Джону Марицелли, наверное, пришлось затратить кучу денег, чтобы обновить эти обветшалые стены, побеленные известкой, и старую черепичную крышу.

Над лужайкой возвышалась желтая в солнечных лучах, мощенная камнем терраса. Ничего не было удивительного в том, что художник в поисках вдохновения выбрал это место.

Почувствовав внезапную робость, она чуть не повернула назад. Действительно ли нужны ей эти соседские отношения?

Она подошла ближе. Окна и входная дверь были широко раскрыты. Джон стоял перед мольбертом в просторной комнате, служившей ему мастерской, спиной к ней и накладывал последний мазок на сельский пейзаж. Мэри была приятно удивлена, ибо терпеть не могла модернистской живописи.

Несколько минут она наблюдала за художником. Из-за жары он был обнажен по пояс. Мускулы перекатывались под бронзовой от загара кожей... Молодая женщина смутилась и кашлянула, чтобы сообщить о своем присутствии.

Джон обернулся. Улыбка осветила его лицо.

- Мэри!

Он впервые произнес ее имя. Его глубокий и теплый голос вызвал у нее неизъяснимое волнение.

- Я не слишком поздно?

- Или слишком рано?

Его глаза смеялись. Что хотел он этим сказать? Может быть, он вообразил, что она пришла провести с ним ночь?

- Вы, конечно, останетесь поужинать, - объявил он. Они знали еще друг друга слишком мало, чтобы Мэри могла оценить его шутку.

- Я... Я не знаю.

- Разумеется, это ваша постоянная фраза! Заходите скорее! Мэри бросила взгляд на полотна, висевшие на стене. Оробев, она не решилась выразить свое восхищение.

- Вы не хотите чего-нибудь выпить?

- Стакан воды, пожалуйста.

- С капелькой виски?

- Хорошо, но не увеличивайте дозу.

Даже если алкоголь чуть затуманит голову, он придаст ей немного смелости.

Угол мастерской украшал незатейливо сделанный бар. Джон налил два стакана, Мэри краем глаза еще раз взглянула на картины. Может быть, она уже писала что-нибудь о Джоне Марицелли? Наверняка нет, ибо ему, видимо, не знакома ее фамилия. Кэрол и врачи оказались слишком жестокими, не сообщив детали ее прошлого.

Джон подошел и протянул стакан.

- Какая из них вам больше нравится? Мэри указала на очаровательный пейзаж, представляющий речку в песчаных дюнах.

- Вот эта.

- Значит, у нас одинаковый вкус. Я нарисовал эту картину в Ирландии. Вы там были?

Внезапно пейзаж показался ей странно знакомым. Возможно ли, чтобы она когда-то путешествовала по Европе? Она не могла припомнить.

- Нет.

- Это чудесное место. Такое романтическое. Великолепный фон для свадебного путешествия... - Он замолчал, и тень печали пробежала по его лицу. По всей видимости, какая-то душевная нить связывала его с этим пейзажем, ибо он добавил:

- Я всегда отказываюсь его продать.

Мэри вызывающе повернулась к нему.

- Даже мне, если я попрошу?

Эти слова были неуместны. Как она могла их произнести? Он, видимо, принял их за очередной каприз и ничего не ответил. Разочарованная Мэри осушила свой стакан и, как ожидалось, почувствовала легкую эйфорию.

Она опустилась на легкий диван с разноцветными подушками и тихо призналась:

- Мне кажется, у меня чуть кружится голова.

- Так быстро?

- Вино всегда на меня так действует. Всегда? Мэри прикусила язык. Что она знала об этом?

- Может быть, мы поужинаем пораньше? - сказал он, забирая у нее из рук стакан. Он, видимо, был уверен, что Мэри примет его приглашение. Спорить было бесполезно.

- Вы, наверное, искусный повар, - поддразнила она его.

- Если вы любите заливную форель, то, думаю, блюдо придется вам по вкусу. Я приготовил также ассорти с авокадо и грейпфрутами. Это очень освежает. Мэри согласилась, отметив про себя, что эти приготовления означали: он ждал ее. Она тряхнула своими каштановыми локонами и отважилась на вопрос:

- А что, если мы поговорим немного о вас?

Джон сел рядом с нею. Грусть проскользнула в его взгляде.

- В какой связи?

- Я ничего не знаю о вас. Вы женаты? Виски, видно, развязало ей язык, но ее вопрос был так нескромен, что она покраснела. Желвак обозначился на челюсти Джона, и, поколебавшись, он ответил без воодушевления:

- Если я поведаю вам о моей жизни, то расскажете вы потом о своей?

Оторопев, Мэри замолчала. Еще одна оплошность...

- Я... Я не знаю, - повторила она свою жалкую фразу.

Насмешливая улыбка пробежала по губам Джона. Он нагнулся к ней и заглянул в глаза.

- Скажите-ка мне, - произнес он дразнящим тоном, - это правда, что ваша сестра страдает амнезией? Если судить по вашей любимой формуле, то я в этом сомневаюсь. Пальцы молодой женщины стиснули край софы. Вот что значило говорить не подумав. Она сама устроила себе ловушку! Что касается Джона Марицелли, то, по всей видимости, ему не очень хотелось рассказывать о своем прошлом. Оно, наверное, было довольно бурным.

- Очень хорошо, - сказал он, - не будем больше говорить об этом.

- Берегите свои секреты, а я буду хранить мои! Ничего нельзя было придумать лучше, чтобы она вновь обрела присутствие духа. Прикидываясь непринужденной, Мэри выпрямилась и заявила на этот раз откровенно:

- Я так хочу есть! Можно я помогу вам приготовить что-нибудь?

Это отступление, кажется, у него также вызвало облегчение. Он поднялся.

- Вы можете накрыть на стол, пока я принесу блюда. Тарелки - в этом большом буфете.

- А вы не хотите, чтобы мы поужинали на кухне?

- Нет. Там невообразимый беспорядок. Мэри улыбнулась. Как он тут живет холостяком? Несомненно, повсюду царит хаос... Он принес складной столик и поставил его перед широким окном. Минуту спустя они сели ужинать. Джон открыл бутылку калифорнийского вина, и разговор пошел о его предстоящих выставках.

Узнав, что он намерен остаться в этих местах до будущей весны, Мэри воскликнула:

- Разве у вас не хватит картин, чтобы выставить осенью? Он покачал головой.

- Нет. Я хотел бы сделать несколько портретов.

- А где вы найдете ваши модели?

Джон достал из кармашка рубахи, которую он надел для обеда, пачку сигарет, распечатал и, помедлив, ответил:

- Здесь.

- В Шерритауне?

Она отказалась от предложенной сигареты. Ответ Джона ее озадачил: разве крестьяне согласятся ему позировать?