В Вене у Гитлера возникла осмысленная ненависть к евреям. В «Моей борьбе» он утверждает, что хорошо помнит тот день, когда стал убежденным юдофобом. Гуляя по городу, он неожиданно столкнулся с человеком, выглядевшим для него крайне странно из-за длиннополого пальто и больших бакенбардов. «И это еврей? – было его первой мыслью. – Когда я всматривался в чужеземное лицо, мой вопрос принял другую форму: и это германец?»
Гитлер продолжает: «Где бы я ни видел евреев, чем больше смотрел на них, тем больше убеждался, что они отличаются от остального человечества. От одного лишь их лицезрения я заболевал. Я начал ненавидеть их... Я стал юдофобом». Ненавистником евреев Гитлер оставался до конца жизни.
Весной 1913 г. в возрасте 24 лет Гитлер покидает Вену и уезжает в Мюнхен. В своей автобиографической книге он говорит о нескольких причинах переезда. В частности, заявляет, что не мог терпеть расового смешения в Вене, особенно бесило его присутствие евреев. «Всюду евреи, и их становится все больше», – пишет он и добавляет, что его сердце всегда принадлежало Германии.
Была и еще одна причина, из-за которой Гитлер уезжает из Австрии – это желание избежать военной службы: ему была невыносима мысль о том, что «придется находиться в одном строю с евреями!»
Когда Гитлер прибыл в Мюнхен, у него не было буквально копейки за душой. Для всех окружающих он, несомненно, казался законченным неудачником. У него не было ни друзей, ни семьи, ни дома, ни работы. Но у него, тем не менее, были ценнейшие качества, столь необходимые для достижения успеха – неукротимая воля и непоколебимая уверенность в собственном великом предназначении. Он нисколько не сомневался, что будет вознагражден судьбой. Только как и когда? Пока он еще не мог ответить на эти вопросы.
Начало Первой мировой войны в 1914 г. принесло Гитлеру долгожданное избавление от всех неудач и разочарований. Он писал: «Я не стыжусь сказать, что упал на колени и благодарил небеса». От короля Баварии Людвига III он получил разрешение сложить в баварском полку.
Так Первая мировая война, принесшая гибель миллионам людей в различных странах, дала бывшему венскому бродяге 25-летнему Адольфу Гитлеру новый старт в жизни.
Начало
В годы Первой мировой войны вопреки всему тому, что будут впоследствии говорить его враги и политические оппоненты, Адольф Гитлер был храбрым и отважным солдатом. В течение четырех лет воинской службы он выполнял трудные и рискованные обязанности связного между штаб-квартирой и передовыми позициями, постоянно являясь удобной мишенью для вражеских пуль и снарядов. Тем не менее, в своем полку он оказался одним из немногих, кто остался в живых после Ипрского сражения в 1914 г. и был награжден орденом Железного Креста второго класса. В 1916 г. за участие в битве при Сомме ему дали Железный Крест первого класса – эту награду получали лишь те, кто проявлял особое геройство.
Несмотря на очевидные боевые заслуги Гитлер дослужился только до капрала. Медленное продвижение по службе, вероятно, не в последнюю очередь объясняется и тем, что для большинства однополчан он оказался чудаком, не отличавшимся общительностью и склонным к странным высказываниям. Одним из его боевых соратников рассказывал:
«...Часто сидел, не обращая ни на кого внимания, в глубокой задумчивости, обхватив голову руками. Затем неожиданно вскакивал и начинал возбужденно говорить о том, что мы обречены на поражение, ибо невидимые враги Германии опаснее, чем самое мощное орудие противника».
Другой однополчанин вспоминал:
«Мы с трудом терпели его. Он был среди нас белой вороной: не соглашался, когда мы единогласно проклинали войну и мечтали о ее скорейшем окончании».
Мнение Гитлера о самом себе было, конечно, совсем иным. Стоит обратить внимание и на то, что его письма военного времени полны веры в собственное высшее предназначение и покровительство Провидения.
«Это абсолютное чудо, что я жив... Только благодаря чуду я продолжаю оставаться здоровым и невредимым», – писал Гитлер.
В последний месяц войны он, однако, становится жертвой горчичного газа, примененного англичанами. Гитлер временно теряет зрение: «... мои глаза превратились в раскаленные угли; вокруг меня сплошная тьма».
В госпитале он узнает о капитуляции Германской империи.
«Опять мрак сгустился перед моими глазами; я с трудом дошел до кровати, накрылся с головой простыней и уткнулся в подушку.
С того дня, когда я стоял у могилы матери, я не знал, что такое слезы... Итак, все напрасно. Впустую жертвы и лишения, голод и жажда; бесконечные часы, когда мы, подавив трепет сердца, выполняли наши обязанности; напрасной оказалась и смерть двух миллионов... Во имя чего же немецкий солдат превозмогал чудовищную жару и снежные заносы, переносил бессонные ночи и бесчисленные марш-броски? Во имя чего он лежал в аду артиллерийского огня и не содрогался в лихорадке газовых атак... А что сказать о тех, кто был там, в тылу?
Ничтожные выродки и преступники».
Гитлер продолжает:
«В те ночи ненависть душила меня, ненависть к тем, кто ответственен за происшедшее.
Вскоре я понял свое предназначение в мире».
Как удалось ему распознать свое собственное призвание? Одному из соратников по борьбе он скажет позже, что озарение свыше, «сверхчувственное видение приказало спасать Германию». Адольфу Гитлеру было тогда 30 лет. Малоизвестный капрал сделал выбор, который отразится на жизни десятков миллионов людей: «Я принял решение, иду в политику».
Перспективы политической карьеры в Германии для австрийца без друзей и без надлежащих средств были явно не слишком радужными. К тому же и образования определенно не хватало. В какой-то момент казалось, и он сам осознал безнадежность своего положения. «У совершенно безвестного человека, каким я был тогда,– напишет он в „Моей борьбе“, – не имелось ни малейшей базы для политической деятельности». Но он обладал непоколебимой, железной верой в самого себя. Он был уверен, что рано или поздно представится возможность: «Судьба не может обмануть». Вскоре реальная действительность подтвердила правоту капрала-мечтателя.
Не желая приспосабливаться к мирной жизни, Гитлер и после окончания войны продолжал оставаться в армии. Здесь, по крайней мере, не нужно было думать о пропитании и крыше над головой. Его отправили в Мюнхен, где он получил работу при политическом департаменте. Гитлер стал чем-то вроде осведомителя: в его обязанности входило наблюдение за различными политическими партиями и группировками, подозревавшимися немецким офицерством в подрывной деятельности, иными словами, в склонности к коммунизму, социализму и пацифизму.
В сентябре 1919 г. начальство приказывает ему обратить внимание на маленькую политическую группу, называвшую себя Германской рабочей партией. Гитлер отправляется на их собрание, проводившееся в одной их мюнхенских пивных. Всего, по его подсчету, собралось человек 25. Ему не удалось, однако, рассмотреть ничего подозрительного или хотя бы примечательного. Да и вообще, вряд ли эти «потертые, измятые» люди представляли какое-либо значение или интерес. Когда на следующий день он получил от них приглашение вступить в их партию, он «не знал, что делать: сердиться или смеяться».
Но... в то же время в этих полуголодных, неряшливо одетых людях имелось что-то весьма привлекательное для бывшего венского бродяги. Они были близки ему и понятны. Вернувшись в казарму, Гитлер неожиданно столкнулся с тем, что назвал «труднейшим вопросом моей жизни: должен ли я присоединиться? После двух дней мучительных колебаний и раздумий я, наконец, пришел к выводу, что должен сделать этот шаг. Это был самый решительный шаг в моей жизни».
Адольф Гитлер становится седьмым членом Комитета Германской рабочей партии.
Как объяснить его выбор, сделанный им вопреки первому неблагоприятному впечатлению? Невозможно ответить на этот вопрос, если не предположить, что он руководствовался либо своей гениальной интуицией, либо располагал какой-то информацией, дававшей основания считать, что маленькая политическая группа представляет собой нечто более значительное, чем виделось поверхностному наблюдателю.