— Ты в зеркало смотрел? У тебя, что с глазами?

Макс удивленно глянул на себя в зеркало заднего вида и, вздрогнув от неожиданности, едва-едва подавил вскрик готовый сорваться с его губ. По краю его карей радужки тянулась тонкая, в волос толщиной золотистая ниточка, придавая глазам неестественный вид. Они как будто светились внутренним пламенем. Точно такие же глаза были у вчерашнего убийцы. Ренат похолодел от навалившегося на него необъяснимого и сверхъестественного ужаса. Отдаленный шум в голове взорвался тихим и многоголосым шепотом.

— Мы слышшшшим. Мы ждееем. Кровь, кровь, кровь, кровь…Убей, убей, убей, сдирай мяссссо, пей кровь, сладко, сладко, сладко, мы ждееем, иди к нам, кровь, убей, убей.

Ренат до боли сжал ладонями свои виски, и наваждение отступило, растаяло как утренний туман под налетевшим ветерком, скрылось где-то в глубине головы. Он спрятал свои бледный дрожащие руки в карманы куртки. На лбу выступил пот.

— Со мной все в порядке Макс, просто немного приболел. Поехали, там нас уже заждались.

Макс бросил на Рената еще один подозрительный и обеспокоенный взгляд и завел двигатель…

Место убийства уже было оцеплено. Конечно же, толпа зевак, конечно же, журналисты из Дорожного патруля. Куча людей из милиции, злой шеф, задумчивый Синицын, хмуро посмотревший на Рената, отчаянно курящий одну сигарету за другой Толик.

Старый переулок, показавшийся Максу до боли знакомым, снег лежащий тонким слоем на промерзшей осенней земле и тело с отчлененной головой, безвольной куклой растянувшееся на окрашенном кровью снегу. Криминалисты уже сделали свою работу, и медиков грузили труп на носилки. Макс подошел к трупу, чтобы рассмотреть лицо жертвы и воздух вырвался из его легких, как будто по груди ударили тяжелой кувалдой. Лицо старухи. Искаженное ужасом лицо старухи из его ночного кошмара. И тот же переулок, только ночью он был темным, поэтому Ренат его сразу и не узнал. Черт! Что здесь происходит? Он уже здесь был или просто видит вещие сны?

Адский хор в голове снова взвыл, вопрошая крови и требуя убить кого-нибудь. Руки Рената сами собой сжались в кулаки. А что? Достать пистолет и пострелять тут всех. Чем не дело? Рука сама по себе потянулась к кобуре. Сейчас, сейчас он им покажет…

— Ты чего-то побледнел Ренат. Все о'кей? — тяжелая лапа Котлеты опустилась задумавшемуся Ренату на плечо, и наваждение прошло, голоса еще раз взвыли и смолкли. Ренат с ужасом подумал, что могло бы сейчас произойти, если бы не Толик.

— Что же с ним такое? Может, отравился чем-то?

— Не все о'кей, — простонал он сквозь подступающее безумие, глядя в глаза Котлете. — Заболел. Состояние ниже хренового. Я домой, пойду отлежусь, а завтра приду, замолви перед боссом обо мне словечко.

Ренат шатающейся походкой направился к толпе зевак, не обращая внимания на удивленные взгляды Максима и Синицына, как нож прошел сквозь людскую толпу, и вышел из кривого и мрачного переулочка на одну их центральных московских улиц. До дома было рукой подать, всего-то каких-то жалких пять минут прогулочным шагом. Голоса в голове снова надрывались, шепча ему в мозг, предлагая, увещевая, угрожая. Ренат тихонечко взвыл, необъяснимые и невидимые шептуны привели его в глубокий ужас и чтобы хоть как-то избавиться от поселившихся в голове демонов, следователь бегом устремился по улице, расталкивая редких прохожих и не обращая внимания на их возмущенные крики.

Ренат все бежал и бежал. Он чувствовал, что сходит с ума и что это никак не остановить, поэтому он просто несся вперед, считая, что это единственный способ избавиться от голосов. Улица, лица прохожих, дома, магазины, проезжающие по шоссе машины слились в одно тускло-серое пятно, мазок на холсте мрачного художника. Не помогало. Голоса все также требовали крови, и Ренат только все быстрее несся по холодной осенней улице, не обращая внимания на подмерзшую ледяную корочку снега, образовавшуюся на асфальте за морозную ночь.

Со всего маху Ренат ударился в стену, по крайней мере, ему так показалось вначале. Он как подкошенный рухнул на асфальт, ошеломленно моргая глазами и, хватая ртом воздух. Из носа стекала такая теплая на морозном ветре струйка крови. В глазах взорвался свет, и голоса в голове в ужасе взвыли, видимо надеясь, окончательно свести Рената с ума. Он постарался сфокусировать пропавшее на время от боли зрение и увидеть, во что же он, собственно говоря, врезался? Перед ним ничего не было. Все та же улица, его собственный дом, видневшийся вдали, небольшая церковь с облупившейся краской на стенах в пяти метрах от него, в ней так красиво звучали колокола по утрам. Пара девчонок, видимо школьниц прошедших мимо и испуганно посмотревших на разлегшегося на ледяном тротуаре Рената. Одна обозвала Рената припадочным, но ему сейчас было не до этих соплюшек. Он с удивлением и отчаяние щупал невидимую и твердую стену, воздвигнувшуюся между ним и церковью. Стена была твердой, и от нее исходило тепло. При каждом касании к ней, в голове раздавались испуганные и яростные вопли.

— Это что же значит? — отстранено подумал Ренат. — Мне теперь и мимо церкви пройти нельзя? Что со мной происходит?

Голоса завывали.

— Заткнитесь! — уже во весь голос заорал Ренат, чем испугал проходящего мимо мужика. — Заткнитесь! Или я за себя не ручаюсь! Церковь рядом!

Голоса затихли, и Ренат перевел дух, наблюдая, как испуганный мужик, спокойно прошел сквозь невидимую преграду, и ускорил шаги. Никому не хочется связываться с психом. Ренат растянул губы в хищной улыбке, так похожей на оскал дикого зверя.

Чтобы обойти преграду, пришлось перейти на противоположную сторону улицы. По счастью, хоть голоса смолкли, пусть не исчезли совсем, оставшись где-то на границе сознания, но смолкли. В подъезде все также сидело четверо юных любителей водки. Они резались в карты. Ренат пролетел мимо них, не обращая внимания на злобный шепоток за спиной. Открыл дверь и, молясь Богу, в которого он не верил вошел в квартиру….

Следующие дни, недели, а может, и месяцы слились для Рената в один смазанный комок, в одни гигантские сумерки, в которых был он и голоса. Иногда ему казалось, что он спит, а его телом управляет кто-то другой, злой и необъяснимо страшный. Ночами его преследовали кошмары. Кровь, вопли ужаса и лица, лица, лица людей которые жили недавно и жили в далекие тысячелетия, когда про христианство и мусульманство даже не ведали. Иногда, он выныривал из этого серого и ужасного вечного кошмара и тогда обнаруживал себя на работе, изучая документы об очередном убийстве, которое совершил неуловимый маньяк. В один из дней, Ренат нашел себя свернувшимся калачиком в углу своей однокомнатной квартирки. Однажды, когда мир снова обрел краски, Ренат обнаружил, что сидит на табурете и чистит от крови свой старый, с двадцатисантиметровым лезвием охотничий нож. Ренат в ужасе отбросил от себя страшное оружие, но голоса закружили его в новом листопаде безумия, и он снова погрузился в серый полусон-полумираж, в котором жил все эти дни…