Ракеты, устремившиеся к гиганту, без вреда для него взорвались на силовых щитах. В ответ он дал залп из наплечных установок, и над обширным участком станции, занятым Волками, взметнулись фонтаны крови. Трое легионеров подскочили к врагу, занося клинки с активированными расщепляющими полями, но великан разбросал их взмахами увесистых рук-палиц. В тот же миг, как тела в серых доспехах ударились о пол, машина разнесла в клочья еще двоих бойцов выстрелами из смещающих орудий. Затем она двинулась дальше к центру командного узла, не обращая внимания на обстрел из болтеров. Пока колосс отвлекал на себя огонь имперцев, скарабинеры все же покинули укрытия и пошли в наступление.

— Скитъя! — ругнулся Йорин, поднимаясь на ноги. — С ним придется пово…

Закончить ярл не успел. Стоило ему выпрямиться, как все помещение сотряс порыв ледяного ветра — свирепого, кусачего вихря, который промчался над полем битвы. Сбитые с ног воины закувыркались по палубе.

— Оставьте его, — прозвучал голос, жесткий, будто наст; слова приказа отразились от каждой стены купола, его верхней точки и глубин когитаторных колодцев.

Следуя за бурей, Леман Русс зашагал по залу. Яростный вюрдовый[29] ветер трепал полы мехов примарха, руны на его броне пылали ярче кометного огня. Неестественные вихри, истиравшие металл, цеплялись за зубья Пасти Кракена и вытягивались полосками пламени. Истинные волки Русса, бежавшие по бокам от него, ринулись на вражеские ряды подобно двум серо-белым пятнам.

Ни болты, ни снаряды не замедляли примарха. Он не спешил, не рвался в атаку. Леман просто шел в гущу сражения, будто дух урагана, грузный и несокрушимый, и перед ним неслась психическая ударная волна, которая выжигала нервы, разрывала сердца и обездвиживала конечности. Весь зал словно бы сжался и отшатнулся, дрожа от страха в присутствии Русса.

Гигант выстрелил по нему из рук-орудий. Леман презрительно взмахнул цепным мечом, и поток смещающей энергии, наткнувшись на рычащий клинок, рассеялся без остатка.

Примарх грузно шагал к чудовищной машине, сметая всех фаашских солдат, не успевших убраться с дороги от изумления или по нерасторопности. Тот же вюрдовый ураган, что ошеломил дуланцев, наполнил легионеров жизненной энергией, и они устремились в бой с кличами: «Фенрис! Хейдур Рус!»

Леман продолжал идти, описывая мечом громадные дуги. Русс убивал всех, кто стоял между ним и полумеханическим великаном. Каждый шаг примарха был выверенным, грозным, не слишком поспешным и не излишне осторожным — таким же неотвратимым, как приход зимы.

Истинные волки уже добрались до укреплений и преодолевали их, вырывая по пути глотки отступающим скарабинерам. Колосс развернулся в поясе, чтобы сузить угол обстрела, и с его плеч к Руссу протянулись инверсионные следы.

Ракеты взорвались на покрытом обережными рунами доспехе, но даже не замедлили продвижение примарха. Напротив, он впервые перешел на бег. Штормовые ветра как будто собирались вместе и усиливались, отзываясь тяжкой, грохочущей поступи Лемана. Они продолжали убыстряться и набирать мощь, поэтому, когда вихрь и его повелитель наконец обрушились на колосса, удар показался столкновением континентов.

Пасть Кракена впилась в фаашские щиты с ужасным звуком, пронзительным воем терзаемых энергетических полей, на который накладывался какофонический скрежет цепных зубьев. Какую-то секунду никто из двоих не мог пересилить противника. Гигант всей массой наваливался на короля-воина, но почему-то выглядел более легковесным, чем Русс, словно примарх был высечен из материи самого бытия, такой же вечной и несокрушимый, как звезды.

Первыми не выдержали щиты, разлетевшиеся дрожащими облаками легкой дымки. Великан взмахнул перчатками-бурами, целясь Леману в шею, но тот отскочил вбок и рубанул клинком по коленному суставу машины. Пасть Кракена прогрызла сервоприводы и впилась в ногу колосса, заставив его покачнуться. Орудуя мечом, будто пилой хирургеона, примарх вскрыл грудную полость врага и углубился в корпус.

Отшатнувшись, гигант все-таки сумел отбить клинок Русса в сторону. Тот удержал оружие, хотя уже не нуждался в нем. Свободной рукой Леман стиснул запястье противника и потянул осадный бур к металлическому туловищу. Дуланский великан попытался вырваться из хватки примарха, но даже его механической мощи оказалось недостаточно, и вдоль хребта машины прокатилась череда разрывов вспомогательных генераторов. Еще раз выкрутив руку врага, Русс направил шаровидный бур в личину шлема. Свирепым рывком, от которого треснули поршни в запястье, Леман дернул конечность вертикально вниз. Ее вертящаяся насадка пропорола абляционную броню, наружу хлынул фонтан крови и искр.

Вокс-динамики колосса теперь извергали только вопли. Русс навсегда заткнул их, безжалостно всадив бур еще глубже. Он выпустил Пасть Кракена, отогнул обеими руками искореженные бронепластины и схватил еще живое создание под ними. Леман увидел залитого кровью пилота-человека, подключенного к машине через имплантаты в черепе и нейросвязки. Вытащив его наружу, примарх высоко поднял безвольное тело фааша и стряхнул с него последние провода.

— За Всеотца! — прогремел Русс, швырнув истерзанного пилота в дальнюю стену купола.

Волки Фенриса ответили ему оглушительным ревом и вновь бросились в битву. Прижав уцелевших скарабинеров к их же баррикадам, легионеры возобновили резню.

Йорин посмотрел на примарха, стоявшего во всем его великолепии в сердце неприятельской крепости, на груде разбитого, окровавленного металла, и вспомнил прошлое — годы, ушедшие задолго до того, как раскололись небеса. Очень многие вожди точно так же пали от руки Лемана, пока он создавал империю, которую его воины тогда считали самой необъятной и могущественной в мире.

Русс все так же победно завывал, изливая накопившуюся досаду в самом чистом и первобытном выражении боевой ярости.

Кровавый Вой рассмеялся и воздел топор, салютуя ему.

— Леман из руссов! — прокричал ярл, точно как в давно минувшие дни, вспоминая прозвище, данное Тенгиром мальчику-найденышу, — прозвище, что превратилось в имя, которое теперь знала вся Галактика. Он больше не мог злиться на такого вожака.

Затем Йорин снова помчался в сражение, охотясь на добычу, как и прежде: его топор жаждал крови, глаза сужались, в душе пылала вернувшаяся радость убийства.

На зачистку всего кольца ушло гораздо больше времени. В штурме участвовало много тысяч Волков, но внутренний объем ореола был слишком велик, поэтому они с боем пробивались от одного командного узла к другому, подрывали артиллерийские комплексы, выслеживали защитников базы и разрушали все на своем пути. Им еще не раз встречались колоссы фаашей и окопавшиеся фаланги скарабинеров, поэтому для захвата каждого оплота требовались усилия многих стай и поддержка расчетов тяжелого оружия. Чтобы вести наступление во всех частях громадного орбитального тора, охотничьи команды Шестого захватили скоростные магнитопоезда. Подкрепления им также доставляли звенья десантных кораблей.

После того как пустотные орудия кольца наконец умолкли, тяжелые транспорты сбрасывали на его поверхность бронемашины из оружейной — «Лендрейдеры», танки «Сикариец», громоздкие дредноуты. Благодаря им процесс завоевания станции ускорился. Волна уничтожения равномерно катилась между командными постами ореола, и из пустоты казалось, что он поражен каким-то ненасытным, ужасным раком с пламенными опухолями.

Стоило прекратиться гибельным залпам кольца, и ход космического сражения в его тени немедленно изменился. Флот Льва, избавленный от необходимости держать дистанцию, атаковал уцелевшие корабли фаашей в ближнем бою, используя очевидный перевес в огневой мощи. «Непобедимый разум» намного превзошел все прочие звездолеты Темных Ангелов в числе побед, записав на свой счет десятки целей крейсерского класса. Также он уничтожил вражеский флагман одним превосходно нацеленным лэнс-ударом. Когда Волки, запалив ореол изнутри, вернулись на десантные корабли, Первый легион приступил к долгой и тягостной работе по истреблению оставшихся неприятелей. Калибанцы постепенно захватывали все новые участки пространства над Дуланом, закреплялись на них и продвигались дальше.