Ослепленные ненавистью к социализму буржуазные лидеры хотели видеть в появлении германо-фашистских войск в Праге знак того, что Гитлер намерен в ближайшее время напасть на Советский Союз; на деле это было подготовкой к вооруженному столкновению с западными державами.

«Поскольку первый этап координированных германо-итальянских действий против Запада запланирован уже на май 1939 г., – отмечается в одном из названных трофейных документов, датированном 13 марта 1939 г., – необходимо путем ликвидации оставшейся части Чехословакии создать в самом срочном порядке такое положение в Восточной и Центральной Европе, которое окончательно исключило бы все источники опасности для Германии в перспективе предстоящей схватки на Западе».

В результате захвата Чехословакии, говорится в цитируемом источнике, «мы будем иметь в своих руках Венгрию, Румынию и Югославию…»; присоединив Мемель (Клайпеду) к рейху, «можно было бы заполучить в свои руки Литву и твердо стать на ноги также в Прибалтике».

В документе содержится четкое резюме:

Забегая несколько вперед, заметим, что буржуазные историки, как правило, «не замечают» этого документа, опубликованного в нашей стране еще в 1971 г. И это понятно: он служит неопровержимым свидетельством того, что предлагавшийся Советским Союзом летом 1939 г. пакт о взаимопомощи с Англией и Францией был нужен в первую очередь им. Проявив потрясающую политическую близорукость, они отвергли советскую инициативу, рассчитывая, таким образом, толкнуть Гитлера на войну против СССР.

Политика западных держав открывала зеленый свет для фашистской агрессии.

Сколько сладких речей выслушали политические деятели и дипломаты буржуазной Польши от гитлеровцев! И ни разу не задумались: почему они такие сладкие? Откуда столь горячая симпатия у германских империалистов к полякам?

Подобная беззаботность объясняется весьма просто: в каждой такой речи, словно крючок на конце лески, присутствовала в той или иной форме мысль: Польша нужна рейху как «бастион против коммунизма». Крючок проглатывали сразу. Тем более что была и наживка: в доверительных беседах нацисты предлагали польским панам Советскую Украину с «выходом» к Черному морю. Все это легко будет осуществить, нашептывали эмиссары «фюрера», когда наступит час для великого «похода на Восток» и советский колосс рухнет…

Видя в рейхе опору для спасения прогнившего буржуазного строя, антинародная «клика полковников», представлявшая наиболее реакционные круги помещиков и капиталистов Польши, взяла курс на дружбу с фашистской Германией. Порожденный душевной склонностью и политической близорукостью, этот курс был связан с именем тогдашнего министра иностранных дел Юзефа Бека.

Участие в войне, спровоцированной империалистами и развязанной панской Польшей против Советской России, позволило Беку стать одним из приближенных Ю. Пилсудского. Вскоре он получил назначение в Париж в качестве военного атташе. «Французская глава» в биографии будущего министра оказалась кратким эпизодом. У сотрудников генерального штаба Франции возникли сомнения: не злоупотребляет ли военный представитель союзной Польши оказываемым ему доверием? Порядочность Бека, как рассказывал генерал М. Вейган, была подвергнута проверке. Ему вручили для ознакомления некоторые материалы генерального штаба, помеченные грифом «совершенно секретно». Вслед за этим подослали агента, якобы действовавшего в пользу одной из иностранных держав. За крупную сумму он получил у Бека точные копии переданных ему строго доверительно французских военных документов. Французский генеральный штаб настоял на немедленном отзыве Бека из Парижа. На Кэ д’Орсэ за Беком прочно утвердилась характеристика человека, продававшего военные секреты Франции германской разведке. В 1932 г. правительство Пилсудского запросило согласие Франции на назначение Бека польским послом в Париже. Ответ гласил: предложенный кандидат является «персоной нон грата».[29] Самолюбие Бека было глубоко задето. Пользуясь поддержкой Пилсудского, он получает портфель министра иностранных дел.

В качестве основы польской внешней политики Бек провозгласил «равновесие» в отношениях с СССР и Германией. Он толковал данный курс как стремление избежать того, чтобы сближение с одной из названных держав отрицательно сказалось на взаимоотношениях с другой. Ставшие известными после войны документы раскрывают подлинный смысл затеянного Беком «балансирования» на канате натянутых советско-германских отношений. Это был курс на сговор с нацистским рейхом на платформе антикоммунизма, с откровенным расчетом польских помещиков и монополистов воспользоваться ожидавшимся разбойничьим походом Германии для захвата советских земель. «Начиная с 1934 г., – отмечает американский исследователь У. Ширер, характеризуя внешнюю политику Польши, – она становилась все более прогерманской. Это неизбежно было политикой самоубийства».

Нацистская дипломатия не замедлила воспользоваться близорукостью правителей Польши, ослепленных антикоммунизмом. «Заморозив» на время конфликт и даже заключив в 1934 г. пакт о ненападении, гитлеровцы в беседах с ее политическими деятелями упор делали на «общности задач» двух стран в борьбе против «угрозы с Востока».

Однако вскоре после Мюнхена произошло событие, которое показало лидерам «санационной» Польши подлинную цену «дружбы» фашистского «фюрера».

24 октября 1938 г. в роскошном ресторане «Гранд Отель» в Берхтесгадене Риббентроп принимал в качестве своего гостя польского посла в Берлине Ю. Липского. Меню, заказанное шефом протокола, в данном случае не представляло интереса: Липский очень скоро понял, что главным «блюдом» дипломатического обеда станет его страна.

Не тратя времени на условности этикета, Риббентроп сразу приступил к делу. Оговорив «сугубо доверительный» характер беседы, он заявил, что настало время найти «общее решение» имеющихся в германо-польских отношениях проблем.

– Прежде всего, – сказал рейхсминистр, – необходимо поговорить о Данциге. Он должен быть возвращен Германии. Рейх желает построить автостраду и многоколейную железную дорогу в Поморье, которые соединили бы Восточную Пруссию с Германией и пользовались правами экстерриториальности. Кроме того, «фюрер» предлагает Польше выработать совместную позицию в отношении СССР и присоединиться к «антикоминтерновскому пакту». Со своей стороны, рейх согласен гарантировать германо-польскую границу и продлить на 25 лет договор 1934 г.

Заявление рейхсминистра не могло не вызвать глубокого шока у собеседника. Буржуазная Польша» строившая свою политику на развитии «дружеских» отношений с фашистским хищником, теперь вдруг увидела перед собой его разверстую пасть. Что означало бы принятие германского предложения? Послеверсальская Польша, созданная как одно из главных звеньев пресловутого «санитарного кордона» против СССР, была экономически намеренно тесно привязана к Западу. Около 70% ее торгового оборота проходило через Данциг и расположенный рядом порт Гдыню. Захватив устье Вислы, а тем более отрезав страну от моря экстерриториальной транспортной магистралью, нацисты крепко ухватили бы ее за горло. Удушение и превращение Польши в покорного сателлита или полное поглощение рейхом стало бы после этого лишь вопросом времени.

Польское правительство сообщило о готовности пойти на ряд уступок: признать Данциг чисто немецким городом, обеспечить связь между рейхом и Восточной Пруссией. Но, сославшись на внутриполитические причины (подразумевались настроения широкой польской общественности), оно отклонило идею включения Данцига в состав Германии. Этого и желали нацисты: предлог для провоцирования кризиса в отношениях с Польшей был создан.