Больно нужны мне его Книги! Тут моя микава икнула, напряглась - и на свет выскочил из нее чудесный микавенок, весь белый, только на лбу коричневая звездочка. Микава довольно вздохнула и принялась его вылизывать, а я дрожащими руками достал заветную бутылку с мухобойкой. Старый Хрыч глазам своим не поверил. Ну я, конечно, и ему налил, раз такое событие. Просунул в Трубку руку и прямо в пасть ему вылил хороший глоток. Он глаза закатил, облизнулся и тут же опять на бутылку таращится. Ну я и убрал ее от греха подальше. А Хрыч вдруг как хлопнет себя по лбу, как завопит:

- Ах я, старый дурак!

Хоть один раз в жизни правду про себя сказал.

- Я же для чего к тебе пришел, а? Ты посмотри вниз, что там делается.

- А что там у вас опять случилось?

Мне стало хорошо, тепло, сердце прямо пело, когда я глядел на мою микавочку и ее чудного красавчика.

- У вас... - передразнил Хрыч. - У нас! Ты только глянь!

Ну, посмотрел я вниз, а там и в самом деле что-то из ряда вон, я даже не сразу понял, что это такое. Тут до меня дошло, что я уже давно слышу глухой, непривычный шум, похожий на шуршание веток в ветреный день. Просто не обращал на него внимания за своими заботами. Внизу плескалось черно-серо-коричневое море, кое-где расцвеченное яркими пятнами красных и белых полотнищ, на которых что-то было написано. Это были Низшие, я столько их сразу никогда не видел. Они со всех сторон окружали нас, издавая тот самый странный шум.

- Что это они? - шепотом спросил я, хотя с такой высоты они, конечно, не могли меня слышать.

- Вот то-то и оно! - закричал Старый Хрыч. - Наши сказали, чтобы ты шел и поговорил с ними, - ты у нас самый молодой, и башка у тебя лучше всех варит.

- Ты же знаешь, я политикой не интересуюсь. И почему это всегда я? И при чем здесь старый, молодой? А чего они хотят?

- Вождя они желают сломать, понял? Совсем рехнулись.

- Как это - сломать? Зачем?

- Вот ты у них и спроси. Давай-давай, вылезай, ничего с твоей микавой не случится, она теперь от своего засранца ни на шаг. А то смотри, сломают нас, что мы тогда делать будем?

И правда - что? Уйдем к Низшим? Да я лучше удавлюсь.

Ноги сами несли меня вниз. Старый Хрыч пыхтел где-то сзади. Меня мутило и трясло при одной мысли от общения с Низшими, но страх потерять все то, что я наконец обрел, был сильнее. Наши толпились внизу, у ворот, сооруженных между Сапогами Вождя, и сразу же с лязгом захлопнули за мной тяжелые створки.

Со всех сторон меня окружили Низшие. Они напирали друг на друга, глаза их горели, из раскрытых ртов вместе с вонью вырывались крики.

- Чего вы хотите? - громко спросил я.

Вперед выбился мужик с пятнистым лицом в какой-то особенно неопрятной рубахе.

- Очищайте помещение! - гаркнул он. - Хватит вам по углам гнездиться!

- А что, мы вам мешаем? Мы же никого не трогаем, политикой не интересуемся.

Толпа угрожающе загудела.

- Гляньте на него, ребята! Ты что, с луны свалился? Да вы хоть знаете тут, кто тот тип, в чьем памятнике вы живете?

- Не знаем и знать не хотим. Нам-то какое дело?

- Ну это ты брось! - закричал мужик. - Вот из-за таких, как ты, которые по щелям отсиживаются, мы и пропадаем. Но теперь все, конец! Тирана свергли, мы свободные люди, а памятник этот проклятый нужно разрушить, чтобы и следа не осталось от кровопийцы!

Я поднял руку и крикнул:

- Вы свободные люди?

Нестройный хор голосов ответил мне:

- Да-а...

- Ну так и живите свободно, кто вам не дает? Зачем разрушать-то? Или еще не надоело?

Стало очень тихо.

- Вот ты, тетка, - я выхватил из толпы лицо женщины, морщинистое, загорелое, и натруженные руки, сложенные на животе. - У тебя, небось, дети есть? И с утра не кормлены? А ты тут время теряешь. Тебе, что ли, памятник помешал? Иди домой. А то пока ты тут болтаешься, у тебя последнее украдут.

Взгляд ее, неотрывно прикованный к моему лицу, затуманился, губы что-то шептали.

- Мы хотим строить новый мир... - выкрикнул парень. Но в словах его не было прежнего напора. Уж у него-то точно было, что красть.

- Да стройте, кто вам не дает. Вон вас сколько - вы бы за это время новый памятник могли отгрохать, если этот вам не нравится. Земля большая, на ней, знаете, сколько памятников поставить можно!

Краем глаза я видел, что толпа стала редеть, размываться и таять. Тетка, к которой я обращался, юркнула в толпу. Надо было ковать железо, пока горячо. Перед моими глазами неотступно стоял белогрудый микавеночек.

- А не хотите строить памятники - дома ставьте. Работы полно. А этот истукан каменный в свой срок сам рухнет, он же не вечный. А пока доброму делу послужит.

Я говорил, говорил, и возбуждение сходило с их лиц. Я подумал, что все это враки - насчет того, что они едят друг друга, они такие же люди, как мы. Просто им меньше повезло.