– Мама говорила, что ты приедешь не раньше понедельника, – произнесла Саванна, держась за руку Бриттани.

Ник посмотрел дочери в лицо.

– Я скучал по тебе. – Он говорил правду.

– Ты останешься, пап?

Ник почувствовал на себе пристальный взгляд жены.

– На время, – тихо ответил он.

Все трое зашли в дом, Бриттани зажгла свет.

– Тебе давно пора спать, Саванна. Пожелай папе спокойной ночи!

– Но папа только что приехал.

Ник улыбнулся. Дочь начинает капризничать! Год назад его с женой мучили приступы угрюмой молчаливости, находившие порой на Саванну. Теперь девочка заметно повеселела.

Ник опустился на корточки и обратился к дочери:

– Мама права. Сегодня мы все очень устали. Нам надо отдохнуть, а завтра давай целый день проведем вместе.

– Обещаешь?

К горлу Ника подступил комок. Сколько невыполненных обещаний накопилось у него за последние семь лет!

– Обещаю, Саванна.

Та улыбнулась и робко обвила руками его шею.

– Спокойной ночи, папа!

Ник смотрел, как они удаляются по коридору. Затем пошел осматривать дом. Кухня с огромной старинной печью и круглым дубовым столом. Ванная комната с поцарапанной ванной и выложенным зеленой плиткой полом. Через одну дверь на первом этаже можно было пройти на задний двор, минуя прачечную. Другая вела к боковому дворику за кухней. Итак, всего три двери, ведущих на улицу, и предостаточно окон со сломанными шпингалетами или вообще без них. Дом охранялся не лучше курятника, и этот факт не на шутку встревожил Ника. За спиной скрипнула половица. Бриттани вернулась.

– Ну и как тебе здесь? – спросила она.

Стараясь ничем не выдавать своего волнения, он скрестил руки на груди и медленно обернулся.

– Саванна заснула?

Бриттани кивнула в ответ.

– Я тут все обошел. Домик ничего.

– Семь спален, куча других комнат, и в каждой должно быть тепло, – отозвалась его жена.

«Есть где спрятаться», – подумал Ник.

– Тут здорово, правда? – спросила Бриттани, широко раскинув руки.

На кухне, у Ника за спиной, горел свет; в гостиной, у Бриттани за спиной, тоже горел свет, но на маленьком пятачке, где они стояли, было темно. Похоже, его жена боялась находиться рядом с ним в темноте, поскольку она быстро прошла в соседнюю комнату и зажгла лампу.

Ник остановился в дверях, разглядывая дубовую отделку стен.

– Это моя любимая комната, – сказала Бриттани. – Когда-то ее использовали как кабинет. Говорят, этот дом построили в Джаспер-Галче одним из первых. Он принадлежал местному доктору.

Бриттани подошла к журнальному столику и зажгла еще одну лампу. Мягкий свет разбрасывал тени по углам, под тонкой тканью платья вырисовывались плавные изгибы ее бедер. Пока жена рассказывала о доме, Ник с грустью думал о том, что их семейная жизнь дала глубокую трещину. Но, несмотря ни на что, Бриттани по-прежнему притягивала его, как магнит. Забывшись, он шагнул к ней. Ее волосы, казавшиеся темнее при свете лампы, гармонировали с черными глазами. Завитки на щеках подчеркивали нежный овал лица. Его жена говорила без умолку, пытаясь разрядить напряженную атмосферу, а он упорно молчал – ему просто нравилось слушать ее голос, по которому он так соскучился.

– Видишь эти книги? – спросила Бриттани, указывая на высокую этажерку. – Некоторые остались еще со времен доктора Эвери. Из них он черпал сведения для лечения своих пациентов. – Бриттани встала, чтобы отодвинуть портьеру. – Смотри: ковбои, индейцы, золотоискатели и торговцы пушниной попадали прямо сюда, им не нужно было идти через весь дом.

Ник разглядывал узкие дубовые двери за занавесом. Это не дом, а какой-то проходной двор!

– Ник, в чем дело?

В ее взгляде сквозило беспокойство. Но лучше ей пока ничего не говорить. Не дождавшись ответа, Бриттани выпрямилась и раздраженно выпалила:

– Ну, давай выскажись, облегчи душу.

Никак не успокоится из-за сцены в баре, догадался Ник.

– О чем ты?

– Не притворяйся, ты прекрасно меня понял.

– Ошибаешься.

Она посмотрела на него с изумлением.

– Разве тебе нечего сказать?

Ник открыл рот, но промолчал, потом опять набрал воздуха в легкие, чтобы сказать что-то, но так и не вымолвил ни слова. Бриттани, едва сдерживая улыбку, наблюдала за его страданиями.

– Я мог бы дать Форесту в морду, когда он целовал тебя, но не сделал этого, – произнес наконец Ник.

– Премного благодарна! Не хватало еще, чтобы ты ударил подвыпившего парня лишь за то, что он попытался приударить за мной самым невинным образом в зале, где было полно народу.

Ник промолчал и подошел ближе.

– В чем дело? – не выдержала она.

– Я просто вспомнил, как впервые увидел тебя. В тот вечер, если не ошибаюсь, ты тоже вертелась с ухажером.

Бриттани сохраняла невозмутимость.

– Сегодня я была одна. А тогда с мальчиком.

– Я любовался твоими длинными волосами, прямыми и блестящими, и думал о том, что когда-нибудь обязательно запущу в них руку, – продолжал Ник, не обратив внимания на ее реплику. – Я приготовился ждать сколь угодно долго. Ты была слишком молода, слишком невинна и слишком хороша для такого парня, как я.

Воспоминания нахлынули на Бриттани с новой силой. Пора это прекратить! Она должна думать о будущем. Голос Ника действовал на нее завораживающе, как дудочка факира на змею. Ник подошел еще ближе.

– На следующее утро я должен был явиться на экзамен в полицейскую академию к восьми ноль-ноль, и мой братец оторвал бы мне башку, если бы я опоздал. – Его голубые глаза излучали мягкий свет.

У Бриттани пересохло в горле, и она с трудом произнесла:

– Мы вышли за гамбургерами, Ник, и проговорили до полуночи. Но ты ни разу не прикоснулся к моим волосам в тот вечер.

– Я же сказал, что лишь мечтал об этом.

Ник закрыл глаза, притянул ее к себе и поцеловал.

Бриттани взволнованно вдыхала его запах, смешанный с благоуханием душистого мыла и явственно ощущаемым свежим ароматом зимнего воздуха. Ее веки медленно опустились, а рот приоткрылся под его губами.

Ник целовал ее неистово. Он всегда целовал ее так, даже в первый раз. В тот вечер Ник совершенно вскружил Бриттани голову, и она позволила ему делать с ней все, что заблагорассудится, и после ни разу не винила ни его, ни себя.

Теперь Бриттани стала старше, мудрее и, с Божьей помощью, сильнее. Достаточной сильной, чтобы затушить разгорающиеся искры страсти.

– Бриттани… Бриттани… – шептал Ник, сжимая ее в объятиях так, словно им предстояло разлучиться навеки.

– Ник, мы не должны этого делать, – простонала Бриттани, но он как будто не слышал ее.

– Пожалуйста, Ник. Мы должны остановиться.

Наконец до него дошел смысл ее слов. Его жена безвольно опустила руки. Нику было трудно дышать, его тело ныло от желания, но в глазах Бриттани читались боль и отчаяние, в голосе слышалась мольба. Лучше пока оставить ее в покое.

Ник вздохнул и, отойдя в сторону, попытался завязать обычную беседу. Тему погоды они исчерпали секунд через двадцать. Заговорили о Саванне. Глаза Бриттани тотчас загорелись, и она с воодушевлением принялась рассказывать о том, как их девочка обожает математику, и о ее новой подруге. Ник часто звонил в Джаспер-Галч и все это уже прекрасно знал, но не стал прерывать Бриттани. Потом разговор неожиданно зашел об истории города.

– Джаспер Карсон приехал сюда более ста лет назад вместе с вдовой, которую выиграл в покер, и кое-каким золотишком в кармане. – Голос Бриттани звучал для Ника как музыка. – Джаспер женился на вдове, построил город, но имя ему придумала Абигайл. Местное предание рисует Джаспера красивым, суровым и своенравным мужчиной. Его потомки заявляют, что унаследовали все эти черты. Если верить легендам, Абигайл вначале была не слишком довольна своей судьбой. Понимаешь, она не любила мужа.

Как Бриттани могла быть с ним такой жестокой, когда на ее губах еще не остыл его поцелуй?