— Они же русские, — напомнил я.

— Здесь, Юра, приезжие очень быстро забывают происхождение и перенимают не лучшие обычаи местных товарищей. На случай, если вас выставят за дверь, я снял квартиру в соседнем доме. Кстати, денежные средства для милых невинных развлечений у вас в кармане пиджака, там же телефон с записной книжкой с адресами и телефонами и ключи от ваших апартаментов. Если понадоблюсь, звоните, буду скоро. Не получится по-хорошему, будем работать вариант Б. Ну вот, ребятки, вы и дома, так сказать. Стучите вон в ту дверь, — показал он в окно, — и откроется вам. А мне сегодня еще троих шпионов устранять. Шучу! Только двоих… Hi-hi…

Двухэтажный дом, куда нам предстояло войти, имел классический темно-вишневый цвет. Поднявшись на четыре ступеньки, я провел пальцем по кирпичу, заметив клеймо «1878», позвонил в дверь, выкрашенную в ядовито-красный цвет.

Спустя минуты две, дверь открылась, и на порог из полумрака выступила Виктория. Она не улыбнулась, не бросилась мне на грудь, только прошептала «здравствуйте» и отошла в тень, пропуская нас вовнутрь. Из гостиной вышла женщина неопределенного возраста, Вика представила нас. Имени леди мы так и не услышали. Впрочем зачем, академик нам и так сказал: Варвара. Помнится, когда Борис услышал эти звуки, его передернуло. Мы решили называть ее по имени-отчеству.

— Всё неймется отцу! — прохрипела Варвара Ильинична. — Уже студентов подсылает.

— Мы тоже очень рады столь приятному знакомству, — приветствовал я, намереваясь заключить будущую тещу в родственные объятия, но та резво отскочила, выставив щит из растопыренных ладоней.

— Пойдемте, — бросила Вика, потащив меня за рукав мышиного цвета по лестнице на второй этаж. Борис, пожелавший было остаться с мамой для ведения дальнейших переговоров, был взят на прицеп второй рукой девушки и силой эвакуирован из зоны боевых действий в тыл.

— Вы зачем сюда приехали, ребята? — спросила Вика раздраженно.

— За вами, ледями, вестимо, — произнес я громким шепотом. — И отсюда мы без вас не уедем. На этот раз академик настроен весьма решительно.

— Ну значит, никогда не уедете, — выпалила Вика. — Мы остаемся тут. Навсегда!

— Можно узнать, так для общего развития, — сказал я, — чем же тебя переклинило?

— Да ты погуляй по Лондону, подыши здешним воздухом, поговори с местными…

— …Под дождем, по макушку в вонючем смоге, с мокрыми ногами, среди людей, которые нас ненавидят и единственно, чего хотят — уничтожить нас физически? Вика, тебе не кажется, что тебя околдовали? Я тебя не узнаю. Ты стала глупой и злой. Это здешняя атмосфера на тебя так действует?

Вика села в кресло, съежилась, как от боли в животе, и затихла. Молитва у меня внутри пульсировала как свежая обогащенная кислородом артериальная кровь. На минуту в комнате, где сидели мы трое, установилась тишина. Улучив момент, когда на меня никто не смотрел, я перекрестился, сильно впечатав щепоть в тело. Вдохнул Имя Иисуса, чуть задержал в внутри, мягко протяжно выдохнул и заговорил.

— Профессор геологии попросил нас с Борей съездить в Сибирь. Там недавно открыли крупное месторождение газа. Трасса должна была проходить через один заповедник, где люди живут так, как жили их предки сотни лет назад. Ну, конечно, кое-что из цивилизации и туда стало проникать, но не столь фатально. Самое ценное, что мы там увидели, это люди. Именно из-за них профессор и послал нас туда, именно из-за них и стал хлопотать о переносе трассы за пределы поселка. Нас с Борей встретили, а потом сопровождали две замечательные девушки. Они так чисты и прекрасны! Не бывает таких на Большой земле. Ни слова поперек, абсолютная кротость и послушание старшим, они красивы, наконец, как белые лилии. Мы с Борей по совету старца Иоанна постоянно в их обществе проверяли себя на блудные помыслы — не было их! Рядом с таким «гением чистой красоты», ты и сам становишься чище, лучше… Нет, на словах это не объяснить. Такое можно понять, только пережив подобные мгновения небесного счастья.

— Что же вы там не остались? — подала наконец голос Вика.

— Вот! — взмахнул я рукой. — Именно это мы с Борей всю обратную дорогу и обсуждали. По сто раз прокручивали в голове варианты, нас неудержимо тянуло обратно, в ту небесную красоту, где люди и природа гармоничны и святы.

— Что же вы не увезли девчонок из глуши? — робко спросила Вика. — Ну не вам, упертым гениям-трудоголикам, так каким-нибудь нормальным парням такие невесты достались бы.

— И об этом был спор, — вставил слово Борис. — И такой вариант обсуждался. Только отпал, как и другие.

— Просто мы как могли помолились, испросили разумения, на ум пришли слова старца на эту тему, наш собственный опыт с болью и ошибками. — В моей голове вихрем пронеслись воспоминания о мучительных часах раздумий. — И до нас дошло, что увезти девушек на Большую землю, значило бы их погубить. Свободные циничные нравы, магазины с модным шмотьем, клубы с наркотой, повсеместное сквернословие, отравленная еда, вода, воздух, ужасная экология, шум, грохот, ежедневные соблазны и прочие «завоевания цивилизации» — всё это убило бы девочек за несколько месяцев. А там они счастливы в самом высоком смысле слова. Помнишь, у нас была лекция священника-поэта? Как он красиво о Пресвятой Богородице говорил! Он сравнивал Её с дивным прекрасным цветком, который в Божественной оранжерее тысячи лет выращивал Господь для Своего воплощения. Вот и эти девушки — они как цветы в оранжерее, вырви их с корнем, увези в город, поставь на подоконник — завянут, умрут…

Еще минута прошла в полном молчании, наполненном нашей молитвой и размышлениями Виктории. Наконец, прозвучало:

— Ты меня свозишь в тот сибирский поселок? — Вика подняла заплаканные глаза на меня.

— Обязательно, — кивнул я. На душе возникла уверенность в нашей победе. На душе встала такая необычайная тишина, как на озере в заповедном поселке — зеркальная поверхность воды, высокое небо с облаками, отражающееся в воде, и такой покой, и такое светлое тихое счастье.

… И в этой тишине, как резкий визг пилорамы, раздалась фраза женщины:

— Что ты их слушаешь, дочь! Неужели не видишь, как они тебя из нашего рая хотят утащить в свое ужасное мракобесие?

— Это у вас тут и мрак, и бесов легион! — Вика встала и пошла на мать как пехотинец в штыковую атаку. — Да ты на себя посмотри! Если бы не твои ежегодные подтяжки кожи, ты бы выглядела уже в свои сорок на восемьдесят. Посмотри на ребят, они спокойны и светлы лицом, потому что правы. А ты стала злющей, жадной, завистливой истеричкой! И ты хочешь, чтобы я такой стала! Да не бывать этому! Всё, уезжаю! А ты как хочешь.

— Не пущу! — закричала женщина, вмиг постаревшая, покрываясь красными пятнами.

— Да кто же тебя спрашивает, — прошептал Борис, набирая номер Михал Михалыча.

Будущая теща, как водится, драматично упала в обморок, Вика принялась ее обмахивать, судорожно искать лекарства. Я бубнил что-то вроде, не волнуйтесь, мы вас вылечим, и нас вылечим, и тебя, Вика, и твою маму… Но тут в комнату ворвался Михал Михалыч, проворчал «и даже чая с молоком не предложили», сделал женщине укол спецсредством, успокоив на сутки, и вынес на руках в свой огромный автомобиль.

Варвара Ильинична спокойно спала на разложенном сиденье, укрытая пледом, с блаженной улыбкой на обрюзгшем лице. Мы с Викой и Борисом под ровный гул двигателей правительственного лайнера с аппетитом уплетали курочку с картофельным пюре и зеленым горошком. Мы снова и снова мысленно возвращались в далекий сибирский поселок, откуда до нас доносился кроткий зов двух прекрасных созданий. Они, скорей всего даже и не ведали, какой переворот устроили в нашей жизни. А за перегородкой члены правительственной делегации бурно отмечали заключение выгодного контракта, но это вовсе не мешало нам отмечать свою маленькую, но очень важную победу.

6

Теща на складных носилках с колесиками, Вика и я своим ходом, как всегда, на большой скорости в почти легендарном ЗИЛ-114 — несемся к старцу Иоанну. Я несколько ошарашен — Борис наотрез отказался ехать с нами, бросил «отстаньте наконец, у меня своих проблем куча мала, Юрка, ни о чем не спрашивай, пока!» — и убежал трусцой в сторону стоянки такси. Видимо друга сердечного шокировали наши лондонские приключения. Что не удивительно, особенно после погружения в сибирскую стерильную чистоту.

Сначала на Викторию, потом на просыпающуюся тещу, а чуть позже и на меня — стали накатывать волны мистического страха. Я пытался объяснить дамам, что это нормально, так у всех, но меня выдавала собственная дрожь в голосе. Наконец, автомобиль въехал в лес, вырулил на полянку, с разворотом остановился — а тут уж и старец стоит в двух шагах от нашей двери и руки протягивает: милости просим, гости дорогие.

И тут началось!.. Пока я брал благословение у старца, водитель-телохранитель на пару с Викой, буквально выковыривали Варвару Ильиничну из лимузина. Два шага до старца тащили ее на руках под истошный визг «не хочу, не буду!», наконец, поставили перед старцем на ноги. Она вытаращила глаза, покрылась бордовыми пятнами, ноги ее не держали. Старец, нашептывая молитву, перекрестил тещу, нас троих, положил руку на потный лоб несчастной женщины — она затихла, упала на колени, зачастив «прости меня, отче, я так виновата!». Из-за спины старца появились двое молодых иноков, подхватили под локотки плачущую грешницу и без лишних слов понесли в дом.

Второй акт трагедии случился уже с участием Виктории. Ее внезапно затрясло, ноги обмякли, лицо перекосило, изо рта вырвался протяжный крик, потом рыдания… Старец, спокойный, с улыбкой и молитвой на устах, положил руку ей на голову, перекрестил — тут и Вика успокоилась, и ее унесла в дом пара черноризцев. Я непроизвольно глянул на водителя, ожидая и от него чего-то подобного, но тот перекрестился, неуклюже обозначил поясной поклон, чмокнул руку старца, с каменным лицом выслушал «благослови тебя, Господи, чадо» — вернулся в салон, плавно тронул с места лимузин и бесшумно скрылся за частоколом деревьев. Из приоткрытой двери дома раздался истерический вопль «пустите, я домой хочу!», следом — дочкино «да когда уже ты замолкнешь!» Старец подозвал пожилую женщину в черном платке, велел меня устроить, а сам ринулся в бой… с нечистой силой. Которую так гостеприимно поселили в душе мои возлюбленные будущие родственницы.