– Без проблем, – прошептал Гриша на ухо удивленному парнишке и оттащил его от прилавка. – Один выстрел с дальнего расстояния – и без проблем! Где твой крокодил, мне нужно опробовать мой прибор на частоту сердечного ритма!

– У вас что, есть охотничье ружье? – Парнишка внимательно оглядел Гришу, трогая в задумчивости небольшую серьгу в ухе. – И при чем здесь сердечный ритм?

– У меня есть кое-что получше. Ты не любишь крокодилов? Тогда ты должен знать, что у них совсем другой, чем у человека, сердечный ритм. Это мы и используем.

– Вы – псих? – честно и серьезно глядя в глаза Грише, спросил парнишка.

Да, – сказал Гриша честно и серьезно, – и считай, что тебе повезло. Ты будешь свидетелем испытания великого открытия.

В восемь утра Карпелов ждал у дверей кабинета начальника управления. Он отлично выспался, а в шесть двадцать был уже у себя на службе и стучал вовсю на старой пишущей машинке свои соображения по поводу голой «мисс Июнь» и простреленной шляпы Миши Января.

Полковник был разъярен. Это чувствовалось с расстояния пяти метров – от двери до стола начальника столько и было. Карпелов вытянулся по стойке «смирно». Полковник смотрел перед собой, сцепив зубы. Потом нажал кнопку селектора и протянул Карпелову газету, показав жестом садиться.

Он отдавал приказания, оттягивая воротник рубашки, словно задыхаясь. Карпелов развернул «События и цифры» и сразу же безошибочно определил причину ярости начальника. На фотографии полковник удивленно таращился перед собой, один из офицеров рядом подался вперед с напряженным лицом, другой закрыл глаза, словно не веря в происходящее. Текста, как всегда, в этой бульварной газетенке было немного, он был помещен на синем фоне вразброс. «Вчера на Котляковском кладбище госпожа Бумцалова хоронила в узком кругу родных и близких любимую собаку, добермана по кличке Чиколитто. Из официальных лиц присутствовал лично начальник внутренних дел Западного округа с подчиненными. Не будем делать никаких выводов, только заметим, что подобные дорогостоящие ритуальные услуги для домашних животных, равно как и охрана их служителями закона при жизни, могли бы значительно пополнить казну города. Сообщаем, что в пятницу состоятся проводы в последний путь крокодила Пикассо, умершего насильственной смертью и принадлежащего младшей дочери известного банкира. Читайте в субботнем номере специальный репортаж». Подпись: Пеликан.

– Я никогда не читаю подобную дрянь! – заявил полковник, видя, что Карпелов отложил газету и задумался. – Я этого Пеликана со вчерашнего дня ловлю, его ждут в квартире с вечера наши ребята. Вот записка, из-за которой я поехал на кладбище.

Карпелов медленно взял бумажку и долго изучал ее.

– Если удастся доказать, что записку писал этот самый Пеликан и он же и сфотографировал вас на кладбище, можно пристегнуть ему хулиганство по полной. – Карпелов осторожно положил записку на стол. – Отпечатки? – безо всякой надежды спросил он.

– Какое там, думали, что осведомитель передал. Кстати, ты прочел, как зовут крокодила, которого хоронят в пятницу?

– Пикассо. – Карпелов не выдержал и улыбнулся, стараясь не смотреть на полковника.

– Ты мне тут не ухмыляйся, ты мозгами работай! Ухмыляется он...

Карпелов поднял удивленные глаза на начальника, и полковник с удовольствием пронаблюдал, как сдерживаемая насмешка в них сменилась удивлением, а потом узнаванием.

– Пикассо! – почти крикнул Карпелов.

– Ну так! Неуловимый пачкун, подделывающий документы. А собаку эту чертову звали так же, как и бандита Чику!

Они замолчали надолго. Тикали часы на стене. Первым зашевелился и вздохнул полковник:

– И тут ты со своим «Плейбоем». Карпелов достал отпечатанные утром листки.

– Докладывай так, очень ты меня удивил!

– Так ведь я уже писал вам докладную, товарищ полковник. Самоубийства женщин в ноябре и феврале.

– Отставить! – Полковник откинулся в кресле и расслабленно прикрыл глаза. – Ну не начинай сначала, а? Не желаю слушать эту галиматью про подстроенные самоубийства. Хватит. Никаких улик, все чисто, отцепись ты от этого, ведь это жены больших чиновников, ну что тебе неймется? Мало тебе неприятностей?

– Чистые самоубийства, ничего не скажешь. Я бы и отцепился, так ведь парень один и тот же!

– Ну мотается по Москве какой-нибудь красавчик и спит подряд со всеми богатыми старыми дурами, что дальше?

– Он не с богатыми спит, а...

– Давай по делу. – Стало заметно, что полковник рассержен.

– Нет никакого дела, – опустил глаза Карпелов. – Попался случайно на глаза журнальчик, уж очень у нее стойка профессиональная и вообще... – закончил он невпопад.

– Ты думаешь, что она из органов и подрабатывает на досуге фотомоделью? А ты вроде как переживаешь за честь мундира! – Полковник повысил голос. – Насчет нравственности я с тобой согласен, не дело это. Но, судя по натуре, – ладонь похлопала по яркой обложке, – такую трудно не заметить, а значит, и найти – раз плюнуть. Займись!

– Есть заняться. – Карпелов встал. – Если она из органов, у меня на нее виды были большие. Такая женщина запросто сделает любого. Но раз дела нет... Разрешите идти?

– Не разрешаю. Сейчас привезут этого любителя ловить рыбку в грязной воде, допроси сам. Лично. Допроси здесь, в пятой комнате. Я посмотрю на него через стекло.

– У нас вчера чепе было. Я написал докладную.

– Серьезное что-нибудь? – Начальник уже занялся ворохом бумаг на столе и не поднял глаз.

– Стреляли в людном месте, – коротко сказал Карпелов, уговаривая себя говорить поменьше. Он предчувствовал выговор.

– Результаты есть? – Полковник забрал листы Карпелова. – Работай.

Получилось, что Карпелов вышел из кабинета, так и не ответив на вопрос начальника. С чем себя и поздравил, прошептав: «Пронесло!»

Ольга Антоновна стояла у зеркала голая. Она состроила себе несколько рожиц, потом встала, расставив ноги и вытянув вперед руку, словно целилась в кого-то. Вздохнула, посмотрела на «Плейбой», валяющийся на полу у кровати. Настроение окончательно испортилось. Женщина на обложке была... Ольга села на пол и открыла разворот журнала.

– Таких не бывает! – сказала она громко. – Просто не бывает. Могли же они, в конце концов, смоделировать мечту всех мужиков сразу. Что там у нас с компьютерным прогрессом? Движется. Никогда раньше они таких грудастых и опытных не предлагали! – Ольга легла навзничь и постаралась представить, как вообще может жить эта женщина с разворота, если она действительно существует.

«Агентство моделей, охрана, непременный двенадцатичасовой сон, постоянные физические нагрузки, танцы, бег... Телевизионные камеры, приемы, иностранная синтетическая речь... Съемки по пять часов кряду, диета...» Ну вот уже и нечего завидовать! Ольга встала с пола и достала из шкафа тренажер.

Настраивая его, задумалась, вытащила целый ворох журналов из специальной стойки. Отобрала те, которые предлагали мужчин.

Почти час она перелистывала яркие картинки. Опять легла на пол и задумалась. Ни один из мужчин-моделей не шел ни в какое сравнение с красавцем подавальщиком.

Первый раз с момента ее знакомства с Димой вдруг появился и заныл зубной болью вопрос: «Почему я?» Она еще раз подошла к зеркалу. Выпятила живот, расслабилась. Захватила ладонями и приподняла грудь. Сделала себе глазами презрительно-осуждающий упрек. И ей показалось, что она поняла. Дело не в формах-размерах. Глаза. Хотят глаза или не хотят. Допустим, мальчик-подавальщик не против всегда, в любое время и по-быстрому. Такая вот переполняемость организма жизненными соками. Кого он выберет? С кем поменьше возни. Как он узнает? По глазам.

Глаза у Ольги Антоновны были необыкновенно хороши. Она придирчиво рассматривала их, отметив длинный разрез, цвет застоявшегося болотца – желто-зеленый, притягательное спокойствие и негу длинных медленных ресниц.

«Бесполезно. Это же надо видеть, как я на него смотрю. В зеркале я смотрю на себя».