Стрельба впереди звучала теперь ровно и даже красиво, пулеметные очереди,отдельные выстрелы, иногда — орудийные залпы.

Внезапно они остановились, он поднял голову: они стояли у барака,спрятавшегося под деревьями возле дороги. За ним находились еще строения,дальше лесу он увидел землянки, вход в них закрывал брезент, от них тянулисьтелефонные провода, и даже кухня стояла неподалеку, возле какого-тополуразвалившегося сарая. Им снова пришлось сойти с тропинки, укрыться подхилыми, жалкими деревцами. Из землянок вышло несколько солдат, среди них унтерыи один лейтенант. Лица у них были равнодушные, и он снова подумал: нет, это неРоссия. Все здесь было до ужаса само собой разумеющимся. У солдата, направившегосяк ним, висел на плече автомат, он курил трубку. Ему всегда казалось, что когдаони окажутся на передовой, на самой настоящей передовой, все будут смотреть наних с презрением, потому что они ни разу не участвовали в боях. Но никто спрезрением на них не смотрел, скорее равнодушно и немного с жалостью.

Как здорово они разыгрывают здесь войну, подумал он. Все удивительновзаправду, хорошо бы и стрельба была взаправду, тогда меня скоро убьют.Тошнота так и не отпустила, раскалывалась голова, кисловатая, омерзительнаядрянь поднималась откуда-то из нутра, подступала к горлу, казалось, оназаполняла все сосуды, все клетки тела. Он старался глубже дышать, на какие-тодоли секунды свежий воздух дарил облегчение. Удивительно взаправду они играют,подумал он, погому что солдат, подошедший к ним, направился теперь кунтер-офицеру и бросил:

— На третью.

— Слушаюсь,— ответил унтер-офицер, и солдат взглянул на него сизумлением.

— Тогда двигай,— сказал он и прямиком направился в лес, а за нимунтер-офицер и все они строем. Со своим ящиком боеприпасов он оказалсяпредпоследним.

Пошатываясь, брел он за идущим впереди сквозь редкий буковый кустарник,и ему было чудовищно холодно и вообще невыносимо плохо...

Вдруг солдат, за которым они шли, бросился на землю, крикнул:

— Ложись!

В тот же миг впереди ударил миномет. Это было совсем рядом: он услышалжутковатый тихий свист, ощутил легкий порыв ветра, потом раздался взрыв ихилое буковое деревце надломилось, стало медленно падать. Он хорошо разгляделбелую с зеленоватым оттенком мякоть расщепленного ствола. Взметнувшиеся вверхкомья земли шлепнулись в жидкую грязь совсем рядом. Лежать было наслаждением.И хотя он точно знал, что все это взаправду, что они в России, в самом деле вРоссии и уже почти что на передовой, он всем телом ощущал одно лишь наслаждение— лежать как следует вытянувшись. И пусть сырость и холод пробирают до костей,ему было теперь плевать.

Господи, взмолился он, сделай так, чтобы следующее попадание было в меня...Но солдат впереди уже поднялся и крикнул:

— Двигай!

Они потащились дальше и скоро достигли опушки. Солдат подождал, покаподтянулись замыкающие, и принялся что-то объяснять. Он слушал, не вникая,ему было наплевать, никогда прежде ему не было так на все наплевать. Теперьот холода он буквально стучал зубами. Перед ними расстилалось огромное, сплошьперепаханное взрывами поле, на нем выделялся обгоревший танк с красной звездой.А слева и справа от танка находились позиции. Все выглядело, как на учебномплацу. Обычные траншеи и окопы, и еще он увидел тот самый строчивший пулемет,только теперь его очереди словно звучали тише, чем когда они подъехали нагрузовике. Пулемет стрелял по развалинам дома, стоявшего в конце поля, онувидел, как пули крошат глинобитную стену, как сыплется известка, и тутоткуда-то совсем с другой стороны забил низкими, хриплыми, замедленнымиочередями другой пулемет, он бил прямо по опушке, где стояли они все. Приведшийих солдат вновь растянулся на земле, теперь они не стали дожидаться, пока онкрикнет: «Ложись!» — пуля уже зацепила одного из них, он лежал на земле и кричал,кричал ужасно, а пулемет все бил и бил в их сторону.

Он хотел броситься к товарищу, по голосу он узнал, что это Вилли, но двоеуже лежали, согнувшись, рядом с ним и перевязывали раненую ногу. Он отчетливоуслышал, как одна из очередей полоснула по мягкому стволу молодого деревца.Несколько отскочивших рикошетом пуль с жужжанием унеслись в неизвестность.

Увидев, что остальные осторожно отползают назад, он тоже пополз, хотя отусталости и тошноты все плыло перед глазами. Назад ползти было трудно, пулеметбил теперь по головам, и жутко было слышать, как пули позади вонзаются в мягкуюлесную почву, в молодые буковые стволы, нанося свежие зеленовато-белые раны. Апотом вновь ударил миномет, еще и еще, теперь разрывы слышались кругом, поползжутковатый смрад, кто-то закричал, потом еще один. Он не разобрал, кто кричит,ему хотелось одного — уснуть, он закрыл глаза и тоже закричал, он кричал икричал, не ведая, что бог уже услышал его молитву...