Поймав ясный взгляд гнома, Антимодес приветственно поднял свою кружку с пивом.

— Я вижу по твоим инструментам, что ты — кузнец. Да направит Реоркс твой молот, — сказал он на гномьем языке.

Гном благодарно кивнул и, поднимая свою кружку, грубовато ответил на Всеобщем:

— Прямой и сухой дороги тебе, странник.

Антимодес не предлагал гному пересесть за его столик, да и тот явно не стремился обрести компанию. Антимодес посмотрел в окно, восхищаясь видом и наслаждаясь приятным теплом, растекающимся по всему его телу — приятный контраст прохладе эля, который смягчал и успокаивал его горло, раздраженное дорожной пылью. Поскольку прямой обязанностью Антимодеса было подслушивание любых разговоров, то он лениво прислушался к разговорам гнома и официантки, хотя не было похоже, что они обсуждали что–то подозрительное.

— Вот, пожалуйста, Флинт, — сказала официантка, бухая на стол дымящуюся миску с бобами. — Тут с добавкой, и хлеб тоже. Тебя нужно откормить. Я так понимаю, ты скоро покинешь нас?

— Ага, девочка. Дороги расчищаются. Уже можно было бы уходить, но я жду возвращения Таниса из Квалинести, где он навещал родичей. Он должен был вернуться две недели назад, но пока я что–то не вижу его уродливой рожи.

— Надеюсь, с ним все в порядке, — участливо сказала официантка, — эльфам нельзя доверять, это уж любому известно. Я слышала, у него не все ладно с этими самыми родичами.

— Он похож на человека с больным зубом, — проворчал гном, но в его грубоватом голосе Антимодес различил нотку сочувствия. — Ему нужно время от времени шатать этот зуб, чтобы убедиться, что тот все еще ноет. Танис отправляется домой, зная, что его добрые эльфийские родственнички терпеть его не могут, но он продолжает надеяться, что на этот раз все будет иначе. Но не тут–то было! Чертов зуб все так же болит, и будет болеть, пока он не вырвет его и не забудет о нем.

Гном покраснел от возмущения, вызванного этой пламенной речью, и завершил ее невразумительным: «И остальные, между прочим, тоже вот». Он сделал большой глоток из кружки.

— Ты не должен называть его уродливым, — сказала официантка с жеманным смешком. — Он выглядит как человек. Его эльфийскую кровь почти не заметно. Я буду рада увидеть его снова. Скажи ему, что я о нем спрашивала, ладно, Флинт?

— Да, да. Ты и все остальные женщины в городе, — ответил гном, но густая борода приглушила его слова, и официантка, спешащая на кухню, не расслышала его.

Гном и полуэльф ведут дела вместе, отметил Антимодес, пытаясь разобраться в том, что он услышал. Полуэльф, изгнанный из Квалиноста. Нет, неверно. Изгнанник не мог бы вернуться туда ни под каким видом, а этот возвращается. Тогда, по всей видимости, он добровольно покинул родину. Неудивительно. Квалинести были более либеральны в отношении чистоты крови, чем их родня из Сильванести, но полуэльф в их глазах был получеловеком, а значит, порченым товаром.

Так значит, полуэльф покинул свой дом, прибыл в Утеху и объединился с гномом, который тоже наверняка либо покинул свой клан сам, либо был изгнан. Антимодес подумал, что история о том, как эти двое встретились, могла бы быть интересной.

Эту историю ему не было суждено услышать. Гном серьезно занялся своей тарелкой с бобовой запеканкой. Вскоре и порция Антимодеса прибыла, и он посвятил ей все внимание, которого она несомненно заслуживала.

Только он закончил еду и принялся собирать кусочком хлеба остатки соуса, как дверь неожиданно открылась. Тут же появился Отик, чтобы поприветствовать нового клиента, но его улыбка потухла при виде молодой девушки, той самой кудрявой молоденькой пацанки, которую Антимодес встретил чуть ранее по дороге.

— Китиара! — воскликнул Отик. — Что ты здесь делаешь, дитя мое? Пришла по поручению матушки?

Девушка одарила его испепеляющим взглядом из–под темных ресниц.

— У твоей картошки больше мозгов, чем у тебя, Отик. Я не бегаю ни по чьим поручениям.

Она оттолкнула его и прошла мимо. Ее взгляд скользнул по комнате и остановился на Антимодесе, к его вящему изумлению и беспокойству.

— Я пришла поговорить с одним из твоих гостей, — объявила молодая женщина.

— Ну будет, будет, Китиара… Я не думаю, что ты должна беспокоить господина…

Китиара проигнорировала Отика. Она прошла к Антимодесу, остановилась возле его столика и взглянула на него сверху вниз.

— Ты волшебник, не так ли? — спросила она.

Антимодес показал свое неудовольствие тем, что не встал поприветствовать ее, как он сделал бы, начиная разговор с любой другой женщиной. Ожидая сделаться мишенью нападок или приставаний этой невоспитанной девчонки, он неодобрительно нахмурился.

— Кто я такой — мое дело, юная леди, — сказал он с саркастичным ударением на последнем слове. Он демонстративно перевел взгляд к окну, тем самым давая понять, что беседа окончена.

— Китиара… — нерешительно сказал Отик, — этот господин — мой гость. И это действительно не самое подходящее время или место, чтобы…

Молодая девушка оперлась загорелыми руками на стол и перегнулась через него. Антимодес начинал по–настоящему сердиться из–за этого вторжения. Он снова обратил на нее внимание, отметив — он не был бы человеком, если бы не сделал этого — изгиб ее полных грудей под кожаной безрукавкой.

— Я знаю кое–кого, кто хочет стать волшебником, — сказала она. Ее голос был серьезным и напряженным. — Я хочу помочь ему в этом, но не знаю, как. Не знаю, что делать. — Она сделала жест отчаяния. — Куда мне идти? С кем говорить? Ты можешь сказать мне.

Если бы в этот момент гостиница протянула ветви вовнутрь и выбросила Антимодеса из окна, он не был бы так поражен. Это было совершенно неправильно! Так не делалось! Были общепринятые пути…

— Моя дорогая юная леди, — начал он.

— Пожалуйста. — Китиара нагнулась ближе.

Ее глаза были карими и влажными, обрамленными длинными черными пушистыми ресницами. Брови были темными и изящно изогнутыми. Ее кожа золотилась загаром; она явно проводила много времени вне дома. Она была хорошо сложена, гибка, и уже избавилась от подростковой нескладности с тем, чтобы обрести грацию — грацию не женщины, а крадущейся кошки. Она привлекла его к себе, и он охотно поддался, хотя и был достаточно взрослым и опытным для того, чтобы понимать, что она не позволит этому зайти слишком далеко. Она обогреет своим внутренним огнем немногих — и да помогут боги этим немногим.

— Китиара, оставь господина в покое. — Отик тронул девушку за плечо.

Китиара обернулась к нему. Она не произнесла ни слова, лишь поглядела на него. Отик моментально увял и отступил назад.

— Все в порядке, мастер Сандат. — поспешно вмешался Антимодес. Ему нравился Отик, и он не хотел причинять ему беспокойства. Гном, к тому времени закончивший есть, проявлял живой интерес к происходящему, как и две официантки. — Молодая… гм… леди и я должны кое–что обсудить. Пожалуйста, садитесь, госпожа.

Он привстал и поклонился ей. Юная девушка скользнула в кресло напротив. Подбежала официантка, чтобы убрать тарелки — и удовлетворить свое любопытство.

— Закажете что–нибудь еще? — спросил она Антимодеса.

Он посмотрел на свою юную гостью. — Хотите чего–нибудь?

— Нет, благодарю, — коротко ответила Китиара. — Занимайся своим делом, Рита. Если нам что–то понадобится, мы дадим знать.

Оскорбленная официантка метнулась прочь. Отик продолжал посылать Антимодесу беспомощные извиняющиеся взгляды. Антимодес улыбнулся, показывая, что ему все равно, и Отик, пожав пухлыми плечами, рассеянно отошел в сторону, благо прибытие новых клиентов обязывало его заняться делами.

Китиара приступила к делу с прямотой, которая понравилась Антимодесу.

— Кто же это, кому ты хочешь помочь? — спросил он.

— Мой маленький брат. Брат по матери, если быть точной, — прибавила она после секундного раздумья.

Антимодес припомнил уничтожающий взгляд, которым она наградила Отика, когда тот упомянул ее мать. Между ними явно не было большой любви, подумал архимаг.