Пабеса видел, как падали замертво люди, пригнанные из страны Куш к берегам Хапи, где воздвигали пещерный храм. Если бы им делали могилы, то ими было бы занято все пространство вдоль берега реки. Но рабам не делали могил.

Когда Пабеса учился в школе, когда он прочел первые свитки, у него появился интерес к каждой написанной строке. И все, что он читал, говорило ему о мудрости, величии и могуществе жрецов и фараонов. Мудрые жрецы уверяли, что сами боги даруют фараонам рабов. Ведь рабы приходят вместе с победой. Пабеса верил в это.

Сейчас Пабеса торопился в обратный путь к пещерному храму, который должен был посетить божественный Рамсес. Верховный жрец поручил Пабесе проверить надпись на стеле, которая увековечила брачный союз Рамсеса с хеттской царевной. Пабеса был уверен, что раб Памеджаи достаточно грамотен, чтобы хорошо выполнить свою работу. Еще покойный Хори говорил о том, как легко читает Памеджаи самые замысловатые надписи. Памеджаи долгое время был скульптором, и от работы, которую он очень хорошо выполнял, его отвлекли только потому, что среди камнерезов он был самым грамотным. Пабеса знал, что, когда будет сделана надпись на стеле, Памеджаи будет поручена статуя любимого сына Рамсеса – Аменхеркепшефа. Фараон приказал сделать статую сына у входа в храм. Почему он пожелал изобразить этого сына? Говорят, что у него двести детей, чем же этот лучше других? Подумав об этом, Пабеса улыбнулся. Даже он не смог бы ответить на такой вопрос.

С тех пор как умер Хори, Пабеса стал первым помощником у главного писца фараона. Никому не поручали таких сложных папирусов, какие доставались Пабесе. Выполняя поручение главного писца, он так много узнал и увидел, что смог бы даже подсказать великому фараону, как поступить в том или другом случае. Но его не спросят, потому что рядом с фараоном всегда мудрость верховного жреца.

Однако Пабесе довольно и того, что он имеет. Пока он еще молод и силен, он быстро и легко выполняет трудные поручения. Вот сейчас, после того как он прочтет надпись на стеле, он отправится к дальней крепости с причудливым названием «Обуздавшая чужестранцев». Наместник фараона в стране Куш Хеканахт очень тревожится, все ли благополучно у стен этой крепости. Но там все благополучно. С вершин неприступных башен хорошо видны дали, и можно всегда подготовиться к нашествию врага. В последний раз, когда Пабеса видел «Обуздавшую чужестранцев», он удивился, как угрюмо и неприветливо там. На небольшой скалистой вершине, где высились стены крепости, свистели холодные ветры и кружились клубы черной пыли. Ветер бил в лицо часового-нубийца, который пристально вглядывался в даль пустыни. Когда-то предки этого нубийца возделывали эту суровую землю у подножия скал и довольствовались плодами своей земли. Они пасли скот. Они были бедны и невзыскательны. Они даже не знали о том, как богата их земля золотом, серебром и медью. У них не было медных рудников и плавильных печей. Все это было сделано по велению фараонов, когда нубийцы стали рабами.

В давние времена на этих землях были целые рощи пальмы дум. Из нее выдалбливали плоскодонные лодки и строили корабли для дальних странствий. И теперь встречается пальма дум, из которой рабы-нубийцы сооружают корабли для фараона. Черное дерево, которое увозят сейчас в священные Фивы, прежде шло для вытачивания небольших скульптур. Они очень искусны – люди страны Куш, нубийцы юга и севера. Должно быть, когда-то они были дружны и обменивались плодами своих трудов, а теперь их сделали врагами. Люди севера страны Куш нападают на людей юга и помогают воинам фараона угонять их в рабство. Люди одной земли враждебны между собой. Неслыханное дело! Кто знает, что было бы, если бы они были едины. Старинные свитки рассказывают немало поучительного, когда даже самые ничтожные и неимущие, объединившись под властью смелого вождя, низвергали самых великих.

Может быть, Пабеса и не думал бы об этом, если бы в свое время ему не пришлось многое услышать от Хори, который не верил жрецам и священным свиткам, но зато чрезмерно верил самым простым и даже ничтожным людям. Пабеса знал о том, что Хори подружился с рабом Памеджаи. Он долгое время осуждал за это Хори, но потом, когда ближе узнал Памеджаи и поверил в его дар, он и сам стал относиться к нему с уважением.

Когда Пабеса оказался вблизи второго порога, в местности, называемой верхним колодцем, он вдруг встретил Памеджаи, которого искал в храме возле стелы. Писец был крайне удивлен, когда не застал Памеджаи за работой. Еще больше его удивило то, что надсмотрщик не знал, где Памеджаи, и был зол, когда Пабеса обратился к нему с вопросом.

Памеджаи бросился на колени и низко склонился к земле.

– О великий, о мудрый Пабеса, помоги! Ты не знаешь, какая беда случилась. Великая беда! Теперь меня бросят в каменоломню…

– Не знаю, какая беда случилась. Ты говоришь так бессвязно, словно темный человек, не умеющий читать папирус. Какая беда случилась?

– Я очень старался. Я все рассчитал. Я писал брачную стелу, имея вот этот свиток за поясом. Все мои иероглифы были ровными и красивыми. И строки выстроились подобно воинам фараона. Но я плохо рассчитал, и последние строки не уложились. Стела недописана. Боюсь, что великий фараон не стерпит такой оплошности. Я бежал из храма и искал тебя много дней. Я знаю, ты мудрый человек, ты скажешь мне, что делать.

Памеджаи стоял рядом с писцом фараона и, глядя в его лицо, старался прочесть на нем свой приговор. Но лицо Пабесы было непроницаемо. И хотя писец сочувствовал камнерезу, он ничем не показал своего сочувствия. Он безмолвно и как будто даже равнодушно слушал Памеджаи. Сейчас он пожалел о том, что не прочел стелу до конца и не посмотрел последние строки, расположенные так низко, что пришлось нагибаться. Он прочел верхние строки, написанные четко и красиво. Сейчас, когда Памеджаи рассказал ему о своем несчастье, он понял, что раб прав. В самом деле, верховный жрец может его покарать за оплошность.

– Все это очень прискорбно, Памеджаи. Ведь ты не впервые выполняешь такую работу. Как же это случилось с тобой? Очень скоро в этот храм прибудет Рамсес со своей молодой супругой, и верховный жрец обязательно прочтет ему строки на брачной стеле, и когда он дочитает до конца, у него тотчас же появится желание наказать тебя. Что он придумает, никто не знает. К тому же тебе известно, что не дождешься прощения от злого и коварного скульптора царя.

Обливаясь слезами, Памеджаи снова рухнул на землю и, касаясь сандалий Пабесы, молил его о помощи.

– Я думаю, Памеджаи, что тебе надо бежать. Я никому ничего не скажу. Если меня спросят о тебе, я скажу, что видел тебя очень больным. Пусть думают, что ты где-нибудь свалился замертво. Если эта весть дойдет до скульптора царя, то это спасет тебя. А я потом помогу тебе перебраться к самым дальним границам Египта, и ты получишь работу там, где воздвигают новую крепость.

– Не знаю, где же мне скрыться, великий господин. Может быть, скрыться пока в Икене? Туда прибывают караваны и суда с нубийским золотом.

– Ты прав, Памеджаи. В Икене много людей. Да и кому придет в голову искать тебя в Икене после того, как станет известно, что ты был тяжко болен.

– Спасибо тебе, великий господин, писец Пабеса. Я знаю, ты не оставишь меня. И пока я могу держать в руках резец, ты не отдашь меня в каменоломни. Ты ведь знаешь, что там могут работать только очень молодые и крепкие. А человеку, пробывшему в рабстве целых пятнадцать лет, уже невозможно взять в руки кирку и молот.

– Ступай, Памеджаи. Я помню – тебя очень ценил Хори. На этот раз я постараюсь сделать так, как сделал бы Хори.

Памеджаи стоял, опустив голову и не в силах остановить горячих слез. Сейчас он больше всего печалился о том, что никогда больше не сможет увидеть пещерный храм и прекрасные статуи, отражающиеся в водах великого Хапи. Сейчас он понял, что полюбил этот храм и эти статуи так, будто это были живые создания.