Он не видел, как фотонный катер службы спасения Дрима, догоняет яхту землянина, и, пристыковавшись, пытается открыть дверь каюты. По радиосвязи диспетчер зовет спортсмена, но он не отвечает. Тогда катер службы спасения отсоединяется от яхты, и разворачивает трубу автономного модуля, который своими присосками впивается в корпус «Диааны». Модуль нужен, чтобы не впустить космический холод в кабину гонщика. По трубе передвигается спасатель с электронно-лучевым резаком. Протиснувшись в скафандре в образовавшийся проем, он видит лежащего в кресле пилота землянина, тот без сознания. Дримлянин с трудом подняв беспомощное тело, несет его на руках к выходу, где пострадавшего принимает другой спасатель, с каталкой.

7

Пришел в себя Алекс ночью. Браслет снов медленно угасал, над головой плыл белый потолок, в ушах назойливо звучал писк датчика давления и пульса. Больной хотел поднять правую руку, но она ему не поддавалась, как и нога - это были последствия инсульта. Правая сторона тела была неживой. Лицо, как маска, правое веко не поднималось. «Какой молодой», - шептались в коридоре медсестры.

Долгие восемь месяцев реабилитации Алекс не видел снов. А мужчина так хотел их видеть, в них он мог бы слышать Асин голос, смех. Увидеть ее белозубую улыбку. Ведь в его снах она была живой и невредимой.

Вслед за Цветаевой он молился о даровании снов о любимой.

Я не молю: «О, Господь, уничтожи

Муку грядущего дня!»

Нет, я молю: «О, пошли ему. Боже,

Сон про меня!»

Никто не верил, что Алекс встанет и будет ходить, говорить, будет обычным здоровым человеком, а Грин дал себе слово, что встанет, и найдет того, кто украл его сны.

Лекарственная терапия, оказанная вовремя помощь, и молодость - все это позволило Алексу выйти из лежачего состояния. А вот учиться ходить и говорить, надо было заново.

Когда на него надевали экзоскелет для реабилитации, что-то вроде костюма робота, он ходил по коридору, держа левой рукой блокнот, а правой пытаясь писать. Это были попытки восстановить по памяти свои сны о любимой.

В полночной тишине, и в полумраке палаты, он вспоминал прошлое и записывал свои неосуществимые мечты.

Рука еще плохо его слушалась, да это и к лучшему, никто посторонний ничего не поймет в его каракулях, не узнает самые сокровенные мысли.

В тех, потом украденных снах, они с Асей летят в космосе в скафандрах в окружении миллиарда звезд. В свободном парении Алекс все никак не может дотянуться до любимой и прижать ее к себе.

Ася смеется, а скафандр на ней медленно тает, словно он изо льда, скоро костюм становится совсем прозрачным, и видно, что под ним на Асе нет никакой одежды. Сначала Алекс видит ее белокурые локоны, струящиеся по плечам. Потом, восхищенно немея, любуется точеными грудями с розовыми ореолами, небольшими, гордо стоящими, сосками, взгляд его скользит ниже, и видит серебряное колечко во впадине пупка. На плоском животе, перед самым сокровенным идет татуировка в виде цепочки с замком, ключик от которой прячется под кружевом темно рыжих волос. На ногах видна полоска нетронутая загаром, а сами ноги словно бегут по невидимой дорожке.

Вот Ася подлетает к нему все ближе и ближе, а он глупец, все еще в скафандре. Девушка прижимается, и тепло ее тела, упругость груди, мужчина чувствует совершенно реально, словно и он тоже обнажен.

Что было после Алекс, проснувшись, всегда забывал.

Теперь вместо снов – синее мерцание ненавистного браслета.

Грин шел на поправку, писал и ходил все лучше и лучше, ненависть к человеку, укравшему его сны о любимой, стала для него лучшим лекарством. Хорошо, что он лежал в госпитале не на Земле, здесь персонал был из аборигенов. Видеть сейчас земных девушек, здоровых и красивых было бы невыносимо. Он бы их возненавидел.

Прилетала мама, плакала, он запретил врачу ее пускать в палату, и она возвратилась на Землю.. Роман, Асин друг,байкер, прислал видео про установленный на Земле памятник погибшей гонщице.

Это была богиня победы Ника.Но в байкерском шлеме.

Все это казалось нереальным, и не про Асю.

Спасала Алекса ненависть, надо было восстановиться, как можно быстрее. И, он, офисный планктон, не любивший спорт, до седьмого пота выкладывался на тренажерах.

В спортзале, для него образцом стала Вита, полная, если не сказать грубее, жирная, молодая девушка.

С нее сходило семь потов на велотренажере, в планке она стояла плача и через стон, но потом, как ни в чем улыбалась.

Тренер, бывший боксер, не жалел девушку, давал такие задания, что Алексу даже было ее жалко. Это были, то сто приседаний, то подъем штанги с большим весом.

У Виты из-за опухоли была удалена щитовидная железа, и она набрала тридцать килограмм к своим восьмидесяти.

И только огромное желание жить, и, конечно, хорошие врачи помогли ей справляться с ситуацией.

Она специально прилетела на Дрим, чтобы уйти от опеки бабушек и дедушек, и родительской жалости. На Земле ее ждала большая дружная семья, а здесь она, как и Алекс была одинока.

Вита была полной противоположностью Асе: тучная, темноволосая, по характеру открытая миру.

Грин с его ночными хождениями по коридорам больницы в костюме реабилитации однажды напугал Виту.

- Т-т-ты куда?- спросил он, встретив девушку в больничном коридоре. Речь еще полностью не восстановилась, Грин заикался.

Вита достала из больничного халата платок, и, привстав на цыпочки, стала вытирать мужчине, мокрое от пота лицо.

- Привет, на кухню иду, только ты никому не говори. У меня ночной жор.

-Жар?- переспросил Алекс.

- Ну, да наподобие. Просто я на жесткой диете, а по ночам не могу уснуть от голода. Врач говорит, что это у меня в голове ошибка. Нервная булимия. Просто я очень поправилась, начались боли в ногах, все жалеют, я себя жалею, вот и стала заедать. Ты не представляешь, какой это замкнутый круг. Ты толстая, болят ноги тяжело ходить, сидишь дома, толстеешь, ешь в три горла, и ноги болят еще сильнее. Потом узнала, что на Дриме вживляют в мозг имплант для похудения. Прилетела, а мне отказали, слишком толстая,- и черноглазая толстушка заразительно рассмеялась.- Вот прохожу, курс лечения гормонами, и сбрасываю вес. По науке.

- Я с-с-слышал, чтобы не поправиться, надо с-с-спать часов восемь. Иди, с-с-спи Вита. Я тебя на кухню не пущу больше.

- Пустишь, ты добрый.

- А вот и н-н-нет,- и Алекс здоровой, левой рукой так сжал плечо девушки, что у той даже слезы выступили.

В тот раз Вита на него обиделась, а потом они разговорились. Толстушка без утайки рассказывала молодому мужчине свои полудетские мечты о семье, детях, любви.

Алекс смог рассказать именно ей о своем горе, о любви к Асе.

Вита, слушая его историю, разрыдалась. А Грин, впервые не стыдясь, слез, заплакал.

Вита любила вспоминать школу, где ей все удавалась: и учеба, и дружба, и театральный кружок.

Больше всего Алексу понравилась история про Новый Год. На елке в школе, Вите было восемь лет, ее выбрали лошадкой для Деда Мороза.Трое девочек изображали русскую тройку. У них троих были самые длинные волосы, из которых получились замечательные хвосты.

Две блондинки по краям, а в середине Вита, брюнетка. Одноклассницы по краям держали дугу с колокольчиками. Платье у девочки было самое красивое, потому, что его сшила мама.

И потом даже на выпускном, ребята вспоминали, как была она тогда красива.

-А у тебя есть парень? Почему он не приехал тебя поддержать? - спросил однажды Алекс.

- Нет, парня у меня нет. В школе один все записочки писал, но не подписывал, стеснялся. Я ведь всегда пышкой была, правда, я необидчивая, вернее долго обижаться не могу. Вот тут одна больная лежачая, просила помочь, я ее подняла, судно подложила. А она меня коровой обозвала, что все медленно делаю.

- Люди разные бывают, но ты ведь не за конфеты это делала и не за деньги.

- Ну, как сказать, - засмеялась Вита,- иногда угощают, пирожками там, или колбаской.

- Ах, вот оно что,- теперь уже Алекс засмеялся.- Тогда мне стоит рассказать врачу, и он запретит тебе ходить по палатам.

- Нет, что ты. Я больше не буду, или хочешь, тебе буду отдавать.

- Приноси, я домашнее люблю,- пошутил Грин. И, как оказалось, напрасно. Вита стала приносить ему «гостинцы», однажды, надкушенный пирожок с ливером.

- Не удержалась, - призналась девушка, чуть ли не со слезами на глазах.

А Алекс пирожками угощал медбрата, который за ним ухаживал, когда землянин был беспомощным.

Все в госпитале назвали ее не иначе как Виточка, наша Вита. Большая, видно как тяжело ей было нести свой вес, с маленькими пухлыми ручками и ножками, она успевала везде: и поилку поправить тяжелобольным, и подгузник поменять лежачим бабушкам.

Что-то было в ней материнское, теплое, больные к ней тянулись.

Она была настолько внешне не похожа на Асю, что Грин ей простил, что она жива, а Аси нет.

Потом она престала ходить по ночам в кухню, и к Грину поболтать не заходила. Сначала Алекс даже был рад, взялась за ум девчонка, потом ему стало страшно, вдруг у Виты депрессия. Он раньше где-то читал, что с худеющими такое бывает.

И тогда он сам решил ее проведать.

В палате было пять коек, кто-то из женщин спал, Вита сидела на стуле около одной из соседок, и училась вязать.

Подняв голову, она вдруг сильно покраснела, потом бросив вязание, выбежала из палаты. Алекс даже удивился, что Вита уже может бегать, раньше она еле ходила.

- Стесняется, – прокомментировала молодая женщина, обучающая девушку науке вязания.

- Меня?- мужчина был так удивлен, что даже присел на стул освобожденный Витой.

- А, то! Вон, какой ты красавчик, как киноактер.

- Задурил девчонке голову, - это уже резюмировала другая больная, пожилая толстуха.

Алекс понял, оправдываться бессмысленно, что тут рассказала, Вита, что придумала. Надо просто сейчас найти ее и поговорить.