Можно было бы согласиться с Луиго, если не вспомнить, что все поездки Фридриха Лешота и Шеневьера нам известны лишь из рассказа племянницы Фридриха Марии, которая, по ее собственным словам, узнала о них маленькой девочкой из уст своей бабушки через почти 40 лет после описываемых событий, и что сама Мария Лешот впервые поведала об этом миру еще через полстолетия с лишним, уже в конце XIX в. Стоит ли добавлять, что в 1845 году — год смерти Наундорфа — его претензии и рассказанные им приключения были широко известны и вполне могли повлиять на «признание» бабушки, которой, кстати, было в то время уже 90 лет, своей внучке, которой было всего 11? Неясно также, что побуждало Марию Лешот молчать более чем полстолетия. Именно этих соображений, думается, достаточно, чтобы не следовать за рассказом Марии Лешот о дальнейшей судьбе Фридриха Лешота, который, видимо, с умыслом или без такового был написан для того, чтобы подкрепить утверждения Наундорфа.
Как мы упоминали, в рассказах Наундорфа о его приключениях немалое место занимает некий «охотник», «егерь Жан», который, как позднее выяснилось, носил фамилию Монморен. Это наводило на мысль, что речь, возможно, идет о каком-то родственнике королевского министра иностранных дел Монморена. Однако в 1929 году была сделана попытка другой идентификации личности «егеря Жана». Майор Казенав де ла Рош, наундорфист, в книге «Людовик XVII, или Заложник революции» на основе изучения архивов наполеоновской полиции утверждает, что «Монморен» — псевдоним Казимира Лесейньера, морского офицера. Вымышленную фамилию он использовал, подвизаясь в качестве агента «Корреспондас», крупной разведывательной организации, созданной английской разведкой в сотрудничестве с роялистами и действовавшей с 1792 года в течение целых полутора десятков лет.
Из официальной переписки о Лесейньере, в которой участвовали сам наполеоновский министр полиции Фуше, министр внутренних дел Шампаньи, генералы, префекты, видно, что он предпринимал неоднократные попытки как-то легализовать свое положение во Франции в годы Директории, Консульства и Империи, даже стремился занять место мэра города Сен-Валери, чрезвычайно важного пункта для переправки шпионских донесений и занятия контрабандой. Французские власти, в целом отлично осведомленные о роли Лесейньера в «Корреспонданс» и других подобных организациях, решительно пресекли его планы заделаться мэром и другие подобные прожекты, но от соблазна использовать опытного разведчика в качестве шпиона-двойника, видимо, не удержались, хотя и не строили на его счет никаких иллюзий. В качестве капитана корабля Лесейньер совершил в 1801 году путешествие на острова Карибского бассейна, в Вест-Индию, а не в Ост-Индию, как первоначально давал понять. На обратном пути его корабль был перехвачен англичанами, но потом отпущен. Вернувшись в Гавр, он на короткий срок посетил Швейцарию. Лесейньер стал, видимо, шпионом в пользу Англии, наблюдая за передвижением французских кораблей. В 1808 году Лесейньер исчез из Гавра, имея при себе необходимые документы на право поездки, но больше уже не возвращался. Майор Казенав, обследовавший место рождения разведчика, не обнаружил среди документов, отражающих акты гражданского состояния родственников Лесейньера, никакого свидетельства о его смерти.
А. Луиго считает, что ничто не противоречит отождествлению Лесейньера-Монморена с «егерем Монмореном» в рассказах Наундорфа. Мы не будем следовать за А. Луиго в его стремлении подыскать приемлемые «кандидатуры» для Марии и ее отца, найти свидетельства, подтверждающие их путешествие в Европу и гибель, роль во всем этом «егеря Монморена» из «Мемуаров», отождествить других лиц, там упоминаемых, с реальными персонажами во Франции и Ирландии, объяснить все неувязки тем, что Наундорф пережил во второй раз нервное потрясение, приведшее к полной потери памяти, и т. п.
В 1908 году появилась книга некоей Лжорджины Уэлдон, бывшей актрисы варьете, заполненная по большей части различными фантазиями по поводу «тайны Тампля». В частности, Дж. Уэлдон утверждала, что в XVIII в. в Пруссии под именем графа Наундорфа проживал Александр Тронсон дю Кудре, которого считали незаконным сыном Людовика XV. Из этой информации можно извлечь, что в Пруссии фамилия Наундорф была псевдонимом для «незаконных» отпрысков династии Бурбонов. Книга Уэлдон, из которой А. Луиго позаимствовал многое для своей концепции, была написана в начале XX в., в годы расцвета антимасонского мифа. Уэлдон, а вслед за ней и Луиго, как и следовало ожидать, включили многие детали этого мифа в свои сочинения. А. Луиго ссылается на вышедшую в 1970 году действительно фундаментальную монографию Л. Ле Форестье об оккультном течении в германском масонстве XVIII в., но ссылки на этот труд служат лишь для утверждения решительно отвергнутых современной наукой слухов, будто ордена иллюминатов и золотых розенкрейцеров существовали и после их роспуска в 80-е годы XVIII в. Это, мол, был лишь отправной пункт «секретного движения», которое глубочайшим образом затронуло французскую революцию, стояло за борьбой партий, в частности политических группировок внутри якобинского блока в 1794 году, и, конечно, за увозом дофина из Тампля. Не будем останавливаться на этих давно опровергнутых вымыслах.
Вызывает вопросы или по крайней мере чувство недоумения содержание договора, заключенного между голландским правительством и Наундорфом 30 июня 1845 года, менее чем за два месяца до смерти претендента. Согласно этому договору, часовщик из Берлина неизвестного происхождения назначался директором Политехнической мастерской с выплатой ему в первые четыре года 72 тыс. флоринов, а после доработки его изобретений — фантастической суммы — 1 млн. флоринов. Хотя «бомба Бурбона», изобретенная Наундорфом, использовалась потом в голландской армии в течение целых 60 лет, тем не менее, как писал в 1953 году голландский архивист Остербан, этот документ напоминает все же не деловую сделку, а галлюцинации, знакомые по романам Гофмана. Мотивы, определившие поведение голландского правительства, остаются неясными. Объяснения эвазионистов, утверждавших, что оно диктовалось желанием раскрыть наконец тщательно охранявшуюся (в течение целого полувека!) тайну, в сохранении которой было заинтересовано несколько европейских держав, весьма невразумительны. Но не очень убедительным кажется и предположение М. Гарсона, что это поведение было продиктовано желанием голландского короля Вильгельма II и его правительства путем такого признания «прав» Наундорфа причинить неприятности французскому королю Луи Филиппу, войска которого в 1830 году активно содействовали отделению Бельгии от Нидерландов.
Один из еще не опровергнутых аргументов защитников претендента — это сохраняющаяся неизвестность места рождения Наундорфа. Но мало ли есть людей, происхождение которых не удается выяснить, особенно если они сами принимали меры, чтобы скрыть свое прошлое! Поиски обнаружили, что Наундорф даже после своей женитьбы выдавал некоторое время себя за лютеранина, а не за католика. Путем сопоставления ряда бумаг из немецких архивов можно с известной долей правдоподобия отождествить Наундорфа с Карлом Вергом — дезертиром из прусской армии.
Тем не менее это отождествление базируется лишь на предположениях. К тому же во время произведенного в сентябре 1950 года медицинского анализа останков Наундорфа эксперт доктор Хулст заявил, что, судя по скелету, исключено, чтобы Наундорф умер в возрасте старше 60 лет. Если бы Наундорф был дофином, ему в момент смерти, в 1845 году, было бы как раз 60 лет, а Карлу Вергу, родившемуся в 1777 году, было бы 68 лет.
В паспорте, полученном Вергом в 1812 году, указывалось, что у него черные глаза и волосы. Если верить этим данным, исключается отождествление Верга с Наундорфом. Добавим, что паспорт был выдан тем же берлинским полицмейстером Лекоком, который еще в 1810 году снабдил документами Наундорфа. Верг служил в полку герцога Брауншвейгского, а в него, если верить точности разысканных архивных данных, принимали рекрутов ростом не ниже 1,76 метра. Наундорф был значительно ниже — 1,68 метра.
Имеется свидетельство, будто бы дочь герцога Беррийского подтверждала признание ее отцом притязаний Наундорфа, о чем претендент неоднократно заявлял. Очевидно также, что часовой подмастерье в 1810 году возбуждал почему-то особый интерес у берлинского полицмейстера Лекока.
Может быть, Наундорф имел какое-то отношение к бегству из Тампля, если оно имело место. Это может объяснить знание им каких-то подробностей жизни дофина, чем он и убедил мадам Рамбо и других бывших придворных Марии-Антуанетты. Один из участников судебного процесса 1954 года, затеянного потомками Наундорфа для юридического признания его «прав», заметил, что вопрос может получить окончательное решение, вероятно, только в двух случаях — если будут найдены какая-то тайная бумага, которая исходила бы от Бурбонов и признавала бы притязания Наундорфа, или документ, который устанавливал бы происхождение «берлинского часовщика».
В 1986 году в Париже вышел в свет роман Жаклин Монсиньи «Король без короны», в которой автор сообщает, что будто бы нашла в небольшом городке в Новой Англии (на северо-востоке США) документы, свидетельствующие о пребывании там дофина, который уже носил фамилию Наундорф.
Полемика продолжается. Вышли в свет новые объемистые книги эвазионистов и их оппонентов. П. Сори издал книгу «Людовик XVII. Маленький прини Тампля» (Париж, 1987), демонстративно даже не упоминая о «загадке» и не касаясь ни одного из документов (подлинных или подложных), введенных в научный оборот эвазионистами.