- Нет, - жестко усмехнулась Пасифая. - Ведь это именно ты у нас большой мастер сочинять хулу!

Аэд упрямо опустил голову.

- Ты не понимаешь самого главного, юнец, - тебя не просят! Тебе приказывают! Если завтра на празднике Дионисия ты не будешь хулить Дедала, окажешься снова в темнице, и тогда уже навсегда.

Аэд вздрогнул. Страшная картина сырого, холодного подземелья мелькнула перед глазами.

- Ну а если ты сочинишь хулу и хорошо ее исполнишь, - заговорил Минос, мы сохраним тебе жизнь. Мы можем, например, - и он потер земляничный нос, отправить тебя на маленький далекий остров, где есть дичь, рыба. Дадим зерна. Живи!

- Что я должен сочинить? - хрипло спросил певец.

- Что Дедал - убийца, убийца, убийца! - вскричала женщина. - И убил он ученика не из ревности, а из зависти к его таланту! Понял? Что он бесчестно обманул дочь славного Гелиоса - Пасифаю, которая лю... - она запнулась, которая много сделала для него' Что он был развратником, сластолюбцем.

- Довольно! - взорвался Минос. - Главное не это... Он неблагодарный. Сбежал от Миноса, который дал ему приют, и потом он трус!

Аэд вздрогнул и ненавидяще взглянул на Миноса.

- Почему трус?

- Потому что он не полетел к Гелиосу, как смелый Икар. Икар - вот герой! Ты понял мою мысль, певец? - строго переспросил басилей.

- Не очень, - прошептал тот. Он стоял, покачиваясь. В пламени светильников было видно, как побледнело его лицо.

- Ты должен закончить хулу гимном отважному Икару, понял? Героем в памяти людей должен навсегда остаться он, а не отец. Запомнил?

Жалобно тренькнула кифара на груди аэда - дрожащей ладонью он прикрыл всхлипнувшие струны...

...Мореходы решили пристать к этому пустынному островку потому, что кончилась вода. Пока матросы заполняли бочонки у родника, купец, сопровождавший товар, - грузный, страдающий водянкой человек лет сорока забрел в единственную здесь хижину.

- Давненько тут никто не останавливался, - обрадовался хозяин, - такой же седой, как гость, но тщедушный, сгорбленный и быстрый в движениях. У него было иссохшее то ли от скудной пищи, то ли от солнца лицо и синие глаза, источавшие страдание.

- Могу угостить вином из дикого винограда. Немного кисловато, но холодное - пифос зарыт у родника, - предложил хозяин.

- Нельзя мне, - показал на отекшие ноги в веревочных сандалиях купец. Только нужда заставляет пускаться в странствия - детей у нас с супругой нет.

Гость с присвистом вздохнул, оглядел убогие стены, остановил взгляд на кифаре.

- Ты что - аэд, рапсод?

- Нет, - поспешно заверил хозяин. - Это так - память.

- Сколько тебе лет?

- Много. Очень много. Может быть, сто или больше. Я сбился со счета. Боги не пускают меня в царство теней, где бы я испил воды Леты и забыл... все забыл. Они хотят, чтоб я жил и видел...

- Что ты можешь увидеть здесь? Живешь один и не знаешь, что делается в мире.

- Отголоски доходят. Слышал, что давным-давно Тесей, сын царя Эгея, убил несчастного Минотавра. Ариадна вручила ему нить, чтобы он не заблудился в лабиринте. Слышал, погибло царство Миноса под огненным пеплом, что выбросила разгневанная Гея.

- Да, это так. Теперь ахейцы владеют Критом и собираются воевать Трою. За троянцев выступают их родичи-фракийцы с Даная и Данепра. На их стороне сам Зевс, Аполлон и Артемида. Раздоры среди людей, раздоры среди богов! Народы от войн слабеют. А с севера грозят Греции дорийцы. Тревожно!

- А что говорят о... Дедале? - тихо спросил хозяин и сцепил сухонькие ручки на груди, словно умоляя о чем-то.

- Какой Дедал? Убийца?

- Изобретатель, - робко возразил хозяин. - Парусов, инструментов. И зодчий, ваятель...

- Ну, он в самом деле что-то строил и изобретал, - усмехнулся ахеец. - Но все знают: плохой был человек. Убил ученика из зависти к его талантам. Какие-то недостойные истории с женщинами... Одна данепрянка искала его по всему свету.

- Нашла она его? - встрепенулся хозяин.

- Опоздала. Отравил его в Сицилии царь Кокалус за обиду, нанесенную дочерям: они полюбили Дедала и убили ради него Миноса, примчавшегося за ним в Сицилию. Сластолюбец! - убежденно закончил он.

Хозяин поник головой и спросил еле слышно:

- А Икар? Что говорят о нем?

- О, это герой! Остров, где он разбился, зовут Икарией, а море Икарийским, спортивные праздники - "Икариями". Многим юношам не дает покоя слава Икара: они строят крылья, чтобы летать!

- Но ведь он погиб, не выполнив приказа отца, бедный юноша! Он просто озяб и хотел согреться в лучах солнца. А крылья построил Дедал!

- Важно ли, кто построил? Славу воздают героям, а Дедал - безнравственный человек, - раздраженно ответил купец.

- Ахеец! Пора в путь! - донеслось с берега.

- Ну, мне пора, зовут, - тяжело поднялся тот и снова взглянул на кифару:

- А что это на ней порваны струны? Что не починишь? Играл бы, пел!

- Я же сказал тебе, я не аэд и не рапсод, - тихо, но твердо обронил хозяин. - И никогда не был певцом.

...Что это? Так болит тело, каждый сустав, каждая мышца. И так трудно сделать вдох, будто совсем нет воздуха в легких. "А-а!" Чей это крик? Мой? Почему такой туман? Куда это бегут жужелицы, скакнул с былинки и шлепнулся на чью-то руку, покоящуюся на траве, кузнечик. Какая знакомая рука... Белый шрам у запястья... Сережа... Милый мой... А кто это за беломраморным столом? Ричард, Курт, Марсель... Что делает здесь древний старец с кифарой в реющем на ветру ветхом хитоне... А, он хотел рассказать о Дедале...

А что это все так удивленно воззрились на меня? Потому что я кричала? У Сережи дрожат губы и тает в глазах обида.

Правда, я обидела его недавно. Или давно? Я жила на Делосе, любила Дедала и искала его по свету... А как же Сережа, мой Сережа? Где был он?

- Мы выслушали твою песнь, аэд, - услышала я ровный голос Ричарда. - Чего ты хочешь? Восстановить истину через тысячелетия? Но мы всего лишь жюри спортивных соревнований. Что можем мы?

- Мы можем переименовать "Икарии" в "Дедалии"! - воскликнул Марсель. - Это будет справедливо. А что Дедал любил женщин, это не грех. - И он приосанился, красавец Марсель, пригладив усы мушкетера.

- Если бы рассказали правду о Дедале в прошлые времена, его бы многие простили, - перебил Марселя Курт. - Но теперь человечество возродило Любовь, Верность. Пусть Дедал гений, но он предал Любовь! Он жил, кривя душой! Как считаешь... ты, Ричард, и ты, Сергей?

- Я всегда за истину и справедливость, - ответил Ричард. - А ты, Сергей?

Сергей молчал, опустив голову.

"Что же ты, Сережа, что ты? Ты сердишься на меня за Дедала? Но ведь его любила не я, а Заряна. Давным давно. А я Ольга, и я люблю тебя. И мой Дедал ты, - повернувшись к Сергею, молила я. - Прочти мои мысли, Сережа!"

- Я не знаю, как решить, - хрипло ответил Сергей и повернулся ко мне. О чем-то просили меня родные глаза. Еще раз повторить слова признания?

Снова вспомнились стихи:

Весна, весна, скажи, чего мне жалко?

Какой мечтой пылает голова?

Таинственно, как старая гадалка,

Мне шепчет жизнь забытые слова...

"Я не знаю, почему во мне проснулась память Заряны, - глядя в родные глаза, думаю я. - Но я, Ольга, люблю тебя. Ты мой Дедал. И сколько ты еще изобретешь для людей..."

Но Сережа то ли разучился угадывать мои мысли, то ли осерчал.

- Я тоже за справедливость, - говорю тогда я, обращаясь к Ричарду.

- У тебя нет права голоса, - оборвал Ричард. - А придется голосовать.

Старик понял, что это значит. Рухнул на колени, тихо заговорил:

- Значит, я не смог как следует поведать вам о Дедале, раз вы не полюбили его. Да, я плохой аэд, потому что однажды предал друга, и боги отняли у меня за это дар слова. Но я так устал жить, о как я устал жить! Пожалейте меня!

Ричард моргнул, отвернулся - проняла его жалоба старика.

- Кто за то, чтобы назвать "Икарии" "Дедалиями"?- дрогнувшим голосом спросил он.