Маркос повесил трубку. Подойдя к Гордиенко, он посмотрел ему прямо в глаза; его бил озноб, по лицу струился пот. Теперь настала его очередь обрушить поток информации на греческом. Бонд понимал далеко не все, но то, что он понимал, было крайне обескураживающе. Судя по лицам Гордиенко и Ариадны, они разделяли его тревогу.

Когда рассказ кончился и Маркос со вновь полученными инструкциями возвратился к аппарату, Гордиенко повернулся к Бонду. Его лицо стало серее прежнего. Тщательно поправив очки в тонкой проволочной оправе, он сообщил:

– Наш общий враг приступил в делу, не ведая жалости. Люди, которым было поручено похитить вас, убиты.

У Ариадны перехватило дыхание.

– Как вы понимаете, мистер Бонд, убийство агентов в мирное время – случай из ряда вон выходящий. Случается, конечно, – его рот на мгновение исказился, – но редко. Боюсь, противник поставил себе целью, ни больше ни меньше, как срыв намеченного нами мероприятия. Последствия могут быть самые серьезные. Вплоть до международного вооруженного конфликта. И находящиеся в моем распоряжении силы настолько незначительны на этом уровне, что теперь потеряли всякое значение.

Гордиенко конвульсивно осушил стакан. Взгляд его был суров.

– В нашей организации действует двойной агент. Иного объяснения происшедшим событиям я не нахожу. Мне стыдно в этом признаваться, но ведь мы союзники. И чуть не забыл... я хочу, чтобы мы пожали друг другу руки.

Бонд поднялся и без колебания протянул руку. Пожатие русского было крепким и сухим.

– Все, кто планировал ваше похищение, автоматически попадают под подозрение. – Гордиенко вновь неудобно облокотился о край стола. – С двоих я сразу могу снять подозрение. Оба они присутствуют здесь. Маркос неотлучно находился со мной с тех пор, как мы получили рапорт о вашем прибытии. Мисс Александру не знала всех деталей операции. Рассуждая логически, я не могу исключать Димаса, но ему я полностью доверяю. Мой план прост. Вместе с этими тремя помощниками я перехожу на другую явку, адрес которой известен только мне, и руковожу дальнейшими действиями оттуда. Москва пришлет мне замену, а Маркос наберет новых помощников из местных, но на это уйдет время. А у нас его почти нет. Вы хотите пойти с нами, мистер Бонд, или сперва хотите связаться с вашим командованием? В любом случае, я хотел бы услышать от вас ту информацию, которой вы вправе с нами поделиться.

Прежде чем Бонд мог ответить, с улицы отчетливо донесся скрип калитки (несмазанной специально, догадался он). У Гордиенко вытянулось лицо. Он кивнул Димасу, и тот направился к двери. Затем в дверь постучали тем же условным кодом, каким пользовалась Ариадна. Маркос обмяк. Но остальных троих напряжение не отпускало. Гордиенко отдал короткую команду. Димас, молча и без колебаний, пересек тускло освещенный холл, накинул цепочку и, приоткрыв дверь на несколько дюймов, тут же ее захлопнул. Его возвращение в комнату было уже не столь уверенным и отнюдь не молчаливым.

С трудом добравшись до ожидавших его людей. Димас уставился левым глазом на Гордиенко. На месте правого глаза зияла кровавая, с фиолетово-черными краями дыра. Потом его тело стало обмякать, словно жизнь покидала его, превращая плоть в песок, и рухнуло к ногам Гордиенко.

Теперь времени для колебаний не оставалось. Бонд поймал налету брошенный ему Гордиенко автоматический “вальтер”. Маркос рванулся к выключателю, и комната погрузилась в кромешную тьму. Кто-то – похоже, Гордиенко – натыкаясь в темноте на всевозможные предметы, попытался пробраться к окну.

– Назад, – отрывисто скомандовал Бонд, – там может быть засада. Будем прорываться через главный вход.

– Правильно. Спасибо.

Они перебрались в холл, куда почти не проникал свет, и Гордиенко, стараясь действовать бесшумно, отсоединил от двери цепочку.

– Выждем минуту, пусть их внимание немного притупится. Будем выходить в таком порядке: Маркос, мистер Бонд, мисс Александру и я. В тридцати ярдах отсюда – в конце улицы, слева – есть переулок, с обеих сторон которого тянутся высокие стены. Встретимся там.

Гордиенко переключился на греческий, Маркос коротко ему ответил. Затем наступила пауза. Ариадна поймала руку Бонда и прижала к своей груди. Бонд ощутил, как бьется ее сердце – торопливо, но без испуга. Он прижал ее руку к своим губам.

– Удачи, друзья. – Гордиенко осторожно повернул ручку двери. Бонду на миг показалось, что Гордиенко легко коснулся плеча Маркоса. Потом дверь широко распахнулась, и они рванулись вперед.

Оказалось, враг допустил счастливую, почти спасительную оплошность – забыл запереть калитку. И к тому времени, когда грянул первый выстрел, все четверо уже достигли освещенной тусклым лунным светом мостовой. Огонь вели с противоположной стороны улицы, от погруженных в тень дверей лавки. Почти сразу же раздался удивленный полувскрик-полустон Маркоса, и он, закинув назад голову и пробежав по инерции несколько шагов, упал. Бонд, почти не целясь, выпалил по дверному проему очередь из трех выстрелов, слившихся в один долгий выстрел и наполнивших тесную, мощенную булыжником улицу трескучим эхом. Молниеносно кинув взгляд влево, он увидел мчавшуюся со скоростью олимпийского спринтера Ариадну. От него и от Гордиенко ее отделяло равное расстояние, что лишало противника возможности вести убийственный огонь по групповой мишени. Молодец девчонка!

В пространстве между Бондом и Ариадной что-то прожужжало в воздухе на уровне колена. Вспышки сверкали откуда-то спереди, по всей видимости, из того переулка, о котором ранее говорил Гордиенко. Бонд метнулся вправо, остановился, сделал еще шаг, опустился на одно колено и, дождавшись следующей вспышки, быстро, но прицельно выстрелил. Пуля, пролетев ярдах в четырех от Гордиенко, угодила в цель, о чем свидетельствовал раздавшийся вслед за выстрелом приглушенный стон. Бонд вскочил и, превозмогая в себе естественное, но так замедляющее движение и потому опасное инстинктивное желание пригнуться, сделал диагональный рывок через мостовую. Еще шаг – и он уже в переулке, очутившись на мгновение в безопасности. Гордиенко и Ариадна уже там, у их ног лежало тело.

Испытывая неуютное чувство незащищенности темнотой, Бонд выглянул из-за угла и стал пристально всматриваться в сторону лавки. Тут же сверкнул выстрел; пуля угодила в стену в двух ярдах от Бонда и, отскочив рикошетом, просвистела у него перед лицом. Бонд невольно подался назад, однако больше выстрелов не последовало. Когда он выглянул вновь, стрелявший уже успел отбежать ярдов на пятьдесят и продолжал быстро удаляться. Бонд не стал тратить патроны на такую мишень.

Вся операция заняла не более тридцати секунд, но улица уже ожила: в окнах загорелся свет, повсюду раздавались возбужденные голоса и лай собак. И люди, державшие под прицелом задний выход из дома, если такие были, наверняка спешили сюда. Значит, оставаться здесь не имеет смысла. Однако, прежде чем уйти...

Бонд подбежал к тому месту, где упал Маркос. Грек лежал лицом вниз, его руки были вытянуты вперед в позе ныряльщика. На дешевом хлопчатом пиджаке пониже левой лопатки темнело густое пятно крови. Бонд перевернул труп, конечности двигались с ватной кукольной податливостью, которой не бывает в живом теле. Глаза Маркоса были открыты. На лице застыло выражение мягкого удивления, точно соответствовавшее тому вскрику, который он издал, когда в него попала пуля. Бонд закрыл ему глаза. Быстро окинув взглядом дом, Бонд побежал назад в переулок. Там, не теряя времени, он подошел прямо к тому террористу, которого сразила его пуля.

Со стороны нельзя было сказать, жив ли этот человек или уже умер. Он сидел, развалясь и облокотившись спиной о стену. На рану, которую в груди террориста проделала пуля из его “вальтера”, Бонд даже не обратил внимания. Его заинтересовало лицо террориста – бледное, с крючковатым носом и необычно тяжелыми веками, прикрывавшими глаза наполовину. Это лицо он уже видел около тридцати часов назад на вилле Куортердек. Этот человек руководил группой. Сомнения, если таковые и оставались, теперь были окончательно разрешены.