Их речи смягчили мое беспокойство, но напряжение, вызванное ожиданием вечера, было таким сильным, что я не могла даже улыбаться, а мою грудь сдавило так, что я с трудом говорила. Я видела этого гостя днём, когда он оценивал меня и моих сестёр, словно мы были едой, которую ему предстояло вкусить. Он показался мне холодным и горделивым, и когда он, наконец, заговорил со мной, его забавный акцент не смог прельстить меня в достаточной степени, чтобы заинтересоваться. Но я, очевидно, хорошо отыграла свою роль. Он выбрал меня для сегодняшнего вечера.

Увидев моё лицо, Хадийя ударила ладонью по медной ванне, напугав нас громким звоном.

— Тогда начинаем! Принцу понадобится больше, чем твоя рука.

Я выскользнула из своих сандалий, и пальцы моих ног тут же расслабились, когда я ступила на мягкий ковер, прежде чем зайти в воду, пахнущую жасмином.

Я опустилась в ванную, вода поднялась мне до самой шеи. Боль в груди уменьшилась, когда я, расслабившись, прижалась к стенкам ванной и опустила плечи. Я слушала, как сплетничали слуги, и звуки их успокаивающих размеренных речей заставили меня закрыть глаза.

И тут я услышала:

— Сегодня прибыл посланец.

Мои глаза распахнулись.

— Завтра прибудет караван, — воодушевленно продолжала прислужница.

— Откуда? — спросила я.

— Эмель, — предостерегла меня Хадийя, натирая мою кожу.

Женщина сжала губы.

— Думаю, с севера.

Север! Я надеялась, что она была права. Я задумалась о том, что мог привезти караван. В этот момент Хадийя опрокинула воду из миски мне на голову. Я подалась вперед и издала испуганный вздох.

— Ты только посмотри на себя. Королевская особа, — она сделала акцент на последних словах. — А ведь я ещё помню тебя девочкой, — она взяла мою руку, чтобы почистить у меня под ногтями. — Ты была так воодушевлена, когда тебя выбрали в первый раз.

— Обязательно мне сейчас об этом напоминать?

Я закрыла глаза свободной рукой.

— Ты только и говорила о том, какой ты ему будешь женой и как ты будешь его ублажать. И куда делась та девочка? Сейчас ты хочешь говорить о торговле солью и политике, — досадовала она, после чего убрала мою руку от лица, чтобы почистить и её тоже.

— Я была наивной. И такой дурой.

— Ты не была дурой, — сказала Хадийя. — Ты была умной и обращала внимание только на то, что влияло на тебя, — она посмотрела на меня прищуренными глазами.

Я прикусила язык, а она продолжала:

— И ты была полна надежды. Чего я желаю тебе и теперь.

Это была правда. Я всё ещё была ахирой, и у меня оставался целый год, прежде чем мой отец вышвырнет меня вон. У меня по-прежнему был шанс, что какой-нибудь мужчина сделает меня своей женой, шанс, что я наконец-то покину дворец. Но мне было сложно обрести надежду, которая была похоронена под дюжиной отказов со стороны женихов, приезжавших сюда ранее. У меня было больше шансов потушить огонь солью.

Что же такое видели они во мне, что каждый раз заставляло их отворачиваться от меня? Я посмотрела на костяшки своих пальцев. Слишком угловатые? Затем на ладони. Слишком много линий? Или они видели, что я их не хотела? Что я хотела только то, что они могли мне предложить — свободы?

Когда я закончила принимать ванную, а моя кожа высохла, Хадийя принесла мне большой кубок вина. Я покорно осушила его, едва почувствовав вино на вкус.

Я легла на тюфяк, набитый перьями, и прислужница начала обмахивать меня пальмовыми ветвями. Я содрогнулась от прохлады.

— Спасибо, — вздохнула я.

Я хотела остаться здесь навсегда, и никогда больше не чувствовать жары.

Вино сразу же ударило мне в голову, и мир вокруг начал сверкать и кружиться. Я закрыла глаза и лениво улыбнулась, в то время как мои тревоги начали утихать. Вдруг что-то сильно обожгло мне бедро, и я распахнула глаза. Горячий пчелиный воск. Один ужасный рывок и воск был удален. Я сжала зубы, а мои глаза наполнились слезами. Процедуру повторяли снова и снова.

— Тебе нужен более крепкий напиток, — проворчала Хадийя, когда женщина закончила.

Она смешала два напитка в искривленном сосуде и перелила жидкость в небольшой кубок. Арак. Он пах анисом и был похож на верблюжье молоко. Любимый спиртной напиток моего отца мог вывести из равновесия даже самого запойного пьяницу. Я начала потягивать его. Мне не нравился его горький вкус, но мне это было нужно, чтобы расслабиться. Я знала, что вместе с ним я справлюсь лучше. Мир завертелся и накренился набок.

— Стой ровно, — Хадийя положила руки на мои плечи, чтобы я перестала раскачиваться.
Кажется, земля начала двигаться у меня под ногами. Пока она держала меня, мне заплели волосы в косу, а глаза подвели сурьмой.

— Он захочет проглотить тебя всю, — сказала Адила, втирая розовое масло мне в кожу.

— И я ему позволю, — промурлыкала я, поймав пальцем каплю масла и прижав палец к изгибу своей верхней губы.

Я начала подниматься и пошатнулась. Быстрые руки Хадийи удержали меня.

— Осторожно.

Из медного сундука достали безупречный наряд из сияющего зеленого шёлка, украшенный бриллиантами. Помимо украшений, которые мы надевали на шею и запястья, это была самая красивая вещь, которую только могла надеть ахира. Все, что нам доставалось от отца, шло только на эти смотрины. Шнуровка затянулась на моей спине, и одежда стянула мою грудь и бедра так, что я больше не могла делать глубокие вдохи. Мягкие туфли обволакивали мои ноги. Хадийя надела на меня головной убор, с которого свисали изящные цепочки, обрамляющие мой рот и линию подбородка, и щекотавшие мою кожу.

— Все сверкает, и я тоже сверкаю, — произнесла я нечленораздельно, посмотрев на свое отражение в воде ванной.

Прислужницы восхищенно вздохнули.

А Хадийя сказала:

— Разве можно отказать такой красавице, как ты?— а затем прошептала мне на ухо. — Постарайся не испортить всё разговорами, которые не относятся к тебе, и тогда твоё замужество состоится.

Ну, вот опять. Замужество. Мысль о нём, словно крючок, оттащила на задний план мой испуг и страх снова оплошать.

— Бурак? — я оглядела помещение глазами, ища то, что точно должно было мне помочь.

Адила кинулась к столу и принесла потускневший серебряный поднос. Хадийя ловко управилась с металлическими инструментами, лежавшими на нём — подожгла, зачерпнула, отрегулировала. Меня заворожила ловкость её рук. Она поднесла мне изогнутую трубку, и я взяла её губами, просунув между нитями моей вуали. Почувствовав резкий вкус металла, я наклонилась над лампой с горящими сухими лепестками и с жадностью вдохнула.

Вкус жженого меда наполнил мой рот и лёгкие. Ярко-красную розу пустыни назвали в честь Бурака, крылатого скакуна из легенд, за его способность изменять сознание. Тот, кто вдыхал дым этой розы, чувствовал такую лёгкость, что мог взлететь.

Я проглотила дым, закрыв глаза и сжав трубку так, словно только она удерживала меня в этом мире.

— Отведите меня к нему, — сказала я, закончив приготовления.

— Хорошая девочка, — сказала Хадийя, погладив меня по спине. — Но в те стены ты не можешь взять с собой свою гордость. Лучше оставить её здесь с нами.

Алкоголь циркулировал у меня в крови; дым кружил в лёгких. Я парила, оторвавшись на пару дюймов от земли. Этот жених был моим единственным шансом освободиться. Я не могла позволить своему беспокойству и страху испортить моё выступление. Подняв подбородок вверх, я покинула зафиф и направилась во дворец.

Я была изумрудной богиней и ахирой Соляного Короля.

И я должна была обрести свободу.

Я тихо ступала по узким коридорам, вдоль которых стояла стража, и когда я проходила мимо них, слышалось лишь лёгкое позвякивание цепочек, свисающих с моей одежды.

Завороженная пламенем факелов, которое танцевало в воздухе, узорчатыми коврами, покрывавшими песок, и белоснежной тканью, служившей стенами, нависающими надо мной, я делала медленные неуверенные шаги. Я была в самом сердце дворца, в шатрах Короля. Это было самое охраняемое место, и сюда могли входить только богатые гости и знать.

Раскинув руки в стороны, я начала кружиться, представляя себя птицей, которая летит в небе. Я была воздушным змеем с зелёными перьями, который парил над высокими белыми пиками отцовских шатров. Помещения, где жили и работали слуги, окружали покои моего отца. Я представила, как бы они смотрелись на карте. Но как люди могли составлять карты, если они не умели летать? Я остановилась, решив тщательно обдумать эту мысль. Здесь должны были быть замешаны птицы. Я гордо ступала, как птица, составляющая карту. Я захихикала.

Страж резко повернул ко мне голову.

— О, Боги, — пробормотал он. — Прекрати!

Он остановился и протянул ко мне руку. Я отступила на шаг назад, чтобы он не смог схватить меня.

Мои пьяные фантазии испарились.

— Прости, — пробормотала я.

Я размеренно зашагала вперёд, но на этот раз использовала руки для того, чтобы сохранять равновесие.

Мы вошли в просторное помещение, которое сияло золотом благодаря сверкающим металлическим светильникам. Слуги махали пальмовыми ветвями, направляя потоки воздуха в центр и заставляя огонь неистово плясать, притягивая к себе моё внимание.

— Неплохо! — прогремел Король.

Я подпрыгнула от звука его голоса и оторвала взгляд от пламени. Отец сидел на троне, покрытом толстым слоем позолоты, уставившись на кубок в своей руке. Он облизал свои губы и сказал:

— Они же говорили, что принесут ещё?

— Двадцать бутылок. И если они придутся тебе по вкусу, ты сможешь первым выбрать, прежде чем товар отправится на базар, — сказал Нассар, визирь моего отца, сидящий за маленьким столиком неподалеку.

Отец сделал ещё один большой глоток. Сам он не был огромным, но на этом троне он казался гигантом. Его окружали горы белых кристаллов и сложенные друг на друга серые блоки.

Соль. Он выставил своё богатство напоказ, для того чтобы все, кто его посещали, видели, чего стоит их повелитель. Именно за этим приезжали караваны, и именно в этом так отчаянно нуждались все остальные жители пустыни. Соляной Король был единственный, кто владел всем этим.