Когда Оскар наконец скрылся из виду, я подошел к Лори.

– Ты как следует отутюжил Дилана, – заметила она.

Я кивнул.

– Это должно было случиться рано или поздно.

– Это было рано. Послушай, Энди, я хочу поработать над этим делом.

Это меня удивило.

– Зачем? Я знаю, как ты относишься к Оскару.

– Это не имеет значения. Я профессионал, – сказала она.

Я обнаружил, что раздумываю над ее предложением.

– Не нравится мне это, – сказал я, – ну да пусть будет по-твоему.

– Начнем прямо сейчас? – спросила она.

– Нет. Завтра, – сказал я, бросив взгляд на часы. – Мне надо быть в школе через двадцать минут.

Я учился в «Паттерсон Истсайд». Наша школа гордилась тем, что ей был посвящен фильм «Положись на меня» с Морганом Фрименом в главной роли, который в школе же и снимали. Фильм повествовал о тогдашнем директоре, Джо Кларке, и его жестком методе приведения городской школы к порядку.

В школе я не блистал по части девушек и спорта. С девушками можно было все списать на молодость – мол, еще успеется. Поэтому свою посредственность в спорте я воспринимал более болезненно. Упорства у меня хватало, но этого было явно недостаточно.

Наше футбольное поле соорудили на месте старого кладбища после того, как могилы якобы перенесли. Поэтому команда имела два прозвища: «Призраки» и «Гробовщики». Именно на этом поле я пережил свое величайшее унижение. Пока я сидел на скамье запасных игроков, команда играла хуже некуда. Тренер повернулся ко мне и сказал:

– Можешь представить себе, насколько плохи твои дела, если ты играешь еще хуже, чем они?

Но сегодня был день моего триумфа – я учредил ежегодную стипендию имени своего отца, названную в честь моего отца. Было устроено собрание в актовом зале, и директор поведал мне, что в школе не прошло незамеченным мое недавнее появление на экране.

В ответной речи я искренне пожелал ученикам прожить свои жизни с пользой, а потом добавил, что мне-то едва ли это удается: хоть я и довольно хороший адвокат, но единственная причина, по которой я сегодня стою здесь, – это то, что мой отец умер и оставил мне уйму денег.

Упомянув отца, я прикусил язык. В последнее время я все чаще замечал, что с годами становлюсь более сентиментальным. Были и другие признаки старения – например, пара волосков, растущих у меня из ушей. Здесь, похоже, имеется причинно-следственная связь. Может, стоит вложить деньги в медицину, чтобы ученые определили, как по волосам, растущим из ушей, оценивать эмоциональное состояние человека.

Затем сессия «вопрос-ответ» пошла на удивление оживленно. Большинство учеников хотели узнать о деле Уилли Миллера, причем больше всего их интересовало, какие ощущения я испытывал, посещая Уилли в камере смертников.

Дело Гарсии вызывало меньше интереса. Кое-кто из учеников знал Оскара или слышал о нем от соседей, а знать Оскара означало быть равнодушным к его судьбе. Однако меня проводили громкими аплодисментами, после чего я направился в тюрьму повидать своего клиента.

Оскар был взволнован и заметно напуган; почему-то именно слушания, а не арест и не заключение, заставили его почувствовать реальность происходящего.

Тонкости психологии не для Оскара, и я лишь спросил, есть ли у него какие-нибудь вопросы насчет того, что происходило сегодня в суде.

– Этот парень, Кэмпбелл, кажется, хочет меня поиметь.

Это был не вопрос, но почти вопрос.

– Он хочет отправить тебя в тюрьму на весь остаток твоей жизни.

– Сукин сын.

– Видимо, ты встречался с ним раньше, – сказал я. – А теперь расскажи мне все по порядку: что ты делал в ночь убийства, по минутам, так подробно, как только сможешь вспомнить. Не пропускай ни одной детали, какой бы мелкой и незначительной она ни казалась.

Мрачный Оскар помрачнел еще сильнее.

– Я был занят, – пробормотал он.

– Это не совсем та деталь, которая мне нужна.

– Эй, мужик, а что ты хочешь, чтобы я сказал? – спросил он, явно раздраженный моей настойчивостью.

– Я хочу, чтобы ты сказал мне, где ты был в ту ночь. Потому что если ты не будешь со мной сотрудничать, то я могу точно сказать тебе, где ты будешь проводить каждую ночь до конца твоей жизни.

– Я занимался своим бизнесом, – буркнул он.

– Где? В парке?

– Нет.

Теперь я был раздражен.

– Черт возьми, Оскар, где тебя носило в ту ночь?

Он принялся рассказывать довольно бессобытийную историю о мелкой торговле наркотиками в парке и около него с некоторым добавлением сутенерских сделок. Все это продолжалось примерно до часа ночи, и он утверждал, что некоторые люди, которых он упомянул, подтвердят это, если их вызвать. Но даже если заручиться их показаниями, сомневаюсь, что присяжных это бы убедило.

Что было после часа ночи, Оскар четко припомнить не мог. Только путем повторных вопросов мне удалось воссоздать картину происходившего: он должен был заплатить оговоренную мзду своим преступным боссам за право работать на этой территории, что и сделал после часа ночи.

– Мне нужны имена, Оскар. Имена людей, с которыми ты встречался, когда вносил свою плату.

К моему удивлению, Оскар рассмеялся столь абсурдному требованию.

– Забудь об этом, мужик. Это не катит. Если я назову тебе эти имена, ты будешь защищать покойника.

Я мог бы прочесть ему еще одну лекцию о соглашении адвоката с клиентом, о том, что информация, данная мне, дальше меня не пойдет, это бы ничего не дало. Поэтому пришлось сделать по-другому. Я попросил его описать мне обстановку – улицу, на которой он находился во время этой сделки. В конечном счете он кое-что рассказал, но ограничился описанием только двух домов – не хотел, чтобы я вычислил место. Насколько я понял, речь шла о районе, который считался штаб-квартирой организованной преступности.

– И сколько времени ты там провел? – спросил я.

– Около трех часов.

– Три часа, чтобы расплатиться? – удивился я.

– Они были заняты, – объяснил он, – и меня заставили ждать.

– Это всегда так?

– Обычно это бывает не так долго, – сказал он, а затем пояснил: – Когда я прихожу к ним.

– А что, бывало, когда они приходили к тебе?

– Разумеется, – сказал он не без гордости. – Почти всегда.

Я заставил его рассказать о тех трех часах, которые он провел в ожидании: что находилось рядом, видел ли его кто-нибудь. В основном он торчал в подвале того дома, в который пришел, только вышел на полчаса купить себе поесть.

– Ты ел в закусочной? – спросил я.

– Не, пошел в один из этих крупных супермаркетов – кажется, он называется «Пищевая ярмарка». У них там сандвичи ничего.

– Ты расплачивался кредитной карточкой?

Он посмотрел на меня с насмешкой, словно я спросил, расплачивался ли он золотом или бриллиантами.

Если бы Брэд Питт в ту ночь зашел в супермаркет, чтобы съесть сандвич, его бы могли запомнить. У Оскара же была совершенно заурядная внешность. Я отстал от него с расспросами и сказал, что в следующий раз мы встретимся через день или два.

Когда я уходил, он спросил:

– Слушай, мужик, у меня вообще-то куча дел. Долго еще я буду здесь торчать?

– Думаю, тебе имеет смысл заказать сюда мебель и обои, если тебя интересует комфорт.

Оказалось, его волновало не это.

Странно. Я был почти уверен, что Джеффри Стайнз объявится, чтобы обвинить меня в нарушении тайны клиента – иначе с чего бы мне защищать Гарсию. Но он как в воду канул.

Этими мыслями была занята моя голова, когда мы с Лори обедали у меня дома. Лори заметила, что я подозрительно молчалив, однако не стала давить на меня, чтобы выяснить, о чем я думаю.

Мы как раз заканчивали обед, когда позвонил Винс Сандерс.

– Я проверил твоего Джеффри Стайнза, – сказал он.

– И что? – спросил я.

– И еще я проверил волшебника страны Оз, Румпельштильцхена и фею Динь-Динь. Они тоже не существуют.

– Вот облом.