Для стратега концепция ин-ё очень ценна. Она позволяет ему относиться к своему противнику, к себе, к стратегии, используемой для разрешения конфликта и к самому конфликту как к космическому явлению. Все факторы имеют равное значение, и результат должен быть единым сбалансированным целым. Такой стратег воспринимает войну не как акт насильственного разрушения, а как акт приведения мира в равновесие. Для такого стратега нет правильного и неправильного, хорошего и плохого; есть только баланс и дисбаланс. Он приближается к полю битвы с такой же безличностной объективностью, с какой хирург подходит к операционному столу.

Понимание ин-ё и его места в сражении делает разницу между опытным и неопытным стратегом абсолютно очевидной даже для неофита. При внимательном наблюдении становится заметным, что новичок отвечает на ситуацию техникой. Опытный стратег поступает совершенно иначе: он использует технику для того, чтобы ответить ситуацией (которую он не воспринимает как нечто существующее отдельно, так как для него существует только одно великое оно, заключающее в себе все). Эта разница трудно уловима, но чрезвычайно важна. Новичок несется по жизни, реагируя на ситуации; стратег шагает неторопливо, спокойно восстанавливая равновесие ин и ё по пути. Когда неопытный стратег должен прибегнуть к насилию, чтобы разрешить проблему, оно неизбежно будет иметь уродливый и незаконченный вид. И наоборот, действия опытного стратега, даже вызывающие огромные разрушения, будут преисполнены красоты и законченности — его насилие не разрушает ситуацию, оно уравновешивает ее.

Наблюдая за поединком новичков, испытываешь отвращение от его уродства. Конфликт между мастерами выглядит совершенно иначе. Когда они сражаются, конфликт превращается в произведение искусства — не всегда приятное, но неизменно великолепное.

Здесь есть один философский момент, который заслуживает более глубокого изучения. В то время как западный человек рассматривает конфликт как нечто дурное в самой своей основе, восточный человек склонен видеть в нем естественный процесс восстановления равновесия. Это не означает, что нужно любить войну: ее нужно воспринимать как хирурга, удаляющего скальпелем пораженную болезнью ткань. Такая точка зрения обязательна для воина. Только принимая сражение как естественную часть жизни, вы можете жить с ним. Если у вас будет такой взгляд на вещи, то вы не будете испытывать ни страха перед сражением, ни самоосуждения после него. Вы просто будете делать то, что необходимо, тогда, когда необходимо, и полностью принимать это. Еще один ключевой элемент концепции ин-е настолько очевиден, что даже несколько банален: если вы принимаете, что нормальное состояние Вселенной — совершенное равновесие, то любое нарушение этого равновесия должно иметь причину; для того чтобы восстановить утраченное равновесие, необходимо работать именно с этой причиной. Сколько жизней можно было бы сохранить, если бы правительства руководствовались этим постулатом. (Нападение на Германию во Второй мировой войне было правильным способом восстановления равновесия ин-ё-, стратегия, использовавшаяся в Корее и Вьетнаме, была ошибочной.)

В японском языке существует два суффикса, которые обычно используются в названиях многих видов искусств: до и дзюцу. Дзюцу можно грубо перевести как „наука“ или „искусство“. До, которое читается как мити, если употребляется как самостоятельное слово, означает „дорога“ или „путь“. Отсюда мы получаем такие названия, как кэндзюцу, искусство фехтования, и кэндо, Путь Меча. Суффикс дзюцу дает ощущение акцентуации главным образом технического аспекта (например, инженерная наука или искусство кладки кирпича). Это не означает, что дзюцу исключительно физическое искусство, оно может быть и ментальным, как, например, игра в шахматы. Суффикс до подразумевает гораздо больший духовный контекст: он дает ощущение того, что искусство становится образом жизни и имеет глубокие философские цели.

В последнее время стало популярным мнение, что будзюцу, „искусство войны“, служит для самозащиты, а будо, „Путь Войны“, — для самосовершенствования. Это очень ограниченное и не совсем верное упрощение. Немного лучше звучит, что будзюцу изучают, а будо следуют. Тем не менее даже это определение дзюцу и до оставляет желать много лучшего.

Если вы пришли в додзё и изучаете физические и ментальные техники рю, то вы изучаете будзюцу. Вам не обязательно использовать его для самозащиты. Есть масса других возможностей его применения. Вы можете использовать эти техники для нападения, как использовал бы их солдат. Или подобно многим ученикам, вы можете относиться крю как к исключительно культурным упражнениям, способу сохранения интересного аспекта древнего общества. И третье распространенное мнение — рассматривать рю как способ чисто физической тренировки тела.

Проблема заключается в том, что рю используют суффиксы дзюцу или до как часть своего торгового имени, а не как обозначение родовой принадлежности. Хорошей иллюстрацией служит современное дзюдо. Когда искусство практикуется как соревновательный вид спорта, ученики дзюдо технически занимаются дзюдзюцу. И наоборот, ученики классического дзюдзюцу на самом деле занимаются дзюдо. Новичка все это может запутать. Более того, исследование этих различий на самом деле не дает ответа на вопрос „Что такое Путь?“. Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны заглянуть гораздо глубже.

До — это японское произношение китайского слова дао. Как уже говорилось ранее, это слово означает дорогу или путь. В философии Лао Цзы этот термин используется для описания абсолютной реальности. Лао Цзы (VI в. до н. э.) был известным китайским философом, написавшим „Дао Дэ Цзин“, „Книгу Пути“. Это одна из самых значительных книг, когда-либо написанных в истории человечества, — она послужила основой для многих азиатских философских систем. Для наших целей первое из ее восьмидесяти одного изречения представляется особенно важным. В нем Лао Цзы утверждает: „Высказанное слово не является истинным“. Это значит, что конечная реальность, истинная сущность чего-либо, лежит за пределами понятийных дефиниций. Этот прототип принципа неопределенности Гейзенберга, сформулированный 2 500 лет назад, означает, что вы можете высказать часть истины, но никогда не выскажите ее полностью.

И хотя определить конечную истину невозможно, аналогия поможет нам в этом. Использование аналогий не очень научно. Однако ввиду исключительности исследуемого предмета (конечная истина), в данном случае это необходимо.

Например, если вы изучите столы, то обнаружите, что существует огромное количество их разновидностей. Столы могут быть кофейные, обеденные, игорные и т. д. Еще один тип столов — рабочий; здесь опять же существует множество разновидностей: компьютерный рабочий стол, рабочий стол студента, рабочий стол руководящего работника. Если вы еще больше расширите область исследования, то обнаружите массу различных полок и скамеек, которые также являются определенной разновидностью столов.

Когда вы посмотрите на все эти столы как на единую группу, то обнаружите, что между ними мало что общего. Количество ножек может варьироваться от полного их отсутствия до множества. Форма столешницы может представлять собой идеальный квадрат, свободную фигуру или нечто неопределенное. Чертежный стол не горизонтален, а столешница некоторых разновидностей компьютерных столов даже не плоская. И все равно есть нечто, делающее все эти предметы столами. Это нечто, эта столовость и есть дао столов. Вы никогда не сможете определить его с помощью слов, так как вы будет ограничивать себя определенным типом столов.

Это дает нам хорошее рабочее определение мити, „Пути“. Кэндзюцу стало точной наукой, чем-то таким, чему можно научиться. С другой стороны, кэндо представляет собой Путь Меча. Его можно понять, но нельзя выразить вербально — знание о нем приходит изнутри. Понять кэндо означает понять нечто неуловимое, выходящее за рамки отдельных»? и вадза. Обретение этого понимания называется сатори, «просветление». Это осознание того бесформенного и неопределенного нечто, стоящего за всеми вещами. Так зачем беспокоиться? В то время как определение эзотерично, причина беспокойства практична. Кэндзюцука[1] ограничен техниками, которые он выучил. Кэндока свободен от таких ограничений. И поскольку он понимает суть техник, то может свободно создавать новые техники для новых ситуаций. Поскольку эти новые техники рождаются из сущности его рю, то они будут прекрасно сочетаться со стилем ранее существовавших техник.