Вначале Сергей ничего не слышал и не видел. Ему стало скучно, и он стал думать о том, что он будет делать, когда выйдет отсюда, но почему-то не думалось, попытался считать, но после 173 сбился и бросил это занятие. Тогда он попробовал просто ни о чем не думать, но и это тоже не получилось, в голову лезла всякая ерунда, вроде ларисиных трусиков в цветочек.

Он не мог сказать, сколько прошло времени - пять минут или, может быть, пять часов. Время для него остановилось, потеряв внешние ориентиры, по которым можно было бы определить его ход. И тут вдруг он услышал звук: низкий, словно идущий из-под земли гул. И вспыхнул какой-то очень яркий, но мягкий и приятный свет, словно кто-то нажал невидимый выключатель. Сергей почувствовал, что он летит с огромной скоростью в этом океане яркого, белого света...

Река открылась сразу, в низине, вся окутанная утренним туаном. Он спустился к воде. Туман был плотный, как кисель, молочо-белый и рвался клоками. Один из этих клоков показался ему поожим на морду лошади. Но он ошибся: это была действительно лоадиная морда, высунувшаяся из тумана, и такая же молочно-белая ак и он. И вся лошадь была белая, и девушка, которая вела ее под зцы по самому краю воды вдоль берега, тоже вся белая с длинными емными волосами. Она была без одежды, и тело ее молочно мерцало предрассветной полумгле.

Он так обрадовался, что, наконец, видит живого человека, что аже не обратил внимания на то, что девушка голая. Срывающимся олосом он спросил у нее как пройти на станцию. Она повернула олову в его сторону, но по ее пустому взгляду он понял, что деушка его не видит и ему почему-то вдруг сделалось страшно.

Девушка вошла в туман, словно в белую стену и от нее ничего е осталось, кроме тихого плеска босых ног по воде. Он бросился а ней в погоню, но как ни старался, бежал очень медленно: ноги друг сделались какими-то ватными и еле передвигались. Непремено нужно было догнать ее, казалось, что это сама жизнь уходит от его. Но девушки нигде не было, вокруг был лишь туман и тишина. тут опять ему сделалось страшно. Он рванулся вперед, зацепился а что-то ногой, упал и почувствовал боль внизу живота. Он лежал ткнувшись лицом в землю не в силах поднятся и вдруг почувствоал, что кто-то ласково и нежно трогает его за плечо. Он поднял олову и увидел, что это она, та самая девушка ...

- Сергей Иванович, вас главный врач вызывает, срочно! сказала девушка. С трудом Сергей вернулся к действительности, и к своему удивлению обнаружил, что эта загадочная девушка - Лариса.

Он вылез из саркофага, вытерся поданным ему полотенцем, одел серый больничный халат и отправился в кабинет к главному врачу.

* * *

Кабинет главного санитарного врача Москвы представлял из себя большую комнату с высоким потолком, с неизменным скелетом в углу и со стеклянными шкафами вдоль стены. В шкафах, на полках, стояли большие банки с мозговыми паразитами, заспиртованными на разных стадиях развития.

Сам главный врач, Юрий Петрович Сербский, высокий худой и совершенно седой старик с молодыми, наивными, голубыми глазами сидел в большом кожаном кресле, и с увлечением рассказывал Сергею о катастрофически быстром распространении цефалофага. Сергей молча слушал его и никак не мог понять - зачем сам главный санитарный врач Москвы все это ему рассказывает?

- Вам, наверное, не терпится узнать, зачем я вам все это рассказываю? - словно прочел его мысли Юрий Петрович. От неожиданности Сергей даже смутился, хотел возразить, но в этот момент дверь открылась, и в кабинет громко цокая высокими каблуками вошла секретарша, стройная девушка с длинными ногами и в короткой юбке. В руке у нее была папка с бумагами. Она подошла к столу и положила перед Юрием Петровичем раскрытую папку. Сербский углубился в бумаги, а она терпеливо стояла рядом, ожидая, когда шеф закончит просмотр документов. В комнате воцарилась напряженная тишина, прерываемая лишь шелестом страниц.

- Юрий Петрович, уже два часа, вам пора делать процедуру! - наконец непомнила она своему начальнику.

- В самом деле? - Сербский поднял на нее удивленные голубые глаза. - Вы, Леночка, тогда идите, все готовьте, а я сейчас! - и он снова занялся папкой.

Леночка направилась в угол кабинета, где за ширмой стоял обычный для всех медицинских учреждений топчан. Она зашла за ширму и начала раздеваться, то есть, Сергей, конечно, не видел как она раздевалась, а видел только, что она повесила на край ширмы сначала юбку, затем кофточку, и наконец маленькие, прозрачные, белые трусики.

- Юрий Петрович, у меня все готово! - доложила, наконец, она своему шефу.

- Иду, Леночка! - отозвался тот, с сожалением отрываясь от бумаг, и повернувшись к Сергею, как бы извиняясь развел руками:

- Ничего не поделаешь, жесткий распорядок! Все по часам: зарядка по часам, завтрак по часам, в туалет по часам, и это

вот - тоже по часам!

Он вышел из-за стола и старческой расслабленной походкой направился за ширму.

- Так на чем мы с вами остановились? - спросил Сербский Сергея, позвякивая пряжкой брючного ремня из своего укрытия.

- На том, что мне не терпится узнать, зачем вы все это мне рассказываете! - ответил Сергей как можно более естественным тоном, стараясь не выдать впечатления, произведенного на него увиденной сценой.

- Видите ли в чем дело, Сергей Иванович, как вам уже сообщили, ваши анализы на цефалофаг дали отрицательный результат, и мы могли бы хоть сегодня отпустить вас домой!

- Но, давайте говорить откровенно! - продолжал между тем Юрий Петрович, не обращая внимания на охи и стоны своей секретарши, и лишь слегка повысив голос. - Вы знаете, что вас ищут люди Пахана?

- Но ведь Пахан умер! - машинально отозвался Сергей, обалдело глядя на ширму, из-за которой доносились приглушенные стоны Леночки.

- Это не совсем так. У него инсульт, парализована левая сторона, состояние довольно тяжелое, но он жив, лежит в клинике Сергия Радонежского и мечтает о встрече с вами. Так что, как только вы выйдете отсюда, вас тут же схватят.

- О-о!- страстно прокомментировала его слова Леночка.

- Что с вами сделают потом: утопят в реке, отрежут голову или придумают еще чего-нибудь, более оригинальное, я не знаю, но думаю, что ничего хорошего ожидать вам от этих людей не приходится.