...ближе к концу войны наши войска все чаще применяли самолеты-ретрансляторы. Если в начале восьмидесятых годов они были редкостью и появлялись над каким-либо районом только в экстренном случае,  то потом "висели" по графику.

Он отыскал капитана и попросил,  чтобы его отвезли на пересыльный пункт. "Ай,  слушай,  водила замотался,  давай завтра поутряни, - весело сказал капитан. — Куда ты спешишь? Самолеты уже не летают,  на пересылке вши,  ночуй с нами..."

Изредка через лагерь проезжают машины. Боевые и штабные,  как правило,  торопятся к штабу,  водовозки и другие хозяйственные — в расположение подразделений,  к походным кухням,  палаточным пунктам питания.

— Воин! — Дверь открылась. Вошел парень в пижаме с красной повязкой на рукаве. — Отведешь его в третий корпус,  сдашь дежурной медсестре. — Врач отдал парню исписанные листочки.

"Война" на местном солдатском жаргоне — боевые действия.

Командир батальона подвел итоги "войны" (так мы называли каждый боевой выход). Объявил фамилии наиболее отличившихся...

Настроившись на приводную радиостанцию,  все шесть "пчелок" в сопровождении четырех "шмелей" отрываются от взлетной полосы. До района высадки 17 минут лету. Наша "волна" идет на предельно низкой высоте — 5-7 метров над землей,  поднимая клубы густой желтой пыли.

Быть может,  ни за что не стал бы об этом говорить,  если бы собственными глазами не видел,  как в ташкентском аэропорту молоденький лейтенант "восовец" один за другим носил в кассу для воинов-интернационалистов,  естественно,  с тыльной стороны,  паспорта и другие документы. У него,  видимо,  не было проблем с местами.

Тогда он был капитаном,  командиром экипажа "восьмерки" — вертолета Ми-8,  трудяги и воина,  который заслужил в Афганистане всеобщую любовь.

В районе Хайркот бандиты подбили Ми-8 с досмотровой группой. Поспешившую на выручку вторую "восьмерку" постигла та же участь.

Но еще больше,  чем летать на вертолетах,  тебе приходится ждать попутного борта,  голосуя на жарких аэродромах у самой ВПП,  колеблющейся вместе с горячим воздухом.

Последний или,  как говорили наши в Афганистане,  крайний раз я был на баграмской авиабазе неделю назад... Жил в модуле прямо у ВПП и не мог спать,  потому,  что штурмовики давали форсаж над моей крышей и головой.

Не забудьте: время "Ч" перенесено на час раньше.

...неоднократно "вывозил " экипажи в учебные полеты,  где отрабатывались аварийные ситуации.

Бессонные ночи в секретах сменялись разведвыходами,  изнурительными марш-бросками по кручам Панджшера. Это была их последняя "выкидушка",  как десантники шутливо называли высадку вертолетных десантов в заданном районе.

Бывало,  "на боевых" заползаем на перевал — все вырубаются,  а у кого физподготовка не на высоте,  тому совсем плохо.

Машины,  урча,  с включенными габаритами,  не сбавляя скорости,  умчались назад,  а батальон тихо и безмолвно застыл на земле.

По свободной дороге "газики" устремились из кишлака.

Рядом с "Уралом" остановился "газик". Из окошка высунулась голова комендача. — Эй ты, - крикнул он водителю через мегафон, - сын нерусского народа,  в чем дело?!.. Быстрей заводи и двигай без переключения передач! Водитель не отреагировал. Продолжал рыться в двигателе. Должно быть не понял. "Газик" уехал.

Как-то раз они здорово набрались браги. Захотелось им "гаша" и барана. Пошли в соседский кишлак.

Парень был олицетворением несокрушимой мощи спецназа — надежды наших надежд,  генштабовского идола-божества.

Родился у нас свой жаргон: ... глюки видел — галлюцинации после наркотиков.

...оказалось,  что до меня такая гадость никому никогда не снилась. — Глюки,  брат,  глюки! ... "Успокоил" меня один наш кабульский старожил.

Голова после четырех часов налета в бронированном шлеме-горшке тоже становилась бронированной.