Именно в такой вот безоблачный период никчемной кошачьей жизни произошло то, что круто и обидно изменило эту жизнь.

Однажды к хозяину пришел директор совхоза и попросил:

— Михаил Федорович, приюти товарища из района на одну ночь.

За полчаса до этого визита ничего не подозревающий Антон, по обыкновению своему, свернувшись калачиком, спал. Чем-то встревоженный в последние дни Михаил Федорович подбросил в печь пару больших поленьев, поворошил кочергой золу, распушил сноп искр и вспугнул разомлевшего в жаркой избе Антона. Тот вскочил, было, но, узнав хозяина, мяукнул для порядка и вновь растянулся на печи.

Он дремал, зная прекрасно, что еще совсем немного посопит и пошелестит бумагами хозяин, потом покряхтит и тоже уляжется в постель. Знал он и то, что завтра его ждет такой же бесконечно долгий серый зимний день. Антон наслаждался теплом и сытостью и полагал, что так будет и завтра, и послезавтра, и всегда. А о том, что будет после «всегда», лишенный воображения кот не думал. Правда, иногда ему казалось, что потом наступит бесконечное царство незабываемого запаха валерьянки. Но пока размышлять об этом было рановато, и кошачье сегодня веяло обычным, спокойным однообразием. И вот в этот-то самый момент раздался неожиданный — а потому тревожный — стук.

Михаил Федорович отодвинул засов и открыл дверь, а Антон только лениво и нехотя, с видом истинного хозяина дома, чуть-чуть повернул голову. Говорил, судя по голосу, директор совхоза. Кот отличал директора совхоза, который никогда к нему не приставал, не брал на руки, как другие гости, не гладил и ничего не обещал; относился к Антону, как положено, вежливо, и с чувством подчеркнутой любезности, но без фамильярности.

Кот прислушался: судя по интонациям, директор что-то просил. А еще, если судить по двойной порции пахнувшего холода, входная дверь впустила не одного человека.

Рядом с директором стоял высокий незнакомец с портфелем. Он вел себя скромно, но Антону не пришелся: кот был консерватором и нового не любил.

— Так пусть у тебя переночует товарищ, а завтра я его устрою, добро, Михаил Федорович? — и директор — это кот сразу увидел — подмигнул главбуху.

— Отчего же не добро, места не жалко, оставайтесь, — проговорил хозяин Антона, тайком понимающе кивая директору.

— Ну и ладно, — сказал директор.

Потом они вышли в сени и о чем-то тихо заговорили, а гость остался в избе и, не обращая внимания на кота, стал разглядывать комнату.

Вскоре вернулся хозяин. В руках он нес запотевшую с холода бутыль и похожий на лед кусок свинины. Антон, предвкушая близкое угощение, потянулся. Но гость — чего кот уже совершенно не мог понять — от сала и водки отказался. И этим, конечно, не показался коту еще больше. Но приезжий, видимо, обладал какой-то властью, потому что хозяин покорно, хотя и с прибаутками, убрал со стола словно нечаянно выставленную снедь и принялся стелить гостю возле самой печи.

Обидевшись на все сразу, кот отвернулся от гостя и уже больше не поворачивался. Слышал только, что хозяин покряхтел у себя на кровати, да и захрапел. Приезжий зевнул тихо и как-то вкрадчиво и тоже заснул. Он спал так беззаботно, что Антону сделалось не по себе. В темноте он ясно видел спящего, и был тот спящий неприятен коту с самого начала и всю ночь, и от этой неприязни кот даже не смог заснуть.

Чувствовал ли Антон, что именно этот спящий отнимет у него хозяина и принесет проблемы в тихую и несложную кошачью жизнь, или нет, но только ночью ему почему-то стало жалко хозяина. Он даже хотел вцепиться приезжему в физиономию, но, решив, что это будет не гостеприимно, воздержался. Задумавшись, свернувшись калачиком в остывающей избе, кот вдруг уловил движение там, где должен был посапывать во сне приезжий. Кот дернулся, повернулся, раскрыл умеющие видеть в темноте глаза и сообразил, что приезжий встает с постели и, зябко поеживаясь, подходит к самой печке, на которой, собственно говоря, и лежит удивленный и чуть-чуть испуганный Антон.

В темноте кот видел гостя прекрасно, а вот гость кота — да и все остальное — вряд ли, потому что передвигался ощупью, мягко и тихо касаясь печи руками. Антон шевельнуться побоялся. Хотел позвать хозяина, но от испуга не позвал, забыв, что человек его не видит, все больше приникая к чуть теплой уже печи.

Приезжий, наконец, нащупал то, что искал, — резко задвинул печную заслонку и, юркнув в кровать, больше уже не пугая кота, заснул. А кот все маялся, гадая, зачем это приезжий закрыл заслонку в печи, пока не понял, что тот попросту замерз.

Разбудил кота страшный кошмар. Снились ему кошки, но не обыкновенные, а синие, розовые, зеленые. Они то двоились, выходя одна из другой, как матрешки, то превращались в одну большую кошку, фиолетово-красную, а кончики усов у нее были оранжевые, и полыхали огнем. И эта кошка и манила, и пугала Антона неудержимо.

В довершение ко всему странная кошка дико захрипела, и тут уж напуганный Антон окончательно проснулся. Прислушался: хрипел приезжий. Ничего страшного, но Антону вдруг захотелось выйти на свежий воздух. Нестерпимо заболела голова. И кот, не весть с чего, вспомнил: нельзя закрывать печную заслонку, от этого бывает угар.

Это страшное слово мигом отрезвило Антона. Он принял решение и грузно прыгнул на приезжего.

— А, что? Кто? — подскочив, заголосил приезжий.

— Мяу, — дико завыл Антон, — ты что, очумел, — заслонку закрывать?!! Чай, не в городе при паровом отоплении, мяу!!!

Приезжий ошалело затряс головой, потом поднялся с постели и опрокинул стул.

— Мяу! — вопил Антон. — Дверь скорее открывай!

Человек кота не понимал. Но, славу Богу, в это время из-за перегородки появился хозяин. Он пошел к входной двери, распахнул ее, да вдруг упал, тут же, на пороге. Но свежий морозный воздух уже хлынул в избу. Антон стрелой вылетел на улицу, а, чуть отдышавшись, вернулся в дом. Хозяин по-прежнему лежал у двери. Перепуганный Антон помчался к комнату, где дико и истошно завыл, снова обращаясь к приезжему.

Тот наконец-таки понял кота, собрался с силами, поднялся и, шатаясь, словно пьяный, потащился к входной двери. Там, на свежем воздухе, в одном исподнем, он стоял довольно долго. А когда мутный взор его обрел ясность, приезжий заметил лежащего на пороге хозяина дома и, медленно нагнувшись, попытался привести его в чувство. Потом, верно сообразив, гость на секунду оторвался от хозяина, заскочил в избу и открыл злополучную заслонку, с которой все и началось.

Чуть только хозяин слабо зашевелился, приезжий, наспех одевшись, побежал на улицу. Кот услышал шум, топот, а через несколько минут возле избы появился человек в белом халате, и Антон стал волноваться меньше. Он почти успокоился, когда увидел, что хозяин, внесенный в уже проветрившуюся избу, пытается встать с кровати. А когда появилась дочь хозяина с мужем и захлопотала, Антон успокоился совершенно.

Но зато приезжий вдруг сник и упал прямо посреди комнаты, силы оставили его.

Это происшествие было, пожалуй, самым неприятным в жизни Антона. А потом опять все пошло по-старому. А может быть, и нет: что-то переменилось в хозяине. Стал он нервным, много раз переспрашивал «кто там?», когда слышал стук в дверь, пугался телефона. Кормить кота он, впрочем, не забывал. А потом Антон заметил, что больше всего боялся хозяин именно того приезжего, который ночевал у них, — верно, думал, что тот им опять угару наделает.

И невдомек было мохнатому зверю, что хозяин его был вором, а приезжий — следователем.

Прошло еще время. И настал несчастный день, когда хозяин дрожащей рукой погладил кота и вышел вон из избы. Антон услышал на улице голос того самого приезжего и понял: пришла беда.

А потом какие-то люди появились в избе, пересчитали все, что там было, дали, правда, кое-что забрать дочери. Антон думал, возьмут и его, испугался и спрятался под печь. Может, зря: дочь его не заметила, а он выбрался из-под печи, когда она уже ушла. А тем, другим, кто описывал имущество, до кота дела не было. Кот мешал — и его попросту выбросили на улицу.