Назад Олег смог сделать лишь два шага. Земля под ногами разверзлась, рухнула вниз. Попытка ухватиться за воздух или осыпающуюся землю оказалась тщетной. Успел представиться кол, торчащий острием вверх. Последней вспышкой мелькнула икона, на которой его прокляли: оказывается, ожидание чего-то подобного сидело в подкорке мозга и мгновенно проявилось при опасности. Единственное, на что хватило чисто офицерского мужества и силы, – это не вскрикнуть от неожиданности и испуга.

Конечно, требовалось предвидеть – не могли монахи вот так просто, без ловушек выводить свои тайные тропы наружу. Но то ли колья-пики, предназначенные для непрошеных гостей, сгнили со временем, то ли подзасыпались провалы, но Олег дольше бился о стенки, чем летел вниз. Лицом упал в какую-то труху и слизь, отдернулся, попробовал побыстрее встать на ноги. Жив!

Незнакомцу повезло больше – его шаги пролетели над головой и улетучились в дыру. Кто-то из троих ушел. Если любовница в самом деле ведьма, то на воле оказался Богданович.

Больше не опасаясь, Олег подпрыгнул, пытаясь определить высоту провала. Ладонь зацепилась за край ямы, который тут же обвалился, просыпавшись на пленника. Ничего страшного, все могло оказаться значительно хуже. Лягушка тоже бултыхалась в банке с молоком до тех пор, пока оно не превратилось в масло. Надо подгрести под ноги все, что уже имеется на дне. И с какой дури он решил бросить курить? По крайней мере, зажигалка имелась бы в кармане…

Освобождая руки, спрятал пистолет за пазуху. Попружинил ноги, заодно утрамбовывая подстилку. Собравшись, подпрыгнул.

Свобода захватилась уже не пальчиками, а целыми пригоршнями. На них и повис, переводя дух. Затем, осторожно утыкаясь в стенки носками и коленями, стал помогать себе вытаскиваться наверх. Попавшее под тяжесть и хрупнувшее на часах стекло подтвердило, что несколько миллиметров удалось отвоевать. А когда зацепился за край локтем, поверил в успех. Дал секунду уняться дрожи, на всякий случай прислушался. Из темноты раздался звук, похожий на стон. Значит, стреляли все же не по летучим мышам? Но кто ушел?

Бежать к свету – и в самом деле прелесть невероятная. Не успел Олег поймать за пазухой пистолет, а пещера уже кончилась, выпуская на сухую, солнечную свободу. На всякий случай нырнул в нее рыбкой, чтобы не схлопотать пулю в грудь: вдруг, подобно ему, кто-то вздумает ждать на выходе.

Пуль не просвистело, теплый песок принял пришельца из преисподней мягко, под щебет не райских, но птиц. Временем осмотреть себя Олег не располагал: потратил его на то, чтобы зыркнуть по сторонам. Слава Богу, никого. Взбежал на сопку повыше. И – слава уссурийской тайге: прореженная невероятно, она не могла укрыть человека в темной куртке, бегущего в сторону трассы.

– Руки в ноги, – приказал себе Олег.

Под гору бежать не всегда удобнее: вероятность подвернуть ногу увеличивается пропорционально набираемой скорости. Но что подобное легче затяжного подъема – тоже неоспоримо.

Незнакомец не без оснований опасался преследования людей из пещеры, потому что оглядывался довольно часто. Но когда увидел Олега, нырять в кусты и прятаться не стал, интуитивно понимая, что из непонятной ловушки нужно вырываться, а не ждать, когда перекроют все ходы-выходы и начнется прочесывание местности. В главное преимущество ему шло расстояние, которое он успел набрать с самого начала, и теперь предстояло лишь нарастить его. Где же Борис Михайлович с компанией?

Заместитель появился на пути незнакомца один. Скорее всего, капитан изнервничался долгими сборами в санатории, назвал особисту нужное место, а сам поспешил обратно.

От случайной встречи в стороны отпрянули оба, одновременно оба и выстрелили. Лес с удовольствием соединил эхо, поймал его и принялся передавать от дерева к дереву, обсуждая новость.

Исчезнувшие в кустах противники на открытом месте больше не показывались, и, предчувствуя недоброе, Штурмин бросился в сторону Артамонова: ранен свой?

Борис Михайлович, подмяв своим грузным телом молоденькую сосеночку, лежал на склоне. Левая брючина бурела от крови, и капитан бережно придерживал раненую ногу.

– Это Богданович, – подтвердил тот. – Бегите, наши подберут. Они должны вот-вот появиться.

– В пещере еще кто-то ранен. А ты перетяни ногу жгутом, – Штурмин вырвал из брюк заместителя ремень, бросил ему на грудь.

Оглядываясь, побежал дальше. Успокаивал себя: пуля, судя по всему, прошла в мягкие ткани. Потому что когда перебивается кость, люди не разговаривают, а стонут от малейшего прикосновения.

Лес уперся в санаторный забор, но преграда для сосен оказалась столь незначительной, что они перешагнули бетонные плиты и расположились там, где посчитали удобным. Богданович мог по их примеру перемахнуть через забор, но мог побежать и вдоль него к КПП. Если решился запрыгнуть внутрь – значит, надо захлопывать дверцы. Поэтому первым делом – перекрыть КПП, где, кстати, имеется связь. А дальше станет видно.

У главных ворот старушка-солдатик таскала железные створки перед новыми машинами. А вот от санатория, к трассе, мчалась под сосновыми кронами аллеи красная «Нива».

Перемазанный, с пистолетом в руках Штурмин наверняка явил собой достаточно странное и опасное зрелище для столпившихся у КПП водителей. Кто сидел в машинах – те захлопали дверцами, кто разминался на улице – запрыгнули за свои жестянки, как за каменные стены.

К освободившимся от хозяев машинам и бросился Штурмин.

Первой на пути оказалась бежевая «девочка». Водитель, спрятавшийся за ее спину, все же попытался что-то возразить, но Олег направил в его сторону пистолет, и все вопросы были исчерпаны.

– Верну, – зачем-то пообещал Штурмин. Предательски швырнув в хозяина пригоршни камней, «ладушка» бросилась со стоянки так, будто в горбатой «Ниве» уезжала ее судьба.

– Давай, – умолял Олег машину выложиться сверх того, что она уже могла и выдавила из себя.

Но как четко и мудро проработан на подобные случаи милицейский план «Перехват»! Скорее всего, военный объект близ санатория-монастыря считался и в самом деле достаточно важным, потому что поднять в воздух вертолет в уссурийской глуши – это не на космодроме, где имелась собственная эскадрилья. А он взлетел, затыркал стеклянным носом по сторонам, отыскивая добычу.

Не мог не заметить кружащую в небе «вертушку» и Богданович. Влетев на мост через Уссури, уперся в асфальт всеми четырьмя резиновыми «копытами». По инерции «Ниву» еще покрутило, повиляло в дрожи, но, не дожидаясь полной остановки, Стайер распахнул дверцу. Олег увидел, как Богданович направил в его сторону пистолет. Увидел и пулю: она чиркнула по асфальту перед капотом и ушла рикошетом в сторону. Вторая могла оказаться удачливее, но, видимо, расстояние сокращалось слишком стремительно, и Богданович побоялся потерять свое преимущество в дистанции.

На глазах у водителей, которые в страхе остановились перед мостом и даже начали сдавать машины назад, от греха подальше, Богданович подбежал к краю моста и прыгнул в воду. А ведь он прав: река – это единственное, что поможет ему вырваться из западни.

Когда и свою «ладушку» Олег попытался поставить «на копыта», она завизжала и завиляла, не хуже предшественницы. Времени на размышления не оставалось, потому что, выскочив наружу, майор увидел стремительный поток реки. Точно так же стремительно уносился от моста и Богданович. И с разбега, перебирая в воздухе ногами – оказывается, чтобы удержать равновесие и не плюхнуться в воду спиной, нужно «крутить велосипед», – Олег полетел вслед за своим милым фигурантом.

Поток подхватил Олега и легко, без видимых усилий покрутил внутри себя, испытывая на непотопляемость. Но не только Богданович считался прибрежным парнем и рассчитывал на свое мастерство пловца. Штурмин тоже не в Каракумах вырос, и хотя после восьмого класса с морем встречался исключительно в отпусках и на короткое время, навыки остались – тут все сиренево. Единственное, ему требовалось не просто удержаться на воде, но еще и пытаться плыть, и смотреть, где Богданович сделает попытку выбраться на берег.