Беатриса помолчала, потом впервые высказала вслух мысль, которая мучила ее все эти годы:

— Я все время думала: а вдруг, когда у него уже не оставалось сил плыть, ему захотелось жить?

— О нет, Беа, не надо!

Беатриса искоса глянула на красивое лицо Нэнси.

— Да, нет смысла травить себе душу. Забудь, что я говорила.

— Теперь мне уже непонятно, как я могла столько лет о нем не вспоминать, — с удивлением проговорила Нэнси. — Когда загоняешь страшные мысли в подсознание, самое ужасное, что они потом оттуда выскакивают свеженькие, словно из холодильника. Они не успевают покрыться налетом забвения.

— По-моему, многие уже забыли, что у Саймона был брат-близнец, — сказала Беатриса в оправдание Нэнси. — И что Саймон не всегда был наследником. Во всяком случае, с тех пор как зашел разговор о праздновании совершеннолетия Саймона, никто ни словом не обмолвился о Патрике.

— А как ты думаешь, почему Патрик не смог пережить гибель родителей?

— Понятия не имею. Я ничего такого не замечала. Конечно, поначалу все дети чуть с ума не сошли от горя. Ходили как убитые. Но все как будто горевали одинаково. Патрик ничем не выделялся. У него был какой-то оглушенный вид. Но отчаяния я в нем не видела. Как-то он меня спросил: «Я теперь правда хозяин Лачета?» Казалось, это просто не умещалось у него в сознании. Саймона, помню, это раздражало. Саймон уже тогда блистал талантами и умом. Мне кажется, что Патрика придавила эта тяжесть — остаться без родителей и еще оказаться хозяином Лачета. Видимо, у неге не хватало сил вынести угнетавшую его ответственность, и он решил… уйти.

— Бедный Патрик! Как я могла его забыть!

— Пошли, я дам тебе яйца. И не забудь сообщить мне адрес Алекса. Нельзя же, чтобы кто-то из Ледингемов остался без приглашения.

— Я его обязательно разыщу и позвоню по телефону. Как твоя новая горничная, хватит у нее мозгов правильно его записать, если тебя не будет дома?

— Кто ее знает.

— Я ей продиктую по буквам. И не забудь, что в театре он известен как Алекс Лодинг. — Нэнси взяла корзинку с буфета. — Интересно, приедет он или нет? Давно уж он здесь не показывался. Сельская жизнь ему не по вкусу. Но вряд ли он оставит без внимания такое событие, как совершеннолетие Саймона.

ГЛАВА 3

Алекс Лодинг действительно не оставил без внимания это событие, но внимание его приняло весьма своеобразную форму. Примерно в то время, когда Беатриса спрашивала у Нэнси его адрес, он прилагал энергичные усилия, чтобы это событие не состоялось вовсе. Правда, не очень успешно.

Дело происходило в ресторанчике «Грин мэн». Алекс сидел за столиком с неким молодым человеком. Собственно, его можно было бы назвать юношей, даже мальчиком, если бы не его немногословие и сдержанность, которые отнюдь не свойственны очень молодым людям. На столике стояли тарелки с остатками обеда.

Искоса поглядывая на юношу, Лодинг налил себе кофе и положил в него три ложки сахару. Молодой человек крутил перед собой почти пустую кружку из-под пива, причем не машинально, а, видимо, совершенно сознательно.

— Ну как? — наконец спросил Лодинг.

— Нет, я не согласен.

Лодинг отпил глоток кофе.

— Совесть не позволяет?

— Я же не актер.

Слова эти, хотя и произнесенные совершенно бесстрастно, задели Лодинга.

— Вам не потребуется изображать какие-то чувства — если вы говорите об этом. Симулировать родственную любовь. Разве что проявлять тепло в отношении тетки, которую вы не видели почти десять лет — да и то не столько тепло, сколько учтивость.

— Нет.

— Послушайте, юный кретин, я предлагаю вам состояние!

— Половину состояния. И вы ничего мне не предлагаете.

— Что же я, по-вашему, делаю?

— Втягиваете меня в аферу, — ответил юноша, не поднимая глаз от кружки из-под пива.

— Ну допустим, я вас втягиваю в аферу, если вам так угодно это называть. Но разве это не великолепная идея?

— Безумная затея.

— Что в ней безумного, раз уж вы так поразительно похожи на Саймона?

— Все равно из этого ничего не получится.

— Не так давно один актер сумел выдать себя — при свете дня и на глазах толпы — за знаменитого генерала, лицо которого известно каждому.

— Это совсем другое дело.

— Разумеется, другое. Вас же не просят выдавать себя за другого человека. Просто быть самим собой. Это же гораздо легче.

— Нет, — повторил юноша.

Лодинг с трудом сдержался, чтобы не выругаться. Его розовые обвисшие щеки напоминали по цвету нижнюю поверхность молодых шампиньонов. Аристократические черты рода Ледингемов расплылись под слоем дряблых мышц, и его несомненно проницательный взгляд портили намечающиеся мешки под глазами. Раньше режиссеры брали его на роли веселых молодых шалопаев, теперь у него осталось лишь амплуа потасканного кутилы.

— Ой, я и забыл! — ахнул Лодинг. — Зубы!

Даже его внезапное восклицание не вызвало какой-либо перемены на лице юноши. Он поднял глаза и обратил на Лодинга нелюбопытный взгляд.

— Что зубы? — спросил он.

— Сейчас личность устанавливают по зубам. Дантисты всегда ведут записи — какие они вставляют пломбы и тому подобное. Интересно, к кому Эшби возили своих детей? У вас все зубы свои?

— На передних — мост. Мне их выбила копытом лошадь.

— Я помню, что их возили лечить зубы в Лондон. Два раза в год — перед Рождеством и летом. Утром они шли к зубному врачу, а после обеда зимой смотрели рождественскую пантомиму, а летом — скачки в Олимпии. Такие вещи, между прочим, вам надо будет знать.

— Да?

Тут Лодинг окончательно вышел из серя.

— Послушайте, Фаррар, чего вы боитесь? Что у вас не обнаружат какой-нибудь заметной родинки? Я сто раз купался с Патриком в море и знаю, что никаких родинок у него не было. Это был самый обыкновенный мальчишка — таких найдется десяток в любой школе. Он меньше был похож на своего брата, чем вы, хотя они и близнецы. Говорю вам, что я сам принял вас за Саймона. Неужели этого недостаточно? Поживете со мной пару неделек и под конец будете знать про нашу деревушку и ее обитателей столько же, сколько знал Патрик. И про Лачет тоже. Я там облазил каждый чулан. И про семейство Эшби. А плавать вы умеете?

Юноша кивнул. Он опять принялся крутить кружку с остатками пива.

— Хорошо плаваете?

— Да.

— Вы что, кроме «да» и «нет» других слов не употребляете?

— Иногда, если нужно.

— Патрик плавал, как утка. Да, еще смотрят на уши. Вроде бы они у вас самой обычной формы. Наверно, и у Патрика не было ничего особенного, а то бы я запомнил. В художественной школе нас учили обращать внимание на уши. Надо поискать его фотографии. Хорошо бы посмотреть, как выглядели его уши вблизи. На этом можно попасться. Съездить, что ли, в Клер и порыться в ящиках у Нэнси.

— Если из-за меня, то можете не трудиться.

Лодинг помолчал, потом сказал спокойным увещевательным тоном:

— Скажите, Фаррар, вы вообще-то мне верите?

— В каком смысле?

— Вы верите, что я тот, за кого себя выдаю, что я вырос в поместье под названием Клер-парк и что в соседнем поместье Лачет живет человек, на которого вы похожи как две капли воды? В это вы верите? Или вы считаете, что я просто пытаюсь заманить вас к себе домой?

— Нет, этого я не считаю. Я верю, что все обстоит так, как вы говорите.

— Ну, слава Богу! — воскликнул Лодинг. — Я знаю, что вид у меня довольно поношенный, но не хотелось бы думать, что меня можно принять за гомика. Ну ладно. Значит, вы верите, что вы — вылитый Патрик Эшби?

Кружка сделала полный оборот, прежде чем последовал ответ:

— Вот в этом я сомневаюсь.

— Почему?

— Вы же сами говорите, что с тех пор прошло много лет.

— Ну и что? Достаточно того, что вы похожи на Саймона. А что похожи — поверьте мне на слово. Сходство просто поразительное. Я сам бы не поверил, если бы не увидел вас собственными глазами. Раньше мне казалось, что такое бывает только в книжках. И это сходство может принести вам состояние. Надо только протянуть руку и взять его.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: