Празднование открытия Выставки проходило удачно. Залы отеля «Пальмер Хауз» были переполнены сотнями гостей. Миллионер Пальмер построил это здание в семьсот комнат на месте сгоревшего старого отеля на углу улиц Понро и Стейт. Внутренняя отделка поражала роскошью: полы и стены в помещениях были выложены мрамором тридцати четырех сортов, мебель обита атласом и бархатом, в стены вделаны зеркала в оправах из флорентийской мозаики, полы застелены сделанными по специальному заказу эксминстерскими коврами, и все это великолепие ярко освещали газовые светильники и канделябры с электрическими лампочками.

Пробиваясь сквозь толпу, молодой архитектор Лайэм О'Рурк залюбовался мраморной ротондой, капители колонн которой были вызолочены. Он только что вернулся из деловой поездки на восточное побережье и с утра был в раздраженном состоянии, потому что отец в его отсутствие нанял нового архитектора, не посоветовавшись с ним, хотя такое решение требовало согласия Лайэма как компаньона фирмы. Он высматривал в толпе отца, когда с ним поздоровался один из клиентов фирмы, плотный человек в вечернем костюме.

— Добрый вечер, мистер Дрэммонд, — поклонился Лайэм, — рад видеть вас, миссис Дрэммонд!

Привлекательная светская женщина кокетливо улыбнулась ему:

— Что же вы пришли на вечер один, мистер О'Рурк?

Бриллианты сверкали у нее в ушах, на шее и запястьях. Она разглаживала юбку темно-красного платья, стремясь обратить внимание молодого человека на свою тонкую талию, туго затянутую корсетом.

— Я должен встретиться здесь с отцом и несколькими друзьями, — поспешно ответил Лайэм. Тридцатидвухлетний холостяк, он вовсе не хотел прослыть любовником богатой Карлотты Дрэммонд, которая явно делала ему авансы. — Простите, я уже вижу одного из своих друзей. — И он с поклоном покинул миссис Дрэммонд, которая промурлыкала ему вслед: — Но мы еще встретимся и поболтаем сегодня вечером.

О нет, он постарается этого избежать. Архитекторы О'Рурки были заинтересованы в заказах богача Дрэммонда, но Лайэм О'Рурк вовсе не собирается стать из-за этого добычей красивой хищной птички, которая легко порхала от одного увлечения к другому. Лайэм не забыл тех дней, когда подобные Карлотте Дрэммонд женщины презрительно третировали его, сына бедного иммигранта-ирландца. После основания фирмы О'Рурков они начали обращать на него внимание, но он уже знал им цену.

Лайэм заметил в толпе Прентиса Росситера. Хирург по профессии, он был членом Общества по изучению древних средиземноморских культур. Ему не удалось подойти к Росситеру — толпа была слишком густой. Лайэм хотел бы, как всегда, побеседовать с этим страстным любителем-археологом, но в то же время он был рад, что несостоявшаяся беседа не воскресит в его душе сожалений по поводу выбора профессии. Несколько лет назад Лайэм был так же увлечен археологией, как архитектурой, выбрал вторую только из желания помочь отцу разбогатеть и самому пробиться в жизни.

Но сожаления все-таки остались, и в глубине души он по-прежнему сознавал, что изучение древней истории привлекает его больше, чем ожесточенная борьба за богатство и высокое положение в современном мире.

Стремясь отвлечься от этих нередко посещавших его докучных мыслей, Лайэм, утомленный шумом толпы, блеском украшений женщин, отражением света от многочисленных зеркал, открыл какую-то дверь и очутился в огромной столовой, где лакеи уже почти закончили накрывать столы. Горячие блюда должны были доставить из кухни отеля — небольшого отдельного строения во дворе, но на десертных столах уже были выставлены пирожные и печенья. На остальных столах пестрели вазы с цветами, матово светились серебряные тарелки и приборы, сияли пламенем свечей канделябры.

Лайэм заметил у десертного стола женскую фигуру и подошел посмотреть, что делает эта женщина — единственная из гостей в огромном зале с суетящимися лакеями. Он увидел в центре десертного стола маленькое чудо — сделанную из марципана копию Белого Городка Выставки, с изящно вылепленными строениями и крошечными статуями. Молодая женщина, не замечая Лайэма, наклонилась над столом и что-то переставляла; лакей, вставлявший свечи в канделябры, смотрел на нее удивленно.

— Павильоны Садоводства и Транспорта размещены неправильно, — сказала она лакею, переставляя миниатюрные домики, — и Павильон Электричества тоже не на месте. Надо соблюдать точность, верно?

— Да, мадам, — почтительно согласился лакей, очевидно, принимая ее за важную персону.

Поведение женщины заинтересовало Лайэма. Она держалась свободно и, видимо, так же, как и он, укрылась здесь от шумной толпы. Строгое элегантное прямое платье цвета слоновой кости, не соответствующее причудливой современной женской моде, подчеркивало ярко выраженную индивидуальность. Густые темные волосы были завязаны античным «узлом Психеи», что увеличивало сходство ее стройной фигуры с изображениями древних богинь Средиземноморья.

— Добрый вечер! — сказал Лайэм. — Прелестный городок, не правда ли?

Она обернулась, устремив на него взгляд огромных черных глаз.

— Да, это словно последний штрих, придающий законченность картине празднества.

Он посмотрел на нее, улыбаясь, и предложил, показывая на десертный стол:

— Давайте проверим, все ли строения городка на месте.

Она немного смутилась и посмотрела на него в замешательстве, очевидно, принимая его за одного из распорядителей празднества.

— Я только хотела…

— Ну конечно же, вы увидели непорядок, а женщины любят аккуратность. Но, пожалуйста, не стесняйтесь меня, я здесь такой же гость, как и вы.

Она улыбнулась.

— А я решила, что вы сочли мое поведение неподобающим.

— Произвести перестановки на десертном столе — что в этом неподобающего? Чтобы меня шокировать, вы должны были бы… ну, например, съесть один из павильонов. Давайте сделаем это вместе — вот павильон Транспорта выглядит очень вкусным.

Она тихо засмеялась.

— Неплохая мысль, но все-таки сладкое лучше съесть после ужина.

Она все больше нравилась Лайэму.

— Давайте познакомимся, —предложил он.

— Орелия, — представилась она, протягивая руку.

— Прекрасное имя, — сказал он, беря ее руку в свои ладони. — Орелия значит «золотая», а еще — это имя греческой богини Зари.

— Орелия Кинсэйд, — добавила она.

Он невольно выпустил се нежную руку.

— Кинсэйд?

«Не может быть», — думал он. — Вы — родственница архитектора?

— Я сама — архитектор.

— Орелия Кинсэйд, о Боже!.. — Улыбка сбежала с его губ.

— А как ваше имя? — спросила она настороженно, видя перемену его настроения.

— Лайэм О'Рурк. Я тоже архитектор. Мой отец, Син О'Рурк, нанял вас на работу.

— Да, — смущенно подтвердила она.

Лайэм решил, что честнее будет сразу внести ясность.

— И я недоволен, что он это сделал в мое отсутствие. Без моего согласия.

Лайэм не упомянул о главной причине своего раздражения: он был уверен, что Син предоставил это место некоему Кинсэйду под воздействием очаровавшей его Федры Кинсэйд, и уже сегодня утром высказал отцу свое мнение, что при найме служащих фирмы подход должен быть чисто деловым. Старик был недоволен упреком сына, но Лайэм знал, что размолвка будет недолгой — через несколько дней отец смягчится.

— Вы недовольны? — резко спросила Орелия. явно заняв позицию обороны. — Я не понимаю — почему. Я ведь представила свои дипломы.

— Да, отец говорил мне. Я знаю, что вы учились в Америке и проходили практику у Солини в Риме.

— Этого вам недостаточно?

— Дело не в ваших профессиональных качествах, они не вызывают сомнений. Речь о другом. Уточню: мой отец очарован вашей тетей, и наверняка она воспользовалась этим.

— Моя тетя?! — Брови Орелии взлетели, словно черные ласточки. — О, теперь я понимаю. Вы не только настроены против архитекторов-женщин, вы — женоненавистник!

Не будь Лайэм обеспокоен размолвкой с отцом, которого нежно любил, он бы просто рассмеялся в ответ на такое обвинение, — тем более что с каждой минутой он находил Орелию все более привлекательной. Теперь его очаровывала не только ее оригинальная красота, но и также пылкость и отвага, горевшие в ее черных необыкновенных глазах.