Маленький штурман, бледный, напряженный, держась за штурвал, слушал эту необыкновенную лекцию. Он знал, что катеру в таком положении не продержаться и нескольких часов.

А сколько времени понадобится «Седову», чтобы найти в открытом море крохотный катер? Пойдя на риск, можно запустить дизель и держаться против волны - кто знает, как долго… Но вот, если взрыв?

– Теперь, как запустить дизель? Очень просто. Мы возьмем и закроем всасывающую трубу. - И Денисюк закрыл дверь в каюту. - Провернем дизель вручную. Поршни весь воздух, который в цилиндре есть, вытолкнут наружу, а нового не засосут. - Денисюк выплеснул из ведра остатки воды. - Теперь в пустой цилиндр… - Денисюк показал штурману порожнее ведро, - мы вместо топлива пустим сжатый газ из баллона. Сжатый газ вытолкнет поршень. Поршень выйдет из цилиндра, а потом обратно пойдет и расширившийся газ вытеснит наружу, не сжимая его, то есть не нагревая. Теперь снова первый такт. Поршень должен был бы воздух засосать, но ведь всасывающая труба закрыта. И снова цилиндр пустой. - Денисюк потряс ведром. - А тут опять рабочий ход подоспел. Вместо топлива к нам в цилиндр снова сжатый водород попадает. И видишь, он не смешивается с наружным воздухом. Ведро… то бишь цилиндр - пустой… Значит, нет никакой гремучей смеси. А вот когда мы несколько раз впустили в цилиндр сжатый газ, когда дизель раскрутился, тогда мы сжатый водород прикроем, а всасывающую трубу откроем. - Денисюк распахнул дверь. - Карташов, давай ведро.

Карташов высунулся в рубку.

– Послушай, Ваня! Пусть Денисюк - недоучившийся инженер, а я просто практик, судовой механик… Мыслимое ли дело… С водородом и этакие штуки? Я еще с училища помню: водород - взрывчатое вещество. Тебе решать, Иван Васильевич, ты хоть и младше меня, а командир катера. Что до меня… - старший механик замолчал на мгновение, голос у него снова перехватило, - что до меня, так я ничего не имею против… взорваться. Того и стою, - в голосе Карташова зазвучала прежняя уверенность, - того и стою. Виноватым себя считаю… Ванюша, делай, как знаешь, - совсем тихо добавил он.

Нетаев побледнел, но не сказал ни слова. Он должен был решать. От того, понял ли он техническую суть вопроса, зависела жизнь людей и целость маленького судна.

Денисюк и Карташов ритмично вычерпывали воду. Выкачав ее из каюты, они переходили в машинное отделение. Выкачивали оттуда, снова возвращались в каюту, выливая воду через рубку.

Нетаев молчал. Он сжимал в руках штурвал и думал…

Шторм разгулялся.

Даже «Георгию Седову» тяжело приходилось от качки. Радиста едва не смыло за борт, когда он бежал к капитану с радиограммой. Радист схватился за реллинги и с трудом удержался на палубе. Полузадохнувшийся, он распахнул дверь капитанской каюты… вода стекала с его щегольского кителя.

Капитан прочел радиограмму.

– Погода нелетная, - с горьким раздражением сказал он и, одевшись, поднялся на мостик.

Часами он простаивал здесь, обводя биноклем горизонт, но горизонт этот был так близок, что и в бинокле не было нужды.

Туман и ветер, ветер и туман - так бывает только в Арктике.

Палуба уходила из-под ног. Ветер срывал с волн пенные гребни и поднимал их высоко в воздух. Брызги обрушивались даже на капитанский мостик.

Капитан прочесывал море зигзагами. Корабль, разворачиваясь на новый галс, попадал под удар волны в борт и зачерпывал воду палубой. Прежде капитан избегал этого, боялся, что катер и кунгас сорвутся в воду… Теперь капитану было все равно. Катера и кунгаса на пароходе не было. Волны легко перекатывались через незагроможденную палубу.

– Летит! Летит! - послышался крик.

Капитан резко повернулся. Под низким небом летел самолет.

– Все-таки прилетел! Прилетел Баранов! Ведь это же Баранов! - обрадованно заговорил капитан, и глаза его замигали. Он вынул платок, верно для того, чтобы вытереть забрызганное лицо.

Летающая лодка сделала круг над кораблем. Моряки старались разглядеть в окнах кабины лица летчиков, но их не было видно. Самолет стал удаляться от корабля, почти касаясь волн. Не успев превратиться в черточку на горизонте, он исчез.

Еще два раза увидели моряки этот самолет, зигзагами летавший над морем, и наконец… получили радиограмму. «Катер в море зюйд-зюйд-вест от вас».

– Право на борт! Живее! - закричал капитан, размахивая сразу вымокшей бумажкой.

«Георгий Седов» стал разворачиваться, снова зачерпнул бортом, но теперь этого никто не заметил.

И через час с корабля увидели катерок. Маленькая точка то появлялась, то исчезала в тумане.

– Против волны держатся! Должно быть, направили дизель, - сказал капитан, глядя в бинокль.

С катера заметили пароход. «Петушок» теперь сам шел к нему, смелый боевой конек, с удалью взлетавший на гребни волн.

– Ай, молодцы! Ну и молодцы! - восхищался счастливый Борис Ефимович. - Герои, чем не герои? - твердил он.

Через двадцать минут моряки обнимали смельчаков, спасших себя и судно.

– Сколько баллонов утопили! - сокрушался Денисюк. - Теперь по малой программе весь год работать придется. А я пойду до каюты, отлежусь. Что? Не поморскому? Так я ж сухопутный, а море-то ваше…

– Вы его не слушайте, - заметил старший механик Карташов, - он, Денисюк, и есть настоящий моряк.

В кают-компании для встречи голодавших столько времени героев был накрыт праздничный стол, но герои еле добрались до своих кают и заснули непробудным сном.

Мы с капитаном зашли в кают-компанию. Буфетчица Катя, боясь, чтобы тарелки не разбились при качке, собирала их со стола.

– Вспоминается мне случай, - сказал капитан, - когда замечательный новогодний стол остался нетронутым… Было это на Большой Земле.

Теплоход «Победа» вошел в Гибралтарский пролив в сумерки. Исполинская скала, один из столпов Геркулеса, отчетливо виднелась справа. Там в каменных складках таились английские пушки. А за скалой начиналась испанская земля.

Налево зажигались огни Танжера. Сзади темнели воды Средиземного моря, впереди чувствовался Атлантический океан.

Из Африки дул холодный ветер.

Ко мне подошел аспирант Феликс, тот самый, который рассказывал в кают-компании о следах на Земле, оставленных звездными пришельцами. На теплоходе советские туристы, путешествующие вокруг Европы, два дня говорили только о гостях из Космоса, забыв Айя-Софью, руины Парфенона и римский Колизей.

Я смотрел в сторону Африки, силясь представить себе знойную пустыню Сахару, скопление скал с древнейшими рисунками… существ в скафандрах.

– Когда я смотрю на море, я не могу отделаться от тревоги, - сказал аспирант.

– Боитесь шторма?

Аспирант покачал головой. Огромный, в тяжелых очках, он задумчиво смотрел на воду.

– Мне всегда кажется, что мы плывем по жидкой… взрывчатке.

– Взрывчатке? - пораженный, переспросил я.

– Я искал вас, - непоследовательно сказал Феликс. - Я хотел вам показать письмо американского журналиста, с которым вместе был в Африке.

– Вы были в Африке?

– Да. С экспедицией, искавшей тектиты.

– Ах, эти стеклянные метеориты, которые не похожи ни на какие другие.

– Не только не похожи. Они и другого возраста. Все метеориты - ровесники Земли, им миллиарды лет. А в тектитах есть изотопы, скажем, алюминия-26, которые могли образоваться лишь миллион лет назад. Вероятно, тогда они один раз и выпали на Землю.

– Я вижу, Феликс, вас всегда привлекают загадки науки. Пришельцы из Космоса… потом тектиты.

– Я заинтересовался пришельцами из Космоса, потому что занимался тектитами.

– И вы разгадали тайну тектитов?

– Боюсь, что да.

– Боитесь этого?

– Да, боюсь, - решительно ответил аспирант.

Я с интересом смотрел на него. Его силуэт вырисовывался теперь на фоне звезд. Берега Гибралтара скрылись во мгле. Танжер рассыпался огнями, как часть звездного неба.