Они стали подниматься по винтовой лестнице. Адам шел первым. Он был прав, говоря о прекрасном виде, открывающемся из спальни, особенно с кровати. Сейчас они находились над крышами близлежащих зданий. Но много больше, чем панорама за окном, Камиллу интересовало убранство комнаты, носящее отпечаток личности хозяина. Кровать была огромной. А над ней висели… ее пейзажи. В этом не могло быть сомнений. Она удивленно взглянула на Адама.

Тот кивнул в ответ.

– Так уж оказалось, что я давний твой поклонник, – улыбнулся он. – Я не мог позволить, чтобы твои картины попали в другие руки.

– Тогда почему ты купил их под чужим именем?

– Рей Паркинс – мой близкий друг. Он приобрел их по моей просьбе.

Чтобы скрыть волнение, Камилла подошла к кровати и сделала вид, будто разглядывает пейзажи.

– Они очень хорошо смотрятся именно здесь, – заметила она, немного успокоившись.

Да и сама спальня благодаря своей элегантной простоте выглядела на редкость красивой… Как и ее хозяин.

Адам стоял в изножье кровати. Камилла у ее изголовья. Лишь кровать разделяла их. Разделяла?..

– Как приятно слышать это.

– Правда?

Молодая женщина напряженно вслушивалась в то, что подсказывало ей тело. Адам тоже молчал, весь во власти охвативших его переживаний.

– Иди сюда, – наконец позвал он.

Камилла колебалась лишь мгновение, потом шагнула к нему. Внутренний голос подсказывал, что, как ни трудно в это поверить, она поступает совершенно правильно. Губы ее приоткрылись, грудь под легкой блузкой бурно и часто вздымалась.

Прежде чем она успела сказать еще что-нибудь, Адам заключил ее в объятия и прижался губами к ее рту. Она не вздрогнула, не отпрянула, наоборот, потянулась ему навстречу. Этот первый поцелуй был ласковым, лишенным страсти, мимолетным, но… многообещающим.

Тело Камиллы налилось сладкой истомой, руки и ноги отяжелели. Чувственная дрожь сотрясла ее, и она с удивлением подумала, что ни разу не испытывала ничего подобного.

Адам продолжал терзать ее губы своими губами, и это было так томительно приятно, что Камилла, застонав от наслаждения, обхватила его за плечи и теснее прижалась к нему. А он, держа одной рукой за талию, другой гладил ее затылок, шею, спину.

Когда он неожиданно оторвался от нее, у Камиллы невольно вырвался вздох разочарования.

– Камилла… – Адам прижался лбом к ее виску, и она ощутила его теплое дыхание на своем лице. – Боже мой, Камилла…

– Почему ты остановился? – спросила она, касаясь его лица дрожащими пальцами.

Он отодвинулся еще немного и взглянул на нее своими зелеными, полными грусти глазами.

– Я должен кое в чем тебе признаться. – Его голос звучал негромко и низко. – Должен. Полгода назад я встретил женщину… С тех пор мы вместе. – Он посмотрел на Камиллу, сравнивая ее цветущую, яркую красоту с печальным, темным образом Джессики, который навсегда запечатлелся в его памяти. – Когда я осознал свою ошибку и хотел разорвать наши отношения, она попросила дать ей немного времени. Но в нашем соглашении нет места любви, и оно временное. Она прекрасно понимает это.

Руки Камиллы бессильно повисли вдоль тела.

– Адам, скажи мне одно… – задумчиво произнесла она.

– Все, что угодно.

– Ты когда-нибудь любил ее? Хоть немножко? Я хочу, чтобы ты был откровенен со мной.

Минуту он размышлял.

– Любил… – начал Адам, – не то слово. Скорее это была мимолетная влюбленность или нечто сродни наваждению, а может быть, просто попытка убежать от одиночества. Сейчас же мне ее просто жаль. – Он посмотрел на Камиллу. – Мой ответ удовлетворил тебя?

Она кивнула.

– Именно это я и хотела услышать. Мне было бы неприятно узнать, что ты мог жить с женщиной, к которой ничего не чувствовал.

Адам испытал облегчение, словно сдал трудный экзамен. Похоже, они объяснились друг другу в любви. Но момент уже был упущен.

– Пойдем, Камилла, нас, очевидно, заждался фотограф, – вздохнул Адам. – Но мы еще поговорим с тобой обо всем.

Было семь часов вечера, но Камилла, тем не менее, изрядно удивилась, когда, заглянув в глазок, увидела на лестничной площадке Адама. Она была уверена, что он не придет… по крайней мере, не сегодня.

Разговор, состоявшийся между ними несколько часов назад, заставил ее о многом задуматься, однако она открыла дверь, может быть, с излишней поспешностью.

– Привет, – сказала Камилла чуть слышно. – Представить не могла, что увижу тебя сегодня.

– Привет, – отозвался Адам. – Можно войти? Или я выбрал неподходящее время? Просто я оказался поблизости и решил заглянуть.

Воцарилась пауза, мучительная для Адама. Но Камилла улыбнулась, отступила в сторону, пропуская его.

– Что ж, проходи, коли ты здесь. Я как раз собиралась выпить глинтвейна. Не хочешь составить мне компанию?

– С удовольствием.

Камилла проводила его в гостиную, а сама вышла в кухню за вином. Когда она вернулась, то обнаружила, что Адам успел ослабить узел галстука и расстегнуть ворот рубашки. Впрочем, пиджака он не снял и даже не присел. В своих отношениях они еще не достигли того уровня непринужденности, который позволял бы Адаму чувствовать себя у нее достаточно свободно.

Вручив ему бокал, Камилла устроилась в большом кресле, стоящем боком к камину, предоставив в распоряжение гостя диван.

– Присаживайся, что же ты стоишь?

Адам послушно сел и, не отрывая от нее взгляда, сделал глоток из бокала.

– У меня такое ощущение, – сказал он, – что я должен извиниться перед тобой. Только не знаю за что.

– Ты ни в чем не виноват передо мною, – тихо ответила Камилла. – Я даже рада, что у нас произошел такой откровенный разговор. Ситуация действительно не из приятных.

– Ты имеешь в виду Джессику? – спросил Адам. – Но это только вопрос времени.

Однако Камилла покачала головой.

– Нет ничего более постоянного, чем сложившиеся привычки. И потом, она ведь любит тебя.

– Возможно. Но я считаю, что продолжать жить под одной крышей с женщиной, с которой тебя ничего, кроме жалости, уже не связывает, неблагородно и жестоко по отношению к ней… Не беспокойся, я не поставлю тебя в неловкое положение. Я не из тех мужчин, которые хорошо себя чувствуют, балансируя между двумя женщинами, – сказал Адам, глядя на Камиллу своими зелеными глазами.

– Ты мог бы и не говорить этого, – произнесла она.

– Может, мне нужно было сказать это, – ответил Адам со вздохом. – Во всяком случае, мне жаль, что я расстроил тебя. Поверь, я не хотел, чтобы это случилось.

Камилла кивнула с печальным видом.

– Я верю тебе. Но мы так мало знаем друг о друге. Мне, например, неизвестно, какой твой любимый цвет, какую музыку ты любишь… Способен ли ты причинить женщине боль, даже если у тебя будет на то серьезная причина. И это сильно беспокоит меня.

– Но ты не спрашивала меня об этом. Возможно, потому, что мы так мало времени знакомы. А я не лез к тебе с откровениями, не желая быть навязчивым.

– Или не хотел, чтобы я задавала тебе вопросы, боясь подпускать меня к себе слишком близко.

Напряжение Адама все возрастало, и он отвел взгляд. Теперь он смотрел на бокал с остывающим глинтвейном.

– Ты серьезно так думаешь?

Камилла пожала плечами, глядя на него с мольбой и укором одновременно.

– Да, хотя…

Адам поставил бокал на журнальный столик и, поднявшись, подошел к креслу, в котором сидела Камилла. Он опустился на одно колено, но даже в таком положении их головы были почти на одном уровне. Затем провел пальцами по ее волосам и щеке, и внутри него что-то оборвалось.

– Я хочу, чтобы ты была как можно ближе ко мне. Я люблю тебя, – сказал он негромко и отвел взгляд, смутившись, как подросток.

Когда же Адам снова посмотрел на нее, в ее глазах стояли слезы. Камилла молча кивнула, и он наклонился к ее лицу.

Адам целовал ее горячо и страстно, а его руки сжимали плечи молодой женщины с такой силой, что ей было больно. Как и куда исчез бокал, Камилла не имела ни малейшего представления. То ли она поставила его на пол, то ли выронила, то ли он взял его из ее рук – как бы там ни было, ничто не мешало ей обнять Адама в ответ. И через мгновение ее тонкие пальцы запутались в его волосах.