У бедняка, рассказывал Эзоп, была деревянная статуя бога.

— Сделай меня богатым! — много раз обращался он к своему божеству, но мольбы его были напрасны. Он сделался ещё беднее. Со злости схватил он божка за ноги и ударил головой об стенку.

Вдребезги разлетелась статуя, и высыпалась из него горсть золотых монет. Собрал их счастливец и сказал:

— Низок же и глуп ты, по моему мнению. Поклонялся тебе я, умолял тебя — не помог мне, а треснул тебя об стену — одарил богатством.

Мораль этой басни по Эзопу: «Кто обращается с негодяем ласково — останется в убытке, кто поступает с ним грубо — в барыше».

Неудивительно, если за такую атеистическую историю Эзопа осудили как богохульника. Хотя из его басни можно сделать вывод, хорошо известный по русской народной мудрости: на бога надейся, а сам не плошай.

…Посмертная судьба Эзопа поучительна. Этот бывший раб стал поистине царём баснописцев. Его сочинения в стихах и прозе — около 400 — пересказывались многократно в Древней Греции и Риме, во Франции и России. Манеру высказывать свои мысли в образах и событиях, обиняком, намёками назвали «эзоповым языком».

Во многих восточных странах популярны истории о Ходже Насреддине. Этот персонаж одни считают исторической фигурой, другие — собирательным образом из народных анекдотов. Возможно, как говаривал сам Ходжа, и те правы, и другие. Можно возразить: но ведь в первом случае речь идёт о реальном человеке, а во втором — о придуманном. Придётся, по примеру Насреддина, согласиться: и это тоже правда!

Говорят, Ходжа Насреддин был при дворе великого завоевателя Тимура. Однажды Тимур спросил его:

— Скажи, не хотел бы ты быть ханом?

— Не дай Аллах! Зачем мне такое несчастье?

— Почему несчастье?

— При мне умерло два хана, а я не умер ни при одном. Надеюсь, так будет и дальше.

— Ну нет, больше так не будет, — усмехнулся грозный повелитель. — Я велю тебя повесить.

— Твоя воля, о величайший из великих! Но прежде исполни мою последнюю просьбу.

— Какую?

— Совсем маленькую. Я очень боюсь щекотки, особенно, когда щекотят шею. Я могу умереть от смеха. Прикажи, о справедливейший из справедливых, чтобы меня повесили за пояс.

…Однажды Тимур проверял дела городского головы. Оказалось, что в книгах, куда записывали взимаемые с горожан налоги, много ошибок, естественно, в пользу чиновника. Разгневанный правитель велел градоначальнику съесть все налоговые книги, а на его место назначил Ходжу Насреддина.

Через некоторое время Тимур вызвал к себе Ходжу с налоговыми книгами. Оказалось, что записи сделали на тонком лаваше.

— Неужели в городе не нашлось бумаги? — грозно спросил повелитель.

— О господин! — ответил Насреддин. — Я сделал это на тот случай, если ты разгневаешься на меня и прикажешь съесть налоговые книги. У меня не такой крепкий желудок, как у моего предшественника, чтобы переварить столько бумаги. А с лавашем я справлюсь.

…Было ли так или не было, а в подобных анекдотах шуты представлены более умными и находчивыми, чем великие владыки. Хотя, конечно же, от шута требовалось прежде всего остроумие, но не мудрость, что не одно и то же.

Великий полководец Александр Македонский, ученик Аристотеля, будучи в Коринфе, пришёл в кипарисовую рощу на окраине города, встал перед большой глиняной бочкой-амфорой и представился:

— Я — Александр, великий царь Македонии.

— А я — собака Диоген, — прогудел глухой голос из бочки.

— Почему ты так называешь себя?

— Кто бросит мне кусок, тому виляю, кто не бросит — облаю, кто зол — кусаю.

— Что я могу сделать для тебя? — спросил царь.

— Отойди в сторонку, ты загородил мне солнце.

…Большим оригиналом слыл «бочкожитель» Диоген (ок. 410–323 гг. до н. э.). Стал он таковым отчасти по прихоти судьбы.

Он был сыном чиновника-менялы Гикесия и получил должность чеканщика монет. Говорят, он пошёл в Дельфы и спросил у оракула, что ему предпринять. «Сделай переоценку ценностей», — услышал ответ. Будущий философ понял совет просто: надо подделывать монеты, и занялся этим неблаговидным, но доходным занятием, пока его не изобличили. Избегая ареста и суда, он вынужден был бежать.

Впрочем, по другим версиям подделкой занимался он вместе с отцом, а у оракула побывал после того, как был изгнан из родного города Синопа (Южное Причерноморье). Так или иначе, а бедствуя во время скитаний, он действительно переоценил ценности, оставив мечту о материальном богатстве, отдал предпочтение интеллектуальному. Пришёл в Афины и направился в гимнасий Киносарг (в переводе — «зоркий пёс»), где преподавал философ Антисфен — личность примечательная и весьма оригинальная.

Антисфен был учеником Сократа и постоянно ходил к нему за 8 километров. По его мнению, философия научила его умению беседовать с самим собой. На вопрос, какая наука самая необходимая, отвечав: «Наука забывать ненужное».

Он отдавал предпочтение действиям, а не словам. Во время дискуссии в ответ на убедительные логичные доводы, что абсолютного движения нет, он встал и стал прохаживаться перед оппонентом.

(Вообще-то, можно принять за точку отсчёта самого шагающего философа. Тогда он предстанет находящимся в покое, а все прочие объекты — движущимися относительно него. Казалось бы, так простейшим образом доказывается принцип относительности движения. Мол, всё зависит от заранее принятой системы координат. Хотя в действительности все объекты на свете пребывают в постоянном движении. Оно является изначальным и постоянным признаком окружающего и пронизывающего нас Мироздания. Вопрос в том, существует ли абсолютный покой?)

Антисфен учил — прежде всего собственным примером — предельно ограничивать свои материальные потребности. Диоген довёл этот принцип почти до предела, едва ли не до абсурда, отказавшись почти от всей личной собственности. Говорят, что увидев, как мальчик пьёт из источника, зачерпывая воду ладонью, он выбросил свою чашку, ибо и без неё, оказывается, можно обойтись.

Тяжелобольной Антисфен жаловался на свои страдания Диогену, который достал кинжал со словами: «Вот что избавит тебя от них». Однако учитель возразил: «Я сказал — от страданий, а не от жизни».

Римский писатель III века н. э. Диоген Лаэрций (или Лаэртский) в книге «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» в главе, посвящённой Диогену Синопскому, написал: «Он говорил, что когда видит правителей, врачей или философов, то ему кажется, будто человек — самое разумное из живых существ, но когда он встречает снотолкователей, прорицателей или людей, которые им верят, а также тех, кто чванится славой или богатством, то ему кажется, что ничего не может быть глупее человека».

Однажды философ рассуждал о важных предметах, но никто не хотел его слушать. Тогда он заверещал по-птичьи, залаял, как собака, и вокруг быстро собралась толпа.

— О люди! — сказал Диоген. — Вы сбегаетесь по пустякам, а на разумное и полезное вы не обращаете внимание.

Когда его спросили, много ли было людей на стадионе, он ответил:

— Народу было много, людей мало.

Порой он ходил с огнём по улице днём, поясняя: «Ищу человека».

В то время пользовалось популярностью определение Платона: «Человек есть животное о двух ногах, лишённое перьев». Диоген ощипал петуха и принёс его в школу Платона со словами:

— Вот ваш человек!

Говорят, после этого Платон добавил к своему определению: «…и с широкими ногтями». Хотя Диоген имел в виду, что суть человека определяют не столько его биологическая природа, сколько особенности духовного мира.

Однажды он пришёл в дом знатного господина. Слуга провёл его по роскошно убранным комнатам, восхваляя богатство хозяина и великолепие убранства. Диоген откашлялся, посмотрел по сторонам и плюнул в лицо холую.

— За что? — обиделся тот.

— Я хотел сплюнуть, но не нашёл здесь места гаже, чем твоя рожа.