ДЖАННИ РОДАРИ

ПРОФЕССОР ГРОЗАЛИ,

МЛМ СМЕРТЬ ЮЛИЯ ЦЕЗАРЯ

Пер. с итал. Л. Вершинина

Сегодня профессор Грозали был ростом куда выше обычного. Так с ним бывает всегда в дни опроса студентов. А они наметанным глазом определяют его рост - увы, он вырос не меньше чем на четверть метра. И теперь за манжетами коричневых брюк обнажилась под синими носками широкая полоска кожи.

- Пропали, - вздыхают студенты. - Уж лучше было прогулять и поиграть в кегли.

Профессор Грозали перелистал классный журнал и сказал:

- Я вас собрал, чтобы узнать истину, и, пока не узнаю, никого из вас не выпущу отсюда ни живым, ни мертвым. Ясно? Итак, к доске пойдет... Посмотрим список обвиняемых: Альбани, Альбетти, Альбини, Альбони, Альбуччи. Отлично... пойдет Цурлетти.

Студент Цурлетти, замыкающий алфавитный список, обеими руками впился в парту, пытаясь отдалить роковую минуту. Он крепко зажмурился, чтобы хоть на миг вообразить себя туристом, который на острове Эльба занимается подводной рыбной ловлей. Затем все-таки поднялся, столь же медленно, как поднимаются в шлюзах Панамского канала океанские лайнеры, и поплелся к доске, спотыкаясь на каждом шагу.

Профессор Грозали пронзил его трепещущее тело огненным взглядом и разящими как меч словами.

- Дорогой Цурлетти, вам же будет лучше, если признаетесь во всем. И чем скорее признаетесь, тем быстрее я вас отпущу на свободу. Кстати, вы ведь знаете, что я располагаю множеством возможностей заставить вас заговорить. Поэтому отвечайте, и притом быстро и откровенно: когда, как, кем, где и почему был убит Юлий Цезарь. Уточните, как был одет в тот день Брут, какой длины была борода у Кассия и где находился в тот момент Марк Антоний. Укажите также, какой размер обуви носила жена Цезаря и сколько она истратила в то утро на рынке, покупая буйволиный сыр.

Студент Цурлетти закачался под градом вопросов. Уши его дрожали... Казалось, профессор Грозали срезает их кусок за куском своими острыми как нож вопросами.

- Признавайтесь! - громит он беднягу громовым голосом, став выше еще на пять сантиметров (теперь над носками обнажилась вся икра).

- Прошу вызвать моего адвоката, - шепчет Цурлетти.

- Не выйдет, друг мой! Мы здесь не в квестуре и не в суде. У вас такие же права на адвоката, как на бесплатный билет на Азорские острова. Вы должны чистосердечно признаться во всем. Какая погода была в день убийства?

- Не помню.

- Разумеется! И вы, конечно, не помните даже, присутствовал ли при совершении преступления Цицерон, а если присутствовал, то вспомните, был ли у него при себе зонтик или же слуховой аппарат, прибыл ли он на место в такси или в карете?

- Ничего я не знаю.

Цурлетти немного приходит в себя. Он чувствует, что класс на его стороне и одобряет его сопротивление профессору-инквизитору. Внезапно Цурлетти вскидывает голову и заявляет:

- Я отказываюсь отвечать.

Класс разражается аплодисментами.

- Молчать, или я заставлю вас очистить помещение!

Увы, Цурлетти исчерпал последние силы, тело его обмякло, голова беспомощно упала вниз. Профессор Грозали громко зовет сторожа, тот прибегает с ведром воды и выливает ее на голову бедняги Цурлетти. Несчастный открывает глаза и принимается жадно слизывать языком капли воды с лица. О боже, вода соленая! Муки Цурлетти от нее лишь возросли...

Теперь профессор Грозали вырос настолько, что ударяется головой о потолок. На лбу у него алеет шишка.

- Признавайся, прохвост! - переходит он на "ты". - Знай же, я взял в заложники твою семью!

- Нет, только не это, только не это! - умоляет Цурлетти.

- А я взял! Сторож! - громко зовет Грозали. Снова появляется сторож, он приближается к кафедре, подталкивая вперед отца бедняги Цурлетти, тридцативосьмилетнего почтового служащего. Тот идет, низко опустив голову. И обращается к сыну еле слышным голосом:

- Ответь, дорогой Альдуччо! Ради твоего отца, ради несчастной матери, слепнущей от слез, твоих сестер, упрятанных в монастырь.

- Хватит! - рявкает профессор Грозали. - Можете идти.

Цурлетти-отец уходит, старея прямо на глазах. Клочья седых волос бесшумно падают с его головы на плитки пола.

Цурлетти-сын судорожно всхлипывает. Но вдруг из-за парты поднимается благородный студент Цурлини, известный своей добротой, и твердо объявляет:

- Профессор, я все расскажу!

- Наконец-то! - ликует профессор Грозали.- Признавайся, признавайся!

Студенты холодеют от ужаса - неужели они взрастили шпиона и доносчика! Они не знают, на какой подвиг из чувства солидарности способен Цурлини...

- Юлий Цезарь пал, сраженный двадцатью четырьмя кинжальными ударами, - говорит он притворяясь, будто краснеет от стыда.

Профессор Грозали настолько изумлен, что даже не может с ходу отреагировать на это заявление. Он сразу уменьшился в росте.

- Как? - шепчет он. - Разве их было не двадцать три?

- Двадцать четыре, синьор профессор! - твердо повторяет Цурлини.

Многие в классе поняли его хитроумный маневр и дружно поддерживают товарища.

- Двадцать четыре, точно двадцать четыре, ваша честь!

- Но у меня есть доказательства, - не сдается профессор Грозали. - У меня хранится стихотворение нашего великого поэта и прорицателя. В нем он описывает чувства, охватившие статую Помпея в тот миг, когда Цезарь под удавами заговорщиков упал к его ногам. Вот протокольно зафиксированный текст стихотворения.

Помпеи в холодном мраморе

Молчание хранил,

Но радость он безмерную

В душе своей копил.

Дрожи, Гай Юлий Цезарь,

Близок твой конец.

Был ты император

Станешь, друг, мертвец!

Когда же Юлий Цезарь

К ногам его упал,

Он раны до единой мгновенно сосчитал.

И, как ни проверяй тут, сколько ни смотри,

Их было, уж поверьте, ровно двадцать три.

- Слышали, господа, двадцать три! - воспрянув духом, говорит профессор Грозали. - И не вздумайте затемнять истину вашими запоздалыми признаниями.

Но вся аудитория хором кричит в ответ:

- Двадцать четыре, двадцать четыре!

Настал черед профессора Грозали испытать муки сомнений. Он сразу стал ростом ниже даже коротышки преподавательницы математики и с каждой минутой продолжал катастрофически уменьшаться и терять в весе. Вскоре он сравнялся с кафедрой. Чтобы ни на миг не упускать из виду класс, ему пришлось встать на стул и к тому же то и дело подпрыгивать. Его страдания растрогали студента Альберти, у которого было поистине золотое сердце. За безмерную доброту друзья единодушно решили наградить его в канун рождества.

- Профессор, - говорит Альберти, - достоверность свидетельских показаний статуи Помпея легко проверить. Для этого достаточно всем классом совершить путешествие в Древний Рим, присутствовать при убийстве Юлия Цезаря и самим убедиться, сколько ему было нанесено ран.

Профессор Грозали ухватился за эту идею как за якорь спасения.

Сказано-сделано. Они связались с агентством "Хроно-тур", весь класс сел в машину времени, и пилот настроил свои приборы на сорок четвертый год до нашей эры, дни мартовских ид. За считанные минуты машина времени одолела множество веков, которые, к счастью, в отличие от воды и воздуха почти не обладают силой трения... И вот уже студенты и профессор Грозали очутились в толпе, ждущей появления сенаторов.

- Юлий Цезарь уже прошел? - обратился профессор к какому-то древнему римлянину.

Тот ничего не понял и поинтересовался у соседа:

- Что это за болваны?

Тут профессор Грозали вспомнил, что в Древнем Риме говорили на латыни, и повторил свой вопрос на этом благородном языке. Но римляне снова не поняли ни слова.

- Откуда появились эти варвары? - с ухмылкой спросил один из них. - Ну и невежды, болваны, да и только! Приехали в Рим, а римский диалект выучить не удосужились.