Однако стараниями историков были опровергнуты некоторые утверждения и выяснены дополнительные обстоятельства, связанные с кончиной дофина. Незадолго до смерти его посещали чиновники Коммуны Герен и Дамон, которые знали его раньше и должны были бы обнаружить подмену. Оба они подтвердили (один в 1795 году, другой в 1817 году), что виденный ими ребенок был дофином.

Акт о смерти, как показывает сравнение его с другими аналогичными документами, был составлен строго в соответствии с принятыми тогда формальностями. Те странности в нем, на которые обращали внимание сторонники Наундорфа, оказались при ближайшем рассмотрении повторением в этом документе обычных формулировок. Что касается смерти Десо, — она последовала, к слову сказать, 20 мая, а не 1 июня 1795 года, как утверждалось ранее, — то в ней вряд ли было что-либо таинственное. В госпитале, где он служил, вспыхнула эпидемия, от нее помимо Десо умерли двое его коллег — Дюбю и Ферран, которые не видели дофина.

Если предположить, что дофин был действительно увезен и подменен другим ребенком, то у многих могло возникнуть желание убрать неугодных свидетелей. Во-первых, у тех, кто организовал или оказал помощь в организации побега и мог опасаться наказания со стороны правительства республики или стремился воспрепятствовать аресту беглеца, если он еще находился на французской территории. Во-вторых, у агентов графа Прованского, поспешившего объявить себя Людовиком XVIII. В-третьих, даже у официальных властей, которые, убедившись в бегстве дофина, могли счесть за лучшее объявить его умершим и дискредитировать как самозванца, если он появится за границей и станет центром притяжения для роялистов. В действиях властей не видно особого желания детально уточнить, кто в действительности умер 8 июня 1795 года. Закон требовал присутствия родственников умершего при составлении документов о кончине. В Тампле содержалась старшая сестра дофина, однако ее не сочли нужным привести для опознания трупа.

Правда, имеются показания, которые как будто исключают сомнения в том, что умерший 8 июня 1795 года ребенок был Шарлем Луи. Имеются свидетельства двух тюремных сторожей Тампля, приставленных к дофину, — Гомена и Лана, доживших до глубокой старости. В этих показаниях подробно излагаются все обстоятельства, связанные с болезнью и смертью дофина. Все же есть основания заподозрить эти свидетельства, относящиеся ко времени Реставрации и июльской монархии: у обоих бывших сторожей могли быть серьезные основания, чтобы скрывать правду. Томен, например, получал щедрую пенсию от Людовика XVIII, а герцогиня Ангулемская назначила его управляющим одним из своих замков. В их показаниях при сравнении с подлинными документами обнаруживается не только много неточностей, но и сознательная ложь.

Против этих показаний можно привести относящиеся к 1794–1795 годам письма Лорана, третьего тюремного сторожа. Письма эти не подписаны, но могли, если исходить из их содержания, быть написаны только Лораном.

Жан Жак Кристоф Лоран был креолом, выходием с острова Мартиника, как и Жозефина Богарне, в то время (в 1795 году) любовница члена Директории Барраса, ставшая несколько позднее женой Наполеона Бонапарта. Лоран исполнял обязанности надзирателя в Тампле с 29 июля 1794 года (через два дня после термидорианского переворота!) по 29 марта 1795 года. Как следует из сохранившихся служебных документов, Томен был помощником Лорана с 9 ноября 1794 года, Лан стал работать сторожем с 31 марта 1795 года, то есть после ухода Лорана со своей должности.

В первом письме, датированном 7 ноября 1794 года, сообщается, что Лоран укрыл дофина в «потаенном месте, где его не найдет сам Господь Бог», а взамен в комнате Шарля Луи находится какой-то немой мальчик. Во втором письме от 5 февраля 1795 года указывалось, что было легко перевести дофина на верхний этаж здания, но будет значительно труднее увезти его из Тампля. Отмечалось также, что Комитет общественного спасения вскоре пришлет для инспекции в Тампль членов Конвента, в том числе Матье, Ревершона и Армана из департамента Мез. Наконец, в третьем письме от 3 марта сообщалось о второй подмене — немой мальчик занял место дофина, а в комнате помешен новый «заместитель». Из этого следовало заключить, что дофин уже был увезен из Тампля. Эти письма Лорана — от 7 ноября 1794 года, 5 февраля и 3 марта 1795 года — до сих пор фигурируют в некоторых новейших трудах эвазионистов. Между тем надо помимо уже вышесказанного добавить: об этих письмах стало известно только летом 1833 года. Главное, никогда не были представлены оригиналы, а лишь неизвестно когда, где и кем снятые с них «копии». Текст «копий» был настолько не устоявшимся, что в них несколько раз производились изменения, в частности неким Габриэлем де Бурбон-Бюссе. Этот выходец из аристократической семьи прожил бурную жизнь, при разных режимах исповедуя разные политические взгляды. Его изгоняли в годы Первой империи из коллегии адвокатов, при Реставрации полиция делала обыск в созданном им явно шарлатанском «Полиматическом бюро», раздававшем орденские знаки «Благородного ордена Сен-Хюберта Лотарингского» и «Льва Гольштейна и Лимбурга», главой которых будто бы был сам Бурбон-Бюссе. А в 1817 году он был арестован и попал под суд за другие, уже чисто уголовные махинации. В то же время он поддерживал притязания одного из лжедофинов, а в 1833 году примкнул к числу сторонников другого претендента. Дополнительные доказательства подложности писем Лорана можно извлечь из анализа их содержания. Первое из писем датировано 7 ноября 1794 года, между тем в то время использовали только революционный календарь. Если бы оно было подлинным, на нем почти наверняка стояло бы «17 брюмера 111 года». В письме от 5 февраля 1795 года говорится о предстоящем визите Армана из Меза. В мемуарах Армана, изданных в 1814 году, действительно говорится, что он посетил Тампль в начале февраля 1795 года. Но это ошибка, поскольку официальные документы с бесспорностью установили, что визит состоялся 19 декабря 1794 года. Фальсификатор, не имея понятия об этих документах, неизвестных в 30-х годах XIX в., когда фабриковались фальшивки, взял дату — начало февраля 1795 года из мемуаров Армана. В письме от 7 ноября говорится, что «завтра» вступает в должность новый надзиратель. Это утверждение, возможно, взято из книги Экара «Исторические записки о Людовике XVII», изданной в 1814 году. На деле Гомен лишь прибыл 8 ноября, а вступил в должность 9 ноября. Но допустимо предположить ошибку самого Лана, спутавшего даты прибытия и начало исполнения Гоменом своих обязанностей. Еще одно доказательство. В письме от 3 марта говорится: «Лан может занять мое место, когда пожелает». Но 3 марта ни Лоран, ни кто-либо другой не знали о своем будущем назначении на пост в Тампль, которое состоялось лишь почти через месяц, 31 марта. В письмах Шарль Луи именуется «юный король», но его так никогда не называли в годы революции — автор подлога заимствовал эту фразу из той же книги роялиста Экара.

Приводимые доказательства подложности писем приобретают дополнительную весомость, поскольку исходят от одного из наиболее известных адвокатов Франции М. Гарсона, высокая профессиональная компетентность которого в такого рода криминалистическом анализе не может подлежать сомнению. И все же порой, пытаясь привести максимальное количество доказательств в пользу своего тезиса, он оперирует и малоубедительными доводами. Так, М. Гарсон считает решающим доказательством подложности писем Лорана, что он, разъясняя, как удалось произвести подмену дофина и его освобождение, добавляет, обращаясь к адресату: «Только благодаря Вам, господин генерал, достигнут этот триумф». Считается, что письма обращены к одному из руководителей шуанов — Фротте. Но из письма самого Фротте явствует, что его усилия ни к чему не привели. Это письмо стало известно лишь в конце XIX в., а в 1835 году фальсификатор находился под влиянием легенды, что Фротте преуспел в осуществлении своего плана. К тому же Фротте оставался в Лондоне до 6 января 1795 года, следовательно, Лоран не мог писать ему в Париж 7 ноября 1794 года. Но эти доводы ничего не доказывают, если считать, что письма обращены к Баррасу, которого в 1795 году нередко именовали «генералом».

Возникает вопрос, участвовала ли Жозефина Богарне в увозе дофина из Тампля. Можно ответить на него, что это довольно правдоподобно. Учитывая ее тогдашние роялистские симпатии, напомним, что ее любовник Баррас вел переговоры с роялистами о реставрации монархии Бурбонов и надеялся получить за предательство республики много миллионов ливров. Беспринципный политикан и взяточник, Баррас вполне мог попытаться превратить дофина в дополнительный козырь в своей сложной игре. Ведь владея тайной, где находится Шарль Луи, Баррас мог после Реставрации получить сильное орудие шантажа в отношении Людовика XVIII. Вряд ли случайно, что сразу же после 9 термидора и казни Робеспьера и других лидеров якобинцев Баррас поспешил в качестве представителя Конвента посетить дофина в Тампле. При этом он расспрашивал ребенка, нет ли у него жалоб на обращение со стороны надзирателей. Жена венецианского посланника Бролье-Солари, которая до революции была принята при французском дворе и много раз видела дофина, «узнала» его, встретив в 1810 году в Лондоне. В ее воспоминаниях рассказывается, что ею было сделано под присягой следующее заявление. Зимой 1803 года она встретила в Брюсселе своего хорошего знакомого Барраса. Свергнутый член Директории злобно поносил своего победителя — «корсиканского проходимца» и добавлял, что честолюбивые планы Наполеона не сбудутся, так как жив сын Людовика XVI. После смерти Барраса, уже в годы Реставрации, его бумаги были конфискованы по приказу Людовика XVIII, но для этого могло быть вполне достаточно причин и без дофина: бывший член Директории знал слишком много и тайно переписывался с «королем эмигрантов».