«Он затягивает ее глубже в поглощающую темноту, их связывает клятва бесконечности, но другая реальность врывается в этот хаос с голосом Айзека, который зовёт ее…»

— Ты беспокоишься о своих друзьях, — сказал Айзек. Он убрал ей волосы за ухо. Она кивнула, но это не беспокойство подпитывало ее сны, и они оба знали об этом. — Мы ещё не нашли их следов, — сказал он. — Но я пошлю Сиону снова прочесать лес.

Она сглотнула. Это ей следовало пойти, и у нее была возможность ускользнуть несколько раз, чтобы присоединиться к поисками, но Айзек волновался, когда она уходила одна, а она знала, если появится Айзек, Вайат ни за что не позволит ей найти их.

— Ты всегда в моих снах, — сказала она с улыбкой. — Настойчивый, резкий и приказывающий мне вернуться к тебе.

— Никто не посмеет ослушаться короля гоблинов, — ухмыльнулся он. — Что ещё? Не хочу, чтобы ты боялась.

Она сжала губы и вспомнила черноту, наполненную тишиной оборвавшихся криков. Портал не был сном, и, когда она возвращалась в него каждую ночь, невозможно было не думать, что она застряла в нем навечно.

Сны различались. Иногда она дотягивалась до Айзека, но рука соскальзывала, а иногда она вообще не могла до него дотянуться. А в самые ужасные ночи она… убивала его.

В конечном счёте, она оказывалась одна. Всегда одна.

Сначала она винила кошмары за то, что не могла хорошо выспаться, потом она винила свой недосып за то, что появлялись кошмары. Какой у Милены эквивалент поговорки о курице и яйце?

— Нет, здесь что-то другое, — сказала она. — Не что-то весомое. Просто кажется, что оно провоцирует…

Они оба знали, что провоцировалось, когда Грета теряла контроль. С тех пор как Айзек вытащил ее из портала Аграмона, она перестала быть прежней. Поначалу это случалось, только когда она спала, и к счастью, Сиона каким-то образом чувствовала это и всегда прибегала, чтобы вытащить Грету из этого.

Но это становилось сильнее, оно все легче находило дорогу наружу — теперь даже иногда, когда она бодрствовала.

— А что, если мы поедем в мой домик, только мы вдвоем? — сказал он.

Когда Айзек впервые привез ее туда, она не поняла, почему он предпочел остаться одному с ней в крошечном каменном домике, который раньше был охотничьей сторожкой его отца, в то время как к его услугам был целый замок с прислугой и всем остальным. Там не было осуждающих взглядов, кривотолков и ожиданий.

Но он ошибался, если думал, что их проблемы исчезнут, если они убегут.

— Ты нужен своим людям здесь.

Она знала, что он больше не мог оставаться там, не теперь, когда пытался принять свои обязанности в качестве короля гоблинов и сделать это так, как хотел бы его отец.

— Мы найдем способ прекратить кошмары, — сказал он. Если бы только ей пришлось с мечом в руках встретиться с реальным врагом вместо необъяснимой темной магии, она могла бы разделить его уверенность. Он улыбнулся. — Я уберегу тебя, даже если мне придется приходить и проводить с тобой каждую ночь в этой постели.

— О, нет. Ты думаешь, все может быть так серьезно? — она притворилась встревоженной, но не смогла сдержать ухмылки.

Его глаза сверкнули в полумраке.

— Король должен принять все необходимые меры предосторожности.

Она надеялась, что он был прав в том, что есть способ прекратить это. Он был таким уверенным, он должен быть прав, разве нет?

Она положила руку ему на плечо и поднялась на матрасе на колени, затем слегка прикоснулась своими губами к его. Он не стал мешкать, а вместо этого наклонил голову и захватил ее губы целиком. Он поцеловал ее с жгучим отчаяньем, которое заставило сжаться ее живот, а сердце забиться сильнее.

Его рука легла ей на талию, и он сильно прижал ее к себе. Другой рукой он зарылся в ее спутанные волосы. Она вздрогнула от соприкосновения его длинных острых зубов с ее верхней губой. Он поцеловал ее. Она ответила ему тем же, и его язык скользнул внутрь, чтобы попробовать ее язык.

Она застонала, и ее пальцы подогнулись. Она чувствовала все. Покатость его твердого бицепса, складки на ткани, скрывающей его под ее пальцами. Она чувствовала даже крошечное пространство, остававшееся между ними.

Она все ещё не могла привыкнуть к прикосновениям. К поцелуям. Это было потрясающе и одурманивающе, и заставляло весь ее мир меняться каждый раз, но это все ещё было ненадёжно. Доверие не было ее сильной чертой и не было стилем поведения. Она провела три недели в замке гоблина под присмотром и защитой Айзека — сходя с ума от бездействия — и никто из его людей, казалось, не стал ближе к тому, чтобы принять ее.

Ее внимание привлек проблеск света в коридоре. Скрепя сердце, она отодвинулась и выставила руки между ними. Показалось, что тени в коридоре сместились. Кто-то был снаружи?

— Не беспокойся, — сказал он. — Никто ничего не скажет, даже если узнает, что мы здесь вместе.

— Они не скажут этого тебе в лицо, но пойдут сплетни.

Он замолчал.

— Тебя кто-то ославил?

— Ославил? Что за древнее слово? — она потянула на место свою рубашку. К изумлению Айзека она все ещё упрямо продолжала носить свои охотничьи вещи и днём и ночью, хотя здесь был целый шкаф женских платьев и всяких вещиц, ожидающих, что кто-нибудь проявит к ним интерес. — Не беспокойся, я сама могу с этим справиться, — она также держала под подушкой кинжал.

Только сейчас она вспомнила ещё одну причину, почему он не должен быть в ее комнате.

— Кода ты вернулся? — спросила она. — Я думала, что тебя не будет, как минимум, ещё одно новолуние.

На нём была дорожная одежда, и от него пахло потом и этими уродливыми миленскими лошадьми, которые на самом деле не были лошадьми. Должно быть, он пришел прямо к ней.

— Если бы ты пустила меня в свой сон прошлой ночью, я бы рассказал тебе о смене планов.

— Не нужно так язвить, — сказала она.

Она никогда не могла удерживать его вдалеке от своей головы на сто процентов, но старалась обрести контроль над своим подсознанием. Не только для личного пространства, но и потому что это мог быть единственный способ, чтобы удержать тьму внутри нее от заражения всего вокруг.

Она вспоминала Люка, который нашел ее на снегу, когда Грету выбросило на Милену, и учил сражаться и выживать. Он ходил в свой священный круг в лесу каждый день, чтобы соединиться с Великой Матерью, и недавно она решила самой попытаться медитировать, чтобы посмотреть, подействует ли это на нее. Казалась, что это действует там, где это было связано со способностью Айзека, однако, на ее кошмары это никак не повлияло. Пока что ничто не могло отогнать их.

Не то чтобы вторжение Айзека в ее сознание было нарушением границ, как она однажды решила. Правда состояла в том, что с ним она могла расслабиться так, как нигде на Милене. В снах она вспоминала, каким юным он на самом деле был. С него спадала мантия королевских обязанностей, и он делился с ней своими надеждами, мечтами и планами на будущее.

— Так что там произошло? Что ты выяснил? — спросила она, не забывая об открытой двери и говоря тихо.

— Просто недопонимание, которое я смог устранить без лишнего шума.

— Если это было настолько незначительным, зачем потребовалось личное присутствие короля?

— Я был смещен со своей должности после принятия трона отца. Люди заслуживают узнать своего нового короля. Они заслуживают моих личных заверений, что все в порядке и под контролем.

Она прикусила губу.

— Но мятежи все равно возникают.

— Небольшие стычки тут и там всегда бывают во всех королевствах, но мне уже давно нужно было поговорить со своими людьми. Я исправляю это, чтобы все было хорошо для нас обоих. Вот увидишь, — он провел пальцем по ее носу от переносицы.

Она открыла рот, чтобы возразить, но в комнату проник звук скрипнувшей где-то внизу замка двери. Она схватила его за талию, и ее голос опустился до еле различимого шёпота:

— Ты бы рассказал мне, если бы все эти проблемы были из-за меня? Если твои люди восстают, протестуя, потому что их король в открытую ухаживает за человеком?

Ее беспокойство заставило тьму в ней зашевелиться и извиваться. Она задержала дыхание и сосредоточилась на том, чтобы успокоить ее.

— Никто бы не посмел возражать моему выбору пары, — его голос стал грубым и надтреснувшим. — Любой представитель любого королевства, который только попытается, будет…

Она стала беспокоиться уже за него. Его глаза начали мерцать, а все тело стало увеличиваться, распространяя волны ярости, взявшейся, как казалось, из ниоткуда.

— Айзек, успокойся, — прошептала она.

Такое случалось уже не в первый раз. Казалось, что после затмения ему труднее стало контролировать свои лунные циклы. Он бы отмахнулся от ее заботы, но и она бы не отпустила его. Она все время беспокоилась. Беспокоилась, что проблемы в его провинциях были по ее вине, беспокоилась, что тьма внутри нее каким-то образом провоцировала его звериную сущность. Беспокоилась, что это маленький пузырь счастья, которое они нашли после затмения, окажется недолговечным и скоро лопнет.

Его прерывистое дыхание успокоилось, когда она стала нашептывать ему на ухо и позволила своим рукам скользить по его плечам и предплечьями и обратно. Она надеялась, что это успокаивало, но замерла, чтобы отвлечь его.

Он склонился над ней и снова поцеловал, итак… Отвлечь, чтобы победить.

Она понятия не имела, сколько прошло времени, прежде чем ещё один звук снаружи заставил его поднять взгляд снова. Она прикоснулась пальцами к своим распухшим губам и с трудом сглотнула. Его глаза вспыхнули, когда он увидел это.

— Тебе, вероятно, лучше уйти, — с сожалением произнесла она. — Кто-нибудь может нас увидеть.

Он поцеловал её ещё раз, не теряя присутствия духа. Простой быстрый поцелуй в губы, который соблазнил больше, чем следовало, и заставил потянуться за Айзеком, когда он отодвинулся и встал с кровати.

— Я пришлю Сиону к тебе утром, чтобы убедиться, что ты не удерешь до торжественного ужина. Ты присоединишься ко мне, ты не против?