— Да! Вы не пожалеете!

— Ну… ладно… — неуверенно сказал пассажир. — Если вы так уверены… — И начал уже открывать дверь, но вдруг задержался. — Но, подождите… Я же с вами еще не расплатился… — Он достал из кармана деньги и протянул Жорику. — Вот, держите, сдачи не надо!

— Как… не надо? — Жорик с изумлением посмотрел на новенькую пятитысячную купюру.

— Попрём против системы! — пассажир поднял правую руку со сжатым кулаком, как это делают байкеры.

— Да! — Жорик улыбнулся. — Против системы! — и тоже поднял сжатый кулак.

Пассажир вышел и уверенно захлопнул дверь. А Жорик так же уверенно тронулся и, не оборачиваясь, поехал дальше.

Чувство собственной гордости переполняло Жорика. Он был горд тем, что совершил, по сути, героический поступок — спас кого-то от смерти. Но — кого? Ему было страшно любопытно узнать, кого же он спас. Что же должно было произойти там, на Ленина, 5? «Может, у кого инфаркт? А может, был пожар и дом сгорел? — он перебирал в уме варианты. — А может, корова кого-нибудь насмерть забодала? — эта мысль развеселила Жорика, и он улыбнулся. — Да и с чего я решил, что именно с человеком что-то случилось? Может, там просто ёжика трактором переехало?» Ему было очень любопытно. Тем более, что ехать оставалось всего пятнадцать минут.

Жорик остановился возле дома с табличкой «улица Ленина, 5». Это был ничем не примечательный деревенский дом, с грядками да парниками на участке. Но никакого движения ни на участке, ни в доме не наблюдалось.

«Неужели все равно свершилось? — с грустью подумал Жорик. — Неужели эта тварь все равно до кого-то добралась?» Ему стало досадно в первую очередь не от того, что кто-то умер, а от того, что не получилось у него совершить героического поступка, и теперь не за что собой гордиться. Он вышел из машины и закурил.

Вдруг шторка на одном из окон зашевелилась, и оттуда украдкой выглянула бабушка. Обычная такая любопытная бабушка. Через несколько минут дверь дома заскрипела и хозяйка вышла.

— Вы к кому?! — громко и недобро спросила бабка.

— Не беспокойтесь. Я просто проезжал мимо. Вот, решил покурить.

— Ну, курите в другом месте! Вам тут не курилка!

Жорику стало обидно. Ведь он спас жизнь этой бабке, а она об этом даже не знает. Ему нестерпимо захотелось обо всем ей рассказать. Но — как это сделать? Ведь заговорить о смерти — это совсем не то же самое, что и, например, заговорить о погоде.

Жорик уже было хотел уехать, но вдруг бабка окликнула его:

— Подождите, молодой человек!

— Да?

— Вы — такси?

— Да.

— Ой, а вы не могли бы отвезти меня до магазина? А я вам оплачу…

— Да, конечно. — Жорику совершенно не нужен был этот мелочный заказ, ведь смерть заплатила ему более чем достаточно. Но желание все рассказать бабке было очень сильным.

Бабушка медленно, опираясь на свою палку, доковыляла до машины. Уселась на заднее сиденье.

— Нам туда, — показала она пальцем, — все время прямо, до кладбища, потом направо и прямо, потом по правую руку будет магазин.

— Окей.

Дорога была разбитая, поэтому Жорик поехал медленно, переваливаясь через кочки.

— Вы меня извините, — вдруг заговорила бабка, — что я вас так бесцеремонно хотела прогнать…

— Да ничего страшного.

— Старая я, боюсь всего…

Жорик молчал, понимая, что сейчас начнется стандартное изливание души таксисту. Он уже привык к этим откровениям. Поначалу они его пугали. Но с опытом он привык слушать их поверхностно, лишь поддакивая в знак сочувствия.

И бабуля продолжила:

— А в молодости я, знаете, какая смелая была?

— Не знаю…

— Ох, дорогой мой! В молодости я, будучи самым молодым, — здесь она нарочно сделала восклицательный акцент, подняв указательный палец вверх, — председателем в совхозе имени Кирова! Это здесь, недалеко, в поселке Верхние Слои. Наша то деревня относится к Верхнеслойскому району… Так вот, я, будучи там председателем, мало того, что самым молодым, так ещё и, как вы понимаете, женщиной… И поначалу меня мало кто воспринимал всерьез. Особенно мужики, имеющие практический опыт. А я была выпускницей аграрного университета, то есть — человеком с высшим образованием, но не имеющая практического опыта…

Бабка все продолжала рассказывать. Но Жорику было совершено неинтересно, о чем она там лепечет. Ведь его собственные мысли были куда интереснее. В фоне ее рассказа он все думал о том, как бы рассказать бабке о ее чудесном спасении. Но ее бессмысленный трёп не давал никакого повода, чтобы начать свою историю.

— …вот какая я была смелая, молодой человек! Понимаете?

— Да, понимаю, — безучастно ответил Жорик. — Пожалуйста, магазин.

— Ой, простите. Я быстро.

Но таксист и пассажир по-разному ощущают время. Для таксиста быстро — это две минуты, для пассажира — если в течение получаса делать все быстро, это быстро. Но время — лишь в нашем уме. Для того, кто торопится, время тоже бежит, для того же, кто не спешит, и время движется соразмерно.

«Ладно, — думал Жорик, — отвезу ее, и домой. Пусть живёт и не знает, кому обязана за это… Да и вообще, с чего я взял, что я ее спас? Может быть, это вообще все ерунда. Может быть, это был просто сумасшедший, а никакой не ангел смерти. М-м-м, да… Похоже на то… Вспомни, что он там говорил про свои провалы в памяти? Забыл себя, свою жизнь, и напридумывал себе вот этот образ, и за ним прячется от реальности. Да-а-а… Похоже на то…»

К этой мысли к машине вернулась бабка.

— А вот и я! — и взгромоздилась на переднее сиденье.

«М-м-м, спокойно… — успокаивал себя Жорик, — ещё десять минут бредовых историй, и я останусь наедине со своими мыслями…»

— Купила молока да хлеба…

«Ну вот, началось…» — Жорик тронулся с пробуксовкой в надежде, что старуха замолчит. Но бабка все не унималась. Понятно дело, одиночество.

— Раньше то все было своё: и молоко, и хлеб. Деревня всем обеспечивала! А теперь — что? Молоко везут черт те знает от куда, да и качество его оставляет желать лучшего! Я вам вот что скажу по секрету, молодой человек, — она наклонилась ближе к Жорику и заговорила шепотом, будто их кто-то может подслушать, — самое главное для здоровья — это питание. Вот мне восемьдесят семь лет. И прожила я так долго только благодаря тому, что деревня обеспечивала меня натуральными продуктами. А город чем может обеспечить? Бургерами да кока-колой?

— Это да…

— Хотя… — она погрустнела и на несколько секунд замолчала. — Сейчас, конечно, здоровье мое уже не то… Опять же — привозные продукты с заменителями. Сейчас то вы видите меня, как будто, в добром здравии… но… буквально пару часов назад мне было очень плохо… — она немного помолчала, потом продолжила. — Мне было так больно, что я стала молить бога, чтобы он прислал ко мне ангела смерти… Вот как мне было больно. — Она вновь умолкла на несколько секунд. — Я понимаю, что это нехорошо — просить у бога смерти, но уж очень мне было больно… — И вновь замолчала. Немного повсхлипывала, потом, взяв себя в руки, продолжила более уверенным тоном. — Вот вы, наверное, думаете, что смерть — это плохо?

Жорик пожал плечами. Он даже не заметил, как они подъехали к дому. Но он не спешил высаживать бабку, ведь она сама затронула интересующую его тему. Поэтому он слушал.

— А я вам вот что скажу: смерть важна, без смерти все обесценивается, все становится бессмысленным… Если не будет смерти, как мы будем ценить все то, что имеем? Ведь это все ценно только потому, что когда-то мы всего этого лишимся. Только страх потери денег заставляет нас ценить деньги. Только страх порчи любимых вещей заставляет нас привязываться к ним. Только страх утраты близких людей заставляет нас любить их еще сильнее. Но если нам вдруг скажут, что все эти вещи, все эти деньги, все эти люди останутся с нами навечно, мы перестаем все это ценить, и будем откладывать любовь на потом, и еще на потом, и еще на потом, ведь впереди вечность. Но когда впереди нету вечности, когда все конечно, только это мотивирует нас чего-то добиваться в жизни, и только это побуждает нас говорить своим близким, как мы их любим…

— Да… Вы правы… — тихо подтвердил Жорик. А про себя подумал: «Какая же она… мудрая… Вот бы и мне дожить до такого возраста и обрести такую мудрость…»

— Все, кого я люблю, уже далеко, — бабка перебила его мысль. — Мой муж давно умер. А мои дети и внуки живут далеко и редко навещают меня. Поэтому я уже давно готова… уйти… Но вот, сижу тут с вами… А ведь сегодня был такой прекрасный вечер, чтобы умереть! Был такой прекрасный закат! Но… ангел смерти так и не пришёл ко мне. Хм! — она усмехнулась. — Видимо, заблудился…

После такого откровения Жорик уже не имел желания рассказывать бабке свою историю. Он понял, что никакого геройского поступка он не совершил, а сделал только хуже. Ведь смерть была для нее освобождением. А он лишил ее смерти и обрек на дальнейшие страдания.

Жорик вежливо попрощался с бабкой и поехал в сторону дома. Погода испортилась, заморосил мелкий противный дождик. Он ехал и думал о том, что, наверное, человеку не стоит вмешиваться в дела смерти, как и в дела божьи. Но, с другой стороны, если бы он не поступил так, как поступил, то этого разговора с бабкой не состоялось и он бы не узнал того, что она ему сообщила. Противоречивые мысли не давали покоя Жорику. И его вдруг охватило другое крайнее желание: вернуться на ту остановку в надежде, что пассажир еще там, и рассказать ему всё. Поделиться с ним своими сомнениями, своими переживаниями. Спросить у него, правильно ли он поступил, или нет.

С этой мыслью Жорик поддал газу и минут через пять подъехал к той остановке. Но там уже никого не было. Был дождь, было ощущение какой-то странной пустоты. Но смерти не было.

Он присел на лавку, спрятавшись от дождя под навесом остановки. Закурил. Выкурил полностью всю сигарету. Затушил ее в луже и выкинул в урну. Потом подождал еще минут пять. Медленно сел в машину и поехал, еще несколько секунд поглядывая в зеркала заднего вида.