– Смотри… Он показал мне картинку на странице, затем захлопнул ее и подал книгу мне:

– А теперь найди ее. Я помнил, что страница была в последней трети книги, помнил положение иллюстрации на странице. Но я пролистывал книгу – сперва быстро, потом уже внимательней, но не мог ее обнаружить.

– А теперь переложи ее в левую руку и пролистни правой. Страница с картинкой открылась сразу, как будто была заложена. Я не понял, как это получилось, но подумать над этим стоило бы…

– Так и этот мир, – продолжил Ади. – Эти люди живут на тех же землях, что и вы, но у них свои законы, свои карты, свое государство. И у городов на их картах имена хоть и похожие, но другие. Ади печально посмотрел за окно:

– Интересно, как там сейчас на той стороне. Окна нашей комнаты выходили на север. Горы были на востоке. Но я все же спросил:

– А что там, на той стороне?…

– Там хорошо.

– Хорошо там, где нас нет… А может там хорошо именно потому, что нас там нету.

– Ты знаешь, не задумывался…! Нелетная погода

А потом погода испортилась – стала нелетной. Птицы жались под крыши, спасаясь от дождя. У меня был соблазн вылететь в непогоду, ведь где-то за тучами обязательно должно быть солнце, но мокнуть не захотелось. Я коротал время с малышом или за какой-то книгой. В библиотеке нашлось даже издание «Полной истории войн». Труда классического, но изданного так давно, что я по своей короткой памяти мог бы дописать глав десять. Эта книга была моим роком. Я начинал читать ее много раз, но так и не успевал дочитать. В этот раз я тоже пролистнул, и поставил на место. Оставалась где-то страниц двести – мне подумалось, если я дочитаю ее, не станет ли мне одним смыслом в жизни меньше? Однажды я читал, когда в комнату вошел Ади. Выглядел он расстроенным. И я догадывался, что именно его беспокоит.

– Как наши дела? – спросил я.

– Плохо… – сказал он, слегка поморщившись. За время пути я привык к манере разговора Реннера – с равным спокойствием он бы возвести, что в подкове не хватает гвоздя, и что мир окончательно слетел с петель. Мне пришлось переспросить:

– Насколько плохо? Ади присел на мою кровать и покачал головой. Покачал отрицательно. Потом молча показал на окно. С утра там моросил дождик, но после обеда в прямые росчерки капель вплелся хаотичный танец снежинок.

– Часть перевалов еще открыты, но вероятней всего, мы к ним не успеем. Пошли, пообедаем что ли… В обеденной зале было уже накрыто на троих. Там был хозяин, и когда мы вошли, он нам кивнул. В кувшинах стояло вино. Мы пили, но тосты не произносить никто не стал.

– Когда вам надо в дорогу? – Спросил хозяин.

– Вчера… Нас не будут встречать на перевале. И вообще не советуют туда и соваться. Зима в этом году ранняя… Увидев, что Ади ест без аппетита, он пододвинул к нему поближе блюдце с чесноком:

– Угощайся… Вы это… Чеснок прежде чем есть, пробуйте… Лето в этом году дождливое, чеснок выкопали поздно. А у меня еще на том участке тюльпаны, словно твой бурьян растут. Так что может то ли чеснок, то ли луковица тюльпанная. Ади кивнул, но к чесноку не притронулся. Я для приличия, взял одну головку. Чеснок был злой… Хозяин прищурился.

– Остаетесь зимовать?… Было видно, что ему это совсем не нравится – два лишних рта прибавляли хлопот. Но Ади отрицательно покачал головой.

– Мне надо в дорогу… За горы. Лицо хозяина скривилось пуще прежнего:

– Замечательно. Замерзнете как щенки, и лет через двадцать вас откопают совсем как живых… Уж лучше у меня оставайтесь – зачем мне грех на душу брать.

– Сдохну ли я под снегом – это еще вопрос. А что я до весны не дотяну – так это к бабке не ходи… Так что я поеду. – Он повернулся ко мне, – Ты можешь остаться… Мне подумалось, что это не самый лучший вариант – дойти в одиночку у Ади было гораздо меньше. Я часто убивал, но убивать безразличием мне еще не приходилось.

– Какой перевал закрывается последним? – спросил я.

– От погоды зависит…

– А какой самый ближний? Ты продашь мне двух мулов или тяжеловозов. Я распоряжусь, деньги спишут тебе на счет. Мы пойдем через снега. Не может быть чтоб не пробились через какую-то метель.

– Они тебе слабо помогут…

– Но все же… Хозяин задумался:

– Вообще-то если хочешь умереть так, чтобы нечего было хоронить, есть еще одна дорожка… Под горами… Я присвистнул – подобное я читал в какой-то книжке. Кажется в той самой, где было прописано про бочки.

– Под горами? – переспросил Ади.

– Лет семьдесят назад, говорят, она была еще цела. Сейчас ей никто не пользуется, но о том, что ее разрушило – тоже никто не говорил…

– А почему ей не пользуются сейчас.

– Говорили, что слишком многие вышли в путь, но не вернулись и не вышли.

– И как же они проковыряли под горами?

– В том-то все и дело… Там карстовые пещеры. Заблудиться там проще простого, так что держитесь реек, так по крайней мере вас только сожрут… Час от часу не легче, – подумалось мне, – и какие к чертям рейки? Последнюю фразу я произнес, кажется вслух, но на нее никто не обратил внимания. Ади думал недолго. Он посмотрел в глаза хозяину:

– Ты должен провести нас под горами.

– Ни кому я ничего не должен и ничего не буду.

– А на каком, позволь узнать, основании?

– На том самом, что смерть – это дело личное, а у меня своя голова на плечах. И немного остыв, продолжил:

– Да я-то и не ходил там ни разу. Вход в пещеры в милях сорока, до него и провожу… На том и порешили…

Ади не стал ждать, пока распогодится. Хозяин просил хотя бы подождать, чтоб перестал дождь, но тот был неумолим. Говорил, что небо затянуто, дождь может идти и неделю, а затем все так раскиснет, что еще столько же надобно ждать, чтоб грязь подсохла. Хозяин махнул рукой. Сторговались, что выступят утром – путь был недалеким, и даже выспавшись, мы могли успеть к месту до заката. Ади, приняв решение, успокоился. Вернувшись после обеда в нашу комнату, он занавесил окно тяжелыми шторами, и завалился спать. Пока он укладывался, я успел его спросить:

– Может, объяснишь, отчего ты так спешишь? Хочется выковырять из себя этого пассажира?… Так не терпится, что готов рисковать нашими шеями? Вы же с ним вполне ладите последнее время.

– Видишь ли, Дже… Да не видишь ты ничего. Здесь у тебя из-под задницы уведут коня, а ты узнаешь об этом только когда шлепнешься на землю… Все опять не так просто, как тебе кажется.

– Ну так поясни – в чем дело? Ади молчал достаточно долго. Так долго, что я подумал – ответа я не получу. Но Ади только размышлял, с чего начать.

– Как думаешь? – наконец решился он, – Отчего я отправился в этот путь? Теперь задумался я: патриотизм исключался. Вряд ли в нем сидел какой-то его родственник. Хотя…

– Из-за жены? – предположил я.

– В некотором роде… Но не в том, что ты подумал. Я вышел в дорогу из-за семьи. Иначе говоря из-за денег.

– Из-за денег?

– Ну да, знаешь, такие блестящие кругляшки, или красивые бумажки.

– И много платят?…

– Достаточно. Ты столько получаешь за трехмесячную капанию.

– Хорошая ставка. И по какому поводу платят так дорого?

– За риск, Дже, за риск… Я кивнул, думая, что понимаю:

– Что поделать, времена нынче неспокойные… Но я был неправ:

– Да как ты не понимаешь! Еще месяц и будет поздно, процесс станет необратим! Уже не будет Ади Реннера и мага… Как бишь его там… Затем Ади рассказал то, что знал. Знания его были неполными. Но Я понял – тем, кто изобрели этот процесс, тоже было не все до конца ясно. Курьеры сходили с ума сразу после пересадки, умирали без видимых на то причин, наконец, иногда несомый разум просто исчезал, будто его и не было никогда. Но даже когда несомый разум изымался, в мозгу носителя оставалось что-то от него – тень. Курьер мог перевезти до трех-четырех разумов, причем не было значения – скопом или по очереди. С пятым уже возникали проблемы, шестая-седьмая пересадка гарантированно сводила человека с ума. В меньшей степени это касалось и носимых. Если их перевозили скопом, порой они непостижимым образом переплетались, и многим это не нравилось. Посему, надежный гонец ценился дорого, а первая его ходка обходилась в огромные деньги…