- Подумаешь! Нормы по ГТО я сдал не хуже других и больше на это дело тратить время не желаю. Лучше уж технический интеллект накачивать, чем одни лишь мускулы.

- Да что вы спорите! - подал из ленкомнаты голос Вадим, где он за подшивкой газет коротал подсменку. - Конечно же и невозможно сразу всем заниматься и всё знать. Только надо к этому стремиться. Кто-то из древних сказал: вселенная вокруг тебя, так будь же в ней самой яркой звездой и свети хотя бы мгновенье...

- Ну, если каждый возомнит себя звездой, - Герка скривил толстые губы, изобразив крайнее удивление, - сплошной звездопад получится. Ибо по Михайле Ломоносову, "звездам числа нет, бездне дна..."

- Вообще-то, их давно пересчитали, - убеждённо заявил Колбенев, выходя из ленкомнаты. - Около трех тысяч, если смотреть на небо в ясную ночь, а если взять нашу галактику, то - больше десяти миллиардов.

Лобов скептически ухмыльнулся, но возражать не стал - кто их, звездочётов, разберёт...

- Покурить, что ли? - как бы подумал он вслух.

Но отпроситься в курилку не успел. На лестничной клетке послышались тяжёлые шаркающие шаги и вскоре в дверном проёме показалась дебелая фигура старшины роты.

Лобов поправил на рукаве повязку и отвалился от стола, на котором всё это время полусидел.

Вскинув руку к бескозырке, Егор отрапортовал мичману, как положено по уставу.

- Говоришь, в роте полный порядок, замечаний нет? - переспросил мичман, очевидно, собираясь к чему-то придраться.

Егор пожал плечами, давая понять, что начальству виднее, и при этом снисходительно улыбнулся.

- Ты какой год на флоте, Непрядов? - продолжал Иван Порфирьевич.

- Восьмой, товарищ мичман, - бойко отвечал Егор и тайком чуть подмигнул Герке, мол, приготовься отразить атаку...

- Так, восьмой, - как бы подытожил мичман и тут же сделал вывод. - А ведь не знаешь, что во время дежурства на посторонние темы говорить с дневальным не полагается. Так орали, аж на улице слышно. И потом, чем у тебя занимаются на подсменке? Где третий?

- В кубрике, койки подравнивает, - не моргнув глазом, отчеканил Егор.

Появился Кузьма. По его помятому лицу нетрудно было догадаться, что он не упустил случая немного "прикорнуть" на койке.

Мичман сердито погрозил ему пальцем.

Кузьма невинно улыбнулся: "ну как можно, вы ж меня знаете..."

- Поглядим теперь порядок в жилых помещениях, - сказал Пискарёв, не спеша, с достоинством неся своё грузное тело по коридору.

- В кубриках? - уточнил Егор на правах бывалого моремана.

- Я сказал: в жилых помещениях, - повторил Иван Порфирьевич. - В кубриках размещается плавсостав, значит - корабельный экипаж. Пока что такового здесь не наблюдаю.

Непрядов вздохнул, оставаясь при своём мнении, мол, флотские традиции всё ж надо уважать...

Старшина роты, будто не замечая Егорова недовольства, продолжал перечислять ровным, бесстрастным голосом:

- Сапожная щётка валяется на полу. А лежать ей положено где?.. В пустом тувалете свет горит. А кому там сейчас темно?..

- Вы хотите сказать, в гальюне? - опять попытался уточнить Егор.

Мичман внимательно поглядел на него и так же ровно, не повышая голоса ответил:

- Это на корабле, как приспичит, бегают в гальюн, а здесь - тувалет, и укоризненно покачал головой. - Восьмой год на флоте, а разницы между сортирами не видишь.

- Это ж такое тонкое дело, - съязвил Егор. - А впрочем, я не возражаю - пускай будет тувалет.

Мичман неодобрительно покачал головой и шумно вздохнул. Ему не хотелось доводить дело до принципа. Пройдя между рядами коек и заглянув на выбор в несколько рундучков, которые он, как бы к слову, назвал конечно же тумбочками, Иван Порфирьевич немного подобрел.

- Вот! Если ж порядок тут - он порядок и есть: кровати выставлены как по ниточке и палуба такая, что носовой платок об неё не замараешь.

- Вы хотели сказать - пол? - польщённо придрался Егор. - Палуба, если не ошибаюсь, на корабле?

- Тю на тебя! - в сердцах выругался мичман. - Конечно же пол, понимать должон!

Мичман ещё некоторое время бродил по кубрику, ворча и придираясь, как полагал Егор, к мелочам. Потом остановился и как-то неловко, будто у него подвернулась нога, опустился на койку.

Непрядов тут же хотел было намекнуть, что в рабочее время на койке сидеть не полагается, но потом догадался, что со стариком творится что-то неладное. Лицо его сделалось серым, взгляд потускнел.

- Вам плохо? - забеспокоился Егор.

Не говоря ни слова, Иван Порфирьевич пошарил рукой в кармане и вытащил оттуда стеклянную трубочку с валидолом. Сунув таблетку под язык и немного выждав, облегчённо выдохнул воздух.

Оба поглядели друг на друга - Егор с состраданием, мичман устало и чуточку виновато. Пискарёв грустно улыбнулся и развёл руками, давая понять, что ничего тут не поделаешь, такие вот дела...

- Я позвоню в санчасть, - предложил Непрядов.

- Я те позвоню, - мичман строго погрозил кулаком.

Не секрет, что у мичмана пошаливало сердце, хотя он и пытался скрывать от всех свой недуг. Ему шёл уже седьмой десяток лет, но с флотом он и не думал расставаться. Семьи у него давно уж не было. Все помыслы и надежды старого служаки, казалось, не выходили за пределы ротного помещения. Здесь он дневал и ночевал. Однако в городе у него была отдельная большая квартира, которая, впрочем, чаще пустовала.

- Никаких звонков, Непрядов! - напомнил мичман и приложил толстый палец к губам. - Ты понял меня?

Егор кивнул.

- Добро, - сказал Иван Порфирьевич. - А теперь проводи-ка меня, старшина, в каптёрку. Полежу малость, пока наши с занятий не пришли.

Непрядов с готовностью подставил своё плечо, и они не торопясь, будто закадычные друзья на прогулке, направились к выходу. У самых дверей в них едва не врезался Герка.

- От чумовой, - сердито произнёс мичман, не снимая с непрядовского плеча свою увесистую ладонь. - Тебя что, укусили? Кто за тобой гонится? Куда так несёшься?!

- Звонил дежурный по училищу, - выпалил Герка. - Непрядова срочно к адмиралу!

Пискарёв перевёл на Егора тяжёлый взгляд и спросил, убирая ладонь:

- Ничего не натворил?

- Не успел ещё.

- Ну, тогда ступай, - и предусмотрительно посоветовал. - Дёрни-ка ещё разок ботинки щёточкой и тирани бляху.

Надев шинель и затянувшись ремнём, Егор выскочил на улицу. От шведских казарм до учебного корпуса по улице не более десяти минут ходьбы. Обыкновенно курсанты преодолевали это расстояние строем и с песней, вызывая любопытство прохожих. Непрядов же домчался за пять минут, несмотря на путавшийся в ногах палаш, который приходилось придерживать рукой.

Раздевшись в вестибюле и глянув на себя в зеркало, он не спеша уже, чтобы окончательно успокоиться, начал восходить по ступенькам адмиральского трапа.

Всё ещё теряясь в догадках - зачем это он мог так срочно понадобиться, - Егор постучал в высоченную дверь и, отворив её, решительно шагнул под своды знакомого кабинета.

Шестопалов ожидал его. Он выбрался из своего кожаного кресла и пересел на один из двух стульев, приставленных к письменному столу. Егору было предложено сесть напротив.

Владислав Спиридонович с каким-то повышенным интересом принялся разглядывать своего курсанта и бывшего воспитанника, словно видел его впервые.

Непрядову от такого пристального внимания стало явно не по себе, и он заёрзал, не знал, куда девать глаза и руки. Впрочем, никаких грехов он за собой не чувствовал, да и адмирал совсем не выглядел грозным или рассерженным, как это бывало, когда он собирался кого-то распекать. Его полное лицо, с маленькими глазками и тонкими губами, выражало, скорее, умиротворённость и добродушие.

- Давно ли это было! - произнёс адмирал, всё так же внимательно глядя на Егора. - Восемь лет - будто одни день... Помню, как привёл тебя в наше училище однорукий ветеран, стал просить о твоём зачислении. Но приём давно закончился, и ему дали отказ. И все же он нашёл такие слова, против которых нельзя было устоять: рассказал про твоего отца, про мать... "Скоро я, говорит, - деревянный бушлат надену, а вот мальцу моему надо жить и учиться. Есть у него на это право, потому что он морем крещённый..." Что делать?.. Зачислили тебя в четвёртый класс сверх положенного штата. А дядька твой, как и предчувствовал, действительно через несколько дней умер... Так-то вот бывает.