Ахира ждал в холле. В полном доспехе, с расчехленной секирой в руке, гном сидел в придвинутом к дверям детском кресле. Ноги его болтались в воздухе.

Карл приподнял бровь.

– Неприятности? – прошептал он.

– Вовсе нет, – тихо ответил гном. На согнутой руке его покоилась глиняная бутылка. – Все спокойно. Чак и Эллегон отправились осмотреть долину, но уверен – они ничего не найдут. Просто… – Он повел ладонью по обтянутой кольчугой груди, ногтем большого пальца проверил лезвие топора. – Я порой забываю, ради чего это все. Меня слишком захватывает политика – порой… – Голос его оборвался, гном грустно улыбнулся. – Завтра мне предстоит собрать похоронную команду и предать земле тела Вертана и двух его Анн. Это больно.

Но это – завтра. – Ахира откупорил бутылку, сделал глоток и передал ее Карлу. – А сегодня я намерен выпить – этого вот «Отменного» Рикетти.

А еще я намерен сидеть здесь, в доспехах и с топором, и не думать ни о чем, кроме простого факта, что там, в комнате, спят трое детей, двоих из которых я не мог бы любить сильней, даже будь они кровью от моей крови и плотью от моей плоти, и что никто и ничто не пройдет мимо меня, чтоб причинить им зло.

– Глупости какие. – Взгляд Карла затуманился.

– Ну да, и что?.. М-м-м… Принести тебе кресло?

– Сам принесу.

Лучший, а возможно, и единственный способ бороться с болью – занять себя каким-нибудь делом, не важно, приятно оно или нет. Поездка в Инженерную Деревню в северном конце долины была одновременно и тем и другим. Карл всегда радовался этим поездкам – и всегда мрачнел при мысли, что при этом придется неминуемо видеться с Негерой.

Выцветшая табличка на покосившейся изгороди была все же: «Проезд дальше – только по пропускам» – гласила она на эрендра. Для устрашения к ней был пририсован магический знак.

Карл засмеялся. Рикетти опять изменил английскую часть надписи. «Инженерная Деревня. Луи Рикетти, проф. Здесь творят реальное волшебство».

Многомильная городьба прерывалась лишь там, где была кузница. Тяжелые, высокие, подобные амбарным ворота выходили на обе стороны забора, хотя сараи, где хранилось дерево, уголь и железо, стояли только со стороны Деревни.

Негера считался Инженером-помощником: Инженеры-ученики постигали у него науку делать необходимые обитателям долины вещи: подковывать лошадей и быков, точить и выпрямлять затупленные и погнутые мечи, вытаскивать и выпрямлять гвозди, мастерить и чинить инвентарь…

Не все дела в кузнице были тайными, да и занимался тайными делами не один Негера. Он ковал ружейные стволы – вообще же производством оружия занимались в двух других кузнях в глубине Инженерной Деревни.

Лучше покончить с этим поскорей, подумал Карл, спрыгивая с широкой спины Морковки. Не обращая внимания на коновязь перед кузней, он на миг наступил на повод лошади. Стоит Негере услышать, что я поручил работу кому-то другому, и он начинает плакаться – приниженно и подобострастно до омерзения.

Но, черт возьми, почему бы гному просто не послать Карла куда подальше? У'Лен бы давно так и сделала. Хоть бы рявкнул когда-нибудь, что ли, – должен же быть у него какой-то характер…

Двери со стороны долины были закрыты – внутри занимались чем-то секретным. Карл направился к ученику-Инженеру в сторожке у ворот.

Юноша был прекрасно вымуштрован.

– В'ас! – крикнул он, поднимая ружье чуть ли не на уровень Карловой груди. – Стой! Кто идет?

Карл послушно остановился, развел руки в стороны.

– Я Карл Куллинан. Инженер-подмастерье, – с улыбкой добавил он.

Юноша кивнул и улыбнулся:

– Все верно, ты именно Инженер-подмастерье Карл Куллинан. Я узнал тебя. Добро пожаловать в Инженерную Деревню. У меня послание к тебе от Мастера: он просил, чтобы ты, как приедешь, прошел к нему. Он сейчас у себя в пещере.

– Благодарю. – А повеселюсь-ка и я, подумал Карл. – Твое имя и задание, ученик?

– Подмастерье! – Юноша вытянулся по стойке «смирно». – Я младший ученик Бает. Мое задание таково:

я должен оставаться на посту, пока не придет смена;

я должен окликать любого, кто подходит к изгороди или воротам и приказывать ему остановиться;

я не должен позволять кому бы то ни было проходить через ворота или перелезать через забор на территорию Деревни до тех пор, пока тот не остановится на мой оклик и я не удостоверюсь, что он имеет на это право;

если сложившаяся ситуация не укладывается в описанные в моем задании, я должен послать напарника в караульню за старшим учеником.

– А что бы ты сделал, продолжай я после твоего оклика идти?

Юноша посопел.

– Послал бы напарника за старшим учеником, подмастерье. – Он указал подбородком на караульню.

– Зачем, Бает?

Ответа было два; юноша выбрал верный.

– Чтобы унести твой труп, подмастерье, – совершенно серьезно проговорил он.

– Отлично. – К счастью, случаев, при которых кому-то без злого умысла пришло бы в голову лезть через городьбу или ослушаться оклика часового, не возникало – да и с чего бы им было возникать? Большинство жителей Приюта надменная снисходительность Инженеров попросту отталкивала.

Карл перемахнул забор и вошел в кузню.

Негера работал у горна: двое учеников качали мехами воздух а кузнец держал что-то длинными клещами, изредка выхватывая их из огня, чтобы взглянуть на цвет изделия.

Оттуда, где он стоял, Карлу было плохо видно, но, похоже, Негера трудился над очередным мечом. Сделанные в Приюте клинки пользовались славой не только среди воинов долины; медленно, но верно они становились главным предметом торговли. Негера вытянул из Лу и Карла все их скудные знания о японских мечах, соединил их с тем, что знал о стали сам, – и получились клинки, лучше которых не было нигде: легкие и крепкие, они хорошо точились и долго держали заточку.

Когда гном выхватил из огня ало мерцающую полосу, по вернулся, припадая на протез, и брякнул ее на наковальню, Карл понял, что его догадка верна. Негера посыпал заготовку угольной пылью, дважды ударил молотом – наковальня загудела, как колокол.

Гном сунул потускневшую полосу назад в пламя и повернулся ополоснуть лицо.

Он тряхнул головой, смахивая капли, – и тут только заметил Карла.

Ну вот – начинается.

–  Умоляю простить, господин! – Негера припал на колено, протез изогнулся под невероятным углом. – Я не видел тебя.

Карл не стал тратить время и объяснять Негере, что ему не надо всякий раз падать на колени: гном бы этого не услышал, просто не воспринял бы слов Карла. Где-то, когда-то дух Негеры был сломлен. Возродить его оказалось не в Карловых силах. Гном просто не мог взять в толк, что больше не является собственностью. Глубокие шрамы, избороздившие его лицо, спину, руки и грудь, показывали, что ломался он долго и трудно; заменявший правую ногу протез говорил о по крайности одной попытке вырваться на свободу.

– Встань, Негера, – сказал Карл. – Ты прощен – разумеется.

– Благодарю тебя, господин. – От собачьей улыбки гнома Карла едва не стошнило.

Черт побери, ты не должен падать передо мной на колени, не должен извиняться, что не преклонил их немедля. И уж конечно незачем тебе смотреть на меня так из-за того, что я простил твою нерасторопность.

Но что проку? Карл сколько угодно мог объяснять Негере, что делать все это ему вовсе не нужно, мог даже приказать – и объяснения, и приказы пропадали втуне. Нравилось это Карлу или нет – Негера считал, что принадлежит ему и что ведет он себя так, как должно рабу. Если приказ противоречил его гномьим убеждениям – он не воспринимал приказа.

Самое странное – в мире есть немало людей, кому такое нравится, кто считает, что имеет право вот так унижать других, кто находит в этом удовольствие.