– Окажись я свидетелем совершенного преступления, мисс Дапри, поверьте мне, я был бы последним идиотом, если бы попытался сам задержать преступника. По крайней мере я позвонил бы в «службу спасения», а затем остался бы с пострадавшей девушкой до прибытия полиции. Тогда вам, разумеется, не пришлось бы разыскивать меня.

– И все же вы решили не задерживаться на кладбище.

– Я ничем не мог помочь полиции. Кроме того, – напомнил он ей, – я уже больше не работаю в органах правосудия, так что у фараонов не было никакой причины стремиться поговорить со мной.

– Мне трудно представить, что никто из ведущих это дело полицейских не захочет побеседовать с вами, особенно если учесть место вашей прежней работы.

– А я и не говорил, что никто не захочет разговаривать со мной. Я лишь упомянул, что у меня не было серьезных оснований прерывать ход расследования.

– Какая заботливость, – сухо заметила Дезире. Ее расспросы могли представлять для Романа немалую опасность, однако ему почему-то понравилось то, что эта репортерша с хорошеньким личиком оказалась на удивление настырной.

– Заботливость тут вовсе ни при чем. Там и без меня хватало людей, не имеющих никакого отношения к случившемуся. В мои намерения вовсе не входило путать карты следствию или же перебегать дорогу детективу О'Мейли.

Дезире заметила, что взгляд Романа стал осуждающим, и поняла, что он, вероятно, имеет в виду ее и Рафинада.

– А у меня сложилось такое впечатление, – заговорила она, решив попытаться еще раз, – что вам не хотелось, чтобы ваше лицо попало в кадр.

– Вы совершенно правы. Если бы ваш оператор заснял меня в числе других зевак, начался бы сущий ад, и вы понимаете это не хуже меня самого. Только представьте реакцию зрителей на такой сюжет вы берете интервью у автора романов, завоевавших сомнительную репутацию из-за обилия беспощадных сцен насилия, и все это происходит ночью у ворот кладбища, где только что было совершено нападение на молодую женщину. Вам пришлось бы рассказывать не о случившемся, а обо мне, что, несомненно, только помешало бы следствию.

Довод прозвучал вполне разумно. И все же интуиция подсказывала Дезире, что Роман поспешил исчезнуть с кладбища не только по этой причине. Он явно что-то недоговаривает.

– А вы знакомы с пострадавшей? Он пожал плечами.

– Понятия не имею, кто она такая.

– Это нельзя назвать ответом, мистер Фалконар.

– Зовите меня просто Роман. Но другого ответа вы от меня не услышите. – Его спокойствие начинало раздражать Дезире. – Разумеется, если сами не назовете мне ее имя.

Дезире поняла, что оказалась в западне. Майкл О'Мейли нарушил служебную тайну, сообщив ей имя пострадавшей, и теперь она не имеет права выдавать его.

– Полиция еще не обнародовала имя женщины.

– Да, но вам-то оно известно...

– Однако к нашему с вами разговору это не имеет ни малейшего отношения.

Роман восхитился ее выдержкой. По всей вероятности, О'Мейли уже поделился с ней своими соображениями относительно личности подозреваемого. Наверное, они переговорили за завтраком, размышлял Роман. А может, еще раньше, в постели?

Он представил соблазнительное тело Дезире, мягкое и теплое, бронзово-золотистые, как у тициановских красавиц, волосы, спутавшиеся после сна, счастливый блеск топазовых глаз, таинственную улыбку женщины, насладившейся на рассвете нового дня близостью с любимым мужчиной...

Повторяя себе, что ему не должно быть никакого дела до того, с кем проводит ночи эта женщина, Роман неожиданно сообразил, что ему предоставляется отличный шанс побольше разузнать о ходе следствия.

Каким бы рискованным ни казался ему сейчас этот план – особенно если учесть его причастность к совершенным преступлениям, – Роман твердо решил не терять связи с Дезире Дапри. По крайней мере до тех пор, пока он не узнает, что именно известно детективу Майклу Патрику О'Мейли.

– Таким образом, вы утверждаете, что оказались вблизи от того места, где было совершено преступление, по чистой случайности? – настойчиво переспросила Дезире.

Девушка глядела на него так доверчиво, так искренне, что Роман, несмотря на всю серьезность ситуации, не смог сдержать улыбку.

– Знаете, мисс Дапри, если бы наш разговор происходил в зале суда, вас можно было бы обвинить в том, что вы подсказываете свидетелю нужные вам показания.

– Может быть, но мы-то сейчас не в суде.

– Верно. – Роман кивнул, соглашаясь с ней. – Мой дом стоит во Французском квартале. Иногда по ночам я выхожу на прогулку. Мне доводилось присутствовать на месте совершения преступления и раньше. По правде говоря, хотя я и в восторге оттого, что ко мне пришла хорошенькая женщина, благоухающая ночными цветами и романтикой тайных свиданий, боюсь, что должен вас разочаровать. Вы задаете мне такие вопросы, ответы на которые я просто не в силах дать.

И снова интуиция подсказала Дезире, что Роман Фалконар говорит не правду, словно прячется в какую-то свою раковину. Он – бывший окружной прокурор, быстро превратившийся в популярного писателя. У него влиятельное окружение, начиная с отца – присяжного Верховного суда штата – и кончая матерью – уважаемым профессором юриспруденции в университете Туланы. Но если Фалконар думает, что Дезире отступит лишь потому, что с ним не так-то легко иметь дело, он глубоко ошибается, и очень скоро ему придется изменить свою точку зрения.

Дезире убрала блокнот в сумку и поднялась на ноги.

– Я благодарна вам за то, что вы были так искренни со мной, мистер Фалконар. – Однако сухой тон говорил ему совсем иное. – И прошу прощения, что так надолго оторвала вас от творческого процесса.

– Ничего, я все» равно собирался сделать перерыв. – Он тоже встал. – Знаете, у меня появилась идея.

– В самом деле?

Надо было быть глухим от рождения, чтобы не заметить ядовитый сарказм в ее голосе. Несмотря на рискованный разговор. Роман неожиданно понял, что эта игра ему нравится. Как нравится и сама Дезире.

– А что, если сегодня я еще раз постараюсь как следует вспомнить то, что видел прошлой ночью? А после шестичасового выпуска новостей я заехал бы за вами на студию и мы бы отправились куда-нибудь перекусить, а заодно и обсудили бы мои воспоминания?

Едва Дезире услышала предложение Романа, как в душе у нее словно включились тревожные сирены. С чего это он вдруг стал столь любезен? Что-то тут не так – не только в профессиональном смысле, но и в личном.

– Вы приглашаете меня на ужин?

– Нам обоим нужно питаться, так что мы вполне можем заняться поглощением пищи вместе.

– А почему вы так уверены, что сумеете что-то вспомнить, а?

– Сдаюсь... – На лице его медленно появилась улыбка, от которой у Дезире дрогнуло сердце. – По-вашему, мне следует перестать притворяться и заявить вам, что вы кажетесь мне на редкость привлекательной женщиной и что мне очень хочется еще раз увидеть вас?

И вновь у Дезире возникло ощущение, что он лишь наполовину откровенен с ней.

– Простите, но я уже дала обещание представлять телестудию на благотворительном аукционе сегодня вечером.

Отказ ничуть не смутил Романа.

– Вы живете очень напряженной жизнью. Едете посреди ночи на место происшествия, записываете интервью на следующее утро, а вечером отправляетесь на благотворительное мероприятие...

– Пока что у меня нет причин жаловаться.

– Надо думать, и у руководства студии нет оснований быть недовольными вами. – Рука – Романа легла на ее талию и начала легонько подталкивать гостью к двери. – Ведь, если я не ошибаюсь, с тех пор, как вы заняли место ведущей в программе криминальных новостей, рейтинг канала значительно повысился...

Дезире хотела было вежливо попросить Романа убрать руку с ее талии, однако затем решила, что такое проявление викторианской скромности лишь подскажет ему, что от этого прикосновения ее кожа словно загорается огнем, несмотря на плотный шерстяной свитер. Подобно хозяину дома, она предпочла сохранить кое-что в тайне.