— Дай мне мой трофейный фаллоимитатор!

— Нет! — возражает Джексон, пытаясь понять, как сбросить меня со спины, но ему меня ни за что не сдвинуть.

— Три пистолета и трофейный дилдо.

— Да что с тобой не так? И почему, мать твою, я не могу скинуть тебя? Я даже пошевелиться не могу!

Джексон какое-то время дергается на месте, и мне кажется это таким милым. Вместо того, чтобы сдаться, хватаюсь губами за мочку его уха и тяну.

— Я оближу твой отбойный молоток.

— Нет! Перестань меня соблазнять!

Теперь уже Джексон пытается выползти из-под меня, но я просто еду на нем сверху, пока он это делает.

— Пожалуйста? — шепчу ему на ухо. — Только для меня?

— Два пистолета, доволен?

Скатываюсь с него на спину.

— Да.

Джексон смотрит на меня так, будто ещё не закончил валяться на полу. Тянусь к нему, он берет меня за руку, и я тащу его на себя. Джексон аккуратно садится мне на бедра, так как беспокоится о моей ране, хотя она уже полностью зажила, или, по крайней мере, достаточно зажила, чтобы я мог нормально функционировать. Он смотрит на меня сверху вниз, но больше ничего не делает. Конечно же. Он никогда ничего не делает.

— Почему ты не хочешь меня поцеловать или хотя бы прикоснуться? — со всей серьёзностью спрашиваю его.

Джексон протягивает руку и проводит пальцем по моим губам.

— Хочу... но ты похож на пугливую птичку. Если сделаю неверное движение, ты упорхнёшь. Если тебя поймать, ты вырвешься. Если я займусь с тобой сексом, мы лишь станем намного ближе. И что мне потом делать, когда ты исчезнешь?

Я искренне удивлен его словам и не уверен, что понимаю их.

— Ты... думаешь, что я исчезну? Джексон, я вернулся обратно! Если бы я собрался исчезнуть, зачем мне было возвращаться?

— Что произойдет, когда полиция что-нибудь нароет на тебя?

— Джексон, я чрезвычайно осторожен. Я занимаюсь этим уже десять лет, и меня ещё ни разу не поймали. Обещаю, со мной ничего не случится. — И почему его беспокойство имеет такое значение? Человек, который много лет назад взял меня к себе, отослал бы меня на задание и глазом бы не моргнул, когда я вернулся. Но этот парень уже проявляет заботу? — Я не хочу никуда уходить, Джексон. Я хочу быть рядом с тобой каждый день.

Он наклоняется и прижимается губами к моим. Я так долго этого ждал и представить себе не мог, что это будет так чудесно. Первый поцелуй нежный и милый. Он столько значит, как будто говорит, что Джексону недостаточно просто заботиться, ему нужно мне это показать. Я прижимаюсь к нему и открываю рот. Его язык, скользнув внутрь, касается моего, когда я обнимаю Джексона и притягиваю ещё ближе.

— Ты собираешься меня трахнуть или струсишь? — игриво интересуюсь я.

— А ты собираешься испортить сладость момента?

Ухмыляюсь в ответ, и его поцелуи почему-то становятся более грубыми.

— Может быть, — бормочу ему в губы. — Не выношу чрезмерной сладости. Это вызывает во мне странные чувства. — Задираю футболку до шеи. — Скажи мне, что тебе нравятся мои соски, и всё вернется на круги своя.

— Они очень круглые.

— А что ещё тебе в них нравится? — спрашиваю его.

Джексон снова опускает на них взгляд, как будто по правде размышляет над этим.

— Мне нравится этот одинокий длинный волосок.

— Правда? Это борода моего соска.

— Да ну?

Джексон протягивает руку, и, конечно же, я думаю, что он собирается коснуться моих сосков, но вместо этого хватает не такой уж и вымышленный волосок и дергает его.

— Боже мой! Я думал, ты пошутил про волос! Больно же!

— Я всего лишь старался поубавить слащавости. Подумал, может, тебе захочется легкого извращения.

— Извращения? Да это было нападение.

— Один малюсенький волосок? — Джексон качает головой. — Ты в меня стрелял, а я даже не выдернул и волоска с твоей груди, и ты считаешь это нападением? Не думал, что ты настолько склонен к драматизму.

— Драматизм — моё второе имя. А теперь, отнеси меня в постель и трахни так, будто это наша первая брачная ночь.

Джексон старается не засмеяться.

— Как пожелаешь, моя непорочная невестушка.

Он встает и смотрит на меня сверху вниз, когда я тяну к нему руки словно упрямый малыш.

— А, так ты серьезно.

— Конечно серьезно.

Джексон наклоняется и хватает меня одной рукой за запястье, другой — за лодыжку. Поскольку он не может поднять меня в таком положении, то просто тащит в мою комнату.

— Идем, моя прелесть, давай повеселимся, — говорит он самым жутким голосом, который я когда-либо слышал.

— О, нет... Я испортил сладость этого момента, — кричу, пока он тащит меня по ковру. — Верни сексуальность и ласку!

— Тебе это не нравилось, — напоминает он, дойдя до дверного косяка, и тут понимает, что в таком положении мое тело не пройдет через него. Вместо того, чтобы отпустить, Джексон продолжает меня волочь, и я врезаюсь в дверной косяк и стену.

— Так ты меня прикончишь!

— Согнись!

— Я пытаюсь быть романтичным!

Джексон отпускает мою руку и ногу и наклоняется надо мной.

— К этому мы стремимся?

— Да, — отвечаю, стараясь притвориться, будто это не я сказал ему тащить меня за собой.

Джексон хватает меня за руку, поднимает на ноги и притягивает к себе. Он обхватывает меня за талию и смотрит на меня.

— Ты прекрасен. И как мне повезло найти такого великолепного мужчину, как ты?

— Возможно, благодаря моей далеко не идеальной персоне.

Джексон улыбается мне.

— Ты дурачок, если полагаешь, что меня привлекает только твоя внешность.

Его комментарий заставляет меня задуматься. Я собирался в очередной раз пошутить, но его слова останавливают меня.

— Что... Да во мне действительно больше ничего нет, что бы могло понравится.

Он сжимает мои плечи и отталкивает назад, словно хочет получше рассмотреть.

— Ты серьезно?

Мне кажется, что я снова всё испортил.

— Что? Мы просто... ха-ха! Мы же шутим. А теперь, покажи мне свой пенис. — Это хороший способ вернуться к теме. Мне не нравится, когда Джексон задает серьезные вопросы, подобно этому. Он словно ожидает серьезного ответа, в то время как я честно не знаю, что ответить.

— Лиленд... Меня не привлекает твоя внешность. То есть, конечно же я нахожу тебя красивым, но неужели ты действительно считаешь, что я стал бы удерживать тебя от тюрьмы — не сдал бы полиции, как должен был бы — только из-за твоей внешности?

Честно говоря, я не понимаю, почему он не сдал меня полиции, поэтому даже не знаю, как на это ответить.

Джексон хмурится, как будто столкнулся с трудной проблемой.

— Лиленд, ты забавный, ты заставляешь меня смеяться каждый день. Ты милый и заботливый, даже если ведешь себя так, будто это неправда. В тебе гораздо больше, чем просто красивое личико. Я мог бы надеть тебе на голову мешок, и все равно ты бы мне нравился. Возможно, ты бы мне нравился даже больше.

Совсем не могу понять эмоции, охватившие меня, когда его слова доходят до моего по-прежнему упрямого сознания.

— И я тебя не раздражаю?

— Нет, нисколечко.

— Серьезно? Даже когда я говорю глупости? И прошу тебя показать мне свой писюн?

— Даже тогда.

Вообще не знаю, что сказать, поэтому вместо этого подхожу к нему.

— Спасибо.

— Тебе не нужно меня благодарить.

Грудь немного сдавливает, и в животе возникает какое-то странное чувство. Не плохое, но странное. И, кажется, я не могу в нем разобраться. Обнимаю Джексона и прижимаюсь к нему так, чтобы уткнуться лицом в шею.

— Не понимаю, почему я чувствую себя странно из-за этого, — бормочу я.

— По-хорошему странно или по-плохому? — интересуется Джексон, скользя рукой под мою футболку, и нежно поглаживает пальцами по спине.

— По-хорошему. Перестань! Я так больше не могу! Мое тело не знает, как реагировать. Думаю, оно отключается. Думаю, я умираю, Джексон. Так вот что это за чувство?

Посмеиваясь, Джексон качает головой:

— Ты не умираешь.

Он наклоняется, обхватывает меня за талию и поднимает вверх. Я хватаюсь за него, пока он несет меня к кровати и осторожно опускает на неё. Джексон следует за мной, садясь сверху, и опускается на меня. Его губы нежно прижимаются к моим, и я понимаю, что никогда не занимался сексом с тем, кто был бы мне небезразличен. Мне не позволялось иметь эмоциональные связи с людьми, поэтому, когда я с кем-то трахался, обычно это было только ради удовольствия и с кем-то, кого я едва знал. А не с тем, кто был бы мне дорог.

Просовываю пальцы под его футболку и провожу по бокам, прежде чем её задрать. Джексон неохотно отрывается от моих губ и стаскивает футболку полностью.

— О-о, на этот раз мне позволено полюбоваться твоей грудью?

— Позволю тебе один разок, — шутит он.

Улыбаюсь и провожу пальцами по его коже.

— У тебя восхитительные соски.

— Что?

Щипаю его за сосок, отчего Джексон хватает мои руки и прижимает к кровати по обе стороны от моей головы.

— Тебе не нравится, когда твои сосочки щипают? — невинно интересуюсь у него.

Джексон переплетает свои пальцы с моими, что придает моменту еще большую интимность.

— Хм-м... Просто я начинаю нервничать каждый раз, когда позволяю тебе что-либо со мной делать, — отвечает он.

Я тихо посмеиваюсь, пока Джексон отпускает мои руки и скользит ладонью под мою футболку. Кончиками пальцев он поглаживает мой живот, вызывая дрожь и желание большего. Он стягивает мою футболку через голову и отбрасывает в сторону. Теперь, когда мои руки свободны, расстегиваю его штаны и спускаю их.

Джексон отстраняется, чтобы раздеться, и снимает штаны вместе с нижним бельем, освобождая свой твердеющий член. Когда он поворачивается, чтобы скинуть одежду на пол, я успеваю хорошенько рассмотреть его задницу.

— Приветик, мой давний друг, — говорю я.

Джексон бросает на меня взгляд и качает головой.

— Нет.

— Тихо. Не ревнуй.

— Я и не ревную, — отвечает он, снова забираясь на меня.

Тянусь к нему и хватаю его прекрасную задницу, крепко сжимая её.

Губы Джексона спускаются от моего рта к шее, оставляя на коже легкие поцелуи, пока мои пальцы касаются и исследуют его задницу и спину. Вскоре он оказывается слишком далеко, продолжая спускаться вниз по моей груди, целуя и посасывая, и я могу лишь дотянуться до его плеч, а позже — только волос. Мой член болезненно возбужден, пока Джексон расстегивает мои штаны и спускает их вниз по бедрам. Затем поднимает на меня глаза.