— Здесь нет обмана, — пояснил бес, — жена и дети нежно любили скончавшегося; притом он содержал их; их сетования непритворны.

Иное дело вон там, в другом доме, где Смерть поражает лежащего в постели старика. Это советник, который всю жизнь прожил холостяком и очень скудно питался, чтобы скопить состояние, которое он оставляет трем племянникам. Они все сбежались, как только узнали, что дни его сочтены. Они притворились убитыми горем и превосходно сыграли свою роль. Но теперь они сбросили маски и готовятся действовать в качестве наследников, после того как покривлялись в качестве родственников; теперь они начнут рыться везде. Сколько золота и серебра найдут они! «Как приятно, — говорит один из них, — как приятно для племянников иметь старого, скаредного дядю, который отказывает себе в радостях жизни, чтобы доставить их наследникам!»

— Вот так надгробное слово! — заметил Леандро-Перес.

— Мне кажется, — сказал бес, — что почти все богатые отцы, которые зажились на свете, не должны ожидать ничего лучшего даже от собственных детей.

Пока эти наследники, захлебываясь от радости, разыскивают сокровища покойного, Смерть уже понеслась к большому дворцу, где живет молодой вельможа, заболевший оспой. Этому сановнику, самому привлекательному из придворных, суждено умереть на заре жизни, хотя его и лечит знаменитый доктор, а, может быть, именно потому, что его лечит этот доктор.

Заметьте, с какой быстротой Смерть вершит свои дела: она уже скосила жизнь молодого вельможи, и я вижу, как она готовится к новой работе. Вот она останавливается над монастырем, спускается в келью, набрасывается на благочестивого монаха и обрезает нить его жизни, — жизни, которую он уже целых сорок лет проводит в покаянии и умерщвлении плоти. Но как ни ужасна Смерть, она не испугала монаха. Чтобы вознаградить себя, она входит в роскошный особняк и действительно наполняет его ужасом. Она приближается к знатному лиценциату, недавно назначенному епископом в Альбарасин. Этот прелат только и думает о приготовлениях к поездке в свою епархию со всею пышностью, какою окружают себя ныне высшие сановники церкви. Менее всего помышляет он о смерти, а между тем сейчас он отправится на тот свет и прибудет туда без свиты, как и тот монах; право, не знаю, примут ли его так же милостиво, как того.

— О Боже, Смерть летит над дворцом короля! — воскликнул Самбульо. — Я боюсь, как бы жестокая одним взмахом косы не повергла в печаль всю Испанию!

— Ваши опасения не напрасны, потому что Смерть не делает различия между королем и его слугой, — сказал бес. — Но успокойтесь, — прибавил он немного погодя, — она еще не угрожает королю, она хочет напасть на одного из царедворцев, — одного из тех вельмож, единственное занятие которых состоит в том, чтобы сопровождать королей и прислуживать им. Таких государственных мужей заменить не трудно.

— Но мне кажется, что Смерть не удовольствовалась жизнью этого царедворца, — возразил дон Клеофас, — она задержалась над дворцом в том месте, где находятся покои королевы.

— Вы правы, — ответил бес, — но тут она хочет сделать доброе дело, а именно: зажать рот одной дурной женщине, любительнице заводить ссоры при дворе королевы; эта сплетница захворала от горя, что две повздорившиеся из-за нее дамы помирились.

Сейчас вы услышите душераздирающие вопли, — продолжал бес. — Смерть вошла в тот прекрасный дом, на левой стороне; там произойдет самая печальная сцена, какую только можно видеть на свете. Обратите внимание на это прискорбное зрелище.

— Действительно, я вижу какую-то даму. Она рвет на себе волосы и отбивается от горничных, — отвечал Самбульо. — Чем она так потрясена?

— Загляните в комнату напротив и вы поймете, — объяснил бес. — Видите человека, распростертого на великолепной кровати? Это ее муж, он умирает. Молодая женщина неутешна. История их очень трогательна и стоит того, чтобы описать ее. Мне хочется рассказать ее вам.

— Вы мне доставите большое удовольствие, — ответил Леандро. — Печальное меня трогает настолько же, насколько забавляет смешное.

— История длинновата, зато очень занимательна, и вы не соскучитесь. Впрочем, должен вам сознаться, что хотя я и бес, но мне быстро надоедает ходить по стопам Смерти: предоставим ей искать новых жертв.

— Вполне с вами согласен, — сказал Самбульо. — Мне гораздо приятнее узнать историю, которую вы мне расскажете, чем видеть, как один за другим умирают люди.

Тогда Хромой перенес студента на одно из самых высоких зданий на Алькальской улице и так начал свое повествование.

Молодой толедский дворянин в сопровождении слуги скакал из родного города, спасаясь от последствий трагического приключения. Он был уже в двух лье от Валенсии, когда на опушке леса увидел даму, поспешно выходившую из кареты; лицо ее, не прикрытое вуалью, было ослепительно красиво; прелестная особа казалась столь взволнованной, что молодой кабальеро предложил ей свои услуги, полагая, что она нуждается в помощи.

— Я не откажусь от вашего предложения, великодушный незнакомец, — ответила дама. — Видно, само небо послало вас сюда, чтобы предотвратить несчастье, которого я боюсь. Два кабальеро назначили здесь встречу; я сейчас видела, как они входили в этот лес; они будут драться. Пойдите, пожалуйста, за мной; помогите мне разнять их.

С этими словами она направилась к лесу. Толедец передал свою лошадь слуге и поспешил за дамой. Но не успели они пройти и ста шагов, как услышали лязг оружия и вскоре увидели меж деревьев двух мужчин, яростно дравшихся на шпагах. Толедец бросился вперед, чтобы прекратить поединок, и когда, после долгих уговоров и просьб, это ему удалось, он спросил противников о причине их ссоры.

— Храбрый незнакомец, — сказал один из кабальеро, — меня зовут Фадрике де Мендоса, а моего соперника — дон Альваро Понсе. Мы оба любим донью Теодору — даму, которую вы сопровождаете. Она всегда обращала мало внимания на наше ухаживание, и, как мы ни угождали ей, добиваясь благосклонности, она, жестокая, обходилась с нами от этого не лучше. Я намеревался по-прежнему служить ей, невзирая на ее равнодушие, но мой соперник, вместо того чтобы вести себя так же, вызвал меня на дуэль.

— Это правда, — прервал его дон Альваро, — я нашел нужным так поступить. Мне кажется, что если бы у меня не было соперника, донья Теодора была бы ко мне благосклонней. Поэтому я намерен убить дона Фадрике, чтобы отделаться от человека, который препятствует моему счастию.

— Сеньоры кабальеро, — сказал тогда толедец, — я не одобряю вашего поединка: он оскорбителен для доньи Теодоры. Во всем королевстве Валенсии скоро узнают, что вы дрались из-за нее. Честь вашей дамы должна быть вам дороже, чем собственное благополучие и жизнь. К тому же каких плодов может ожидать победитель от своей победы? Неужели вы думаете, что, предав злословию доброе имя возлюбленной, вы тем самым заслужите ее благосклонность? Что за ослепление! Послушайтесь меня, сделайте оба над собой усилие, достойное имен, которые вы носите, укротите порывы вашего гнева и дайте нерушимую клятву, что согласитесь на уговор, который я вам предложу. Ваша ссора может кончиться без кровопролития.

— Каким же это образом? — спросил дон Альваро.

— Надо, чтобы дама сама выразила свое желание, — ответил толедец. — Пусть она сделает выбор между вами и доном Фадрике с тем, чтобы отвергнутый поклонник смирился и предоставил сопернику свободу действий.

— Согласен! — сказал дон Альваро. — Клянусь всем, что есть самого святого, покориться решению доньи Теодоры: даже если она выберет моего соперника, это предпочтение будет для меня менее тягостно, чем неизвестность, в которой я томлюсь.

— И я, — сказал вслед за ним дон Фадрике, — призываю небо в свидетели, что если дивное создание, которое я боготворю, выскажется не в мою пользу, я удалюсь от его чар, и если и не смогу забыть его, то по крайней мере не буду больше видеть.