– Почтенная госпожа заслуживает, чтобы ее приняли по обряду, – сказал он ей.

Но Айюэ не ответила ему. Поддерживая ее за локотки, студент повел ее в спальню. Привлек к себе, обнял и, приблизив уста, коснулся языком ее языка. Та ответила ему тем же прикосновением. И в тот же миг действие порошка из ласточек кончилось, и Айюэ пробудилась.

Господин Фын! – воскликнула она, увидя соседа. – Это вы прислали ко мне двух служанок, которые и привели меня сюда?

Дни и ночи я думал только о вас! – воскликнул тот. – Сегодняшняя встреча в саду стала роковой – я потерял над собой власть. Уповаю, простите мне это безрассудство! – Говоря так, он торопливо стаскивал с нее платье.

Айюэ застыдилась и прикрыла лицо руками. Наконец его усилиями миру было явлено лилейное тело, белизну которого можно сравнить разве что с благодатным, только что выпавшим снегом. Студент затрясся, точно с ним случился приступ лихорадки, он бросил женщину на кровать. Торопливо положил на язык катышек заветного зелья. Быстро снял платье и, не будучи в силах сдержать пыл, воткнул свою нефриту подобную плоть в нефриту же подобное лоно. Айюэ слегка вскрикнула, выражая восторг, и он, вдохновленный восклицанием, вошел в нее под самый корень. Точно умирающий от жажды, он пил ее и пил. Из груди Айюэ вырывались охи и ахи, томные и сладостные:

– Ах! Ох!.. Быстрее! Еще! Умираю!.. – восклицала она и наконец замолкла. А когда пришла в себя, то тотчас пустилась в расспросы: – Господин Фын! Что за янское орудие у вас! Откуда у вас эта столь добрая в деле вещь? И как пылает! Уже одно это способно привести в восторг. С того дня, как я вышла замуж, меня домогались многие, и мне всегда казалось, что все мужчины точно на одно лицо. Где было мне знать, что в мире есть нечто, способное доставить женщине высшую из радостей?

Слова Айюэ еще более вдохновили студента. С еще большим пылом, точно жеребец на лугу, он принялся гулять в ней. И до того толок своим пестом, что ступка ее разбухла, так что ему удалось заполнить ее нефритовые чертоги до предела. И, так дойдя до сотого раза, остановился. Айюэ, пребывая в его объятиях, уже не однажды теряла сознание. Она обмякла. Руки и ноги безвольно свисали с кровати. Казалось, и силы и чувства в ней иссякли. Но, едва почувствовав, что студент отпускает ее, она приподнялась и вновь прижалась к нему. Сказала ему:

– Ваш корень жизни способен лишить мое тело души. Начиная с сего дня, готова служить вам у ложа как наложница, но не смогу ходить к вам. Ждите, покуда мой супруг не уедет по делам, – так открылась она ему в любви.

– Конечно, я согласен. А твой муженек-то каков?

– Ах, не люб он мне! Об этом ничтожном и преступном человеке не стоит говорить. Он ничто в сравнении с вами, – и, сказав так, она приподняла его янский жезл точеными пальчиками, схожими с перышками весеннего лука, и принялась теребить его. – Кто мог подумать, что этой невзрачной штуковиной господин может одаривать такой любовью! А уж как долго пребывает в работе!

Студент, в который раз воспрянув духом, снова погрузился в нее, и Айюэ снова ахнула. Уже пробило четвертую стражу, а Айюэ все так же лежала на кровати с закрытыми глазами. Она воздела «золотые лотосы» и предоставила студенту полную волю действий. Из глубины лона нескончаемой струйкой изливалась влага естества. Айюэ была весела и радостна. Время пролетело, точно стрела, и вот уже утренний барабан отметил пятую стражу. Студент наконец спустил тетиву, и из него, словно из теплого источника, сочащегося из-под земли, потекла влага любви. Любовники заключили друг друга в объятия. Студент нашел в себе силы подняться. Он помог Айюэ встать с постели и одеться.

– Как мне уйти от вас? – спросила она его.

– Не спеши, – ответил ей студент. – И, сказав так, он посыпал ей на грудь порошок из ласточек. Ведь именно благодаря этому средству они обрели друг друга.

Ворот еще не открывали, и Айюэ немного понежилась на кровати. Она была точно в бреду. Все, что произошло с ней, было в высшей степени странным. «Уж не во сне ли привиделось?» – подумала она. Она засунула руку под юбку и ощупала себя. Лоно походило на орошенный росою цветок. Она не знала, как пришла в этот дом. Спросила студента, какими колдовскими чарами тот владеет, что заставил ее прийти. Тут только студент сам осознал, что его снадобье – поистине редчайшая на этом свете вещь. Ведь сотворило этакое чудо!

С этого раза и повелось: муж Айюэ сидит дома – студент предается страстям за пологом Мяонян; муж Айюэ из дому – студент нежится у Айюэ. У него дня не проходило без прелестной красотки. Но надобно сказать, дорогой читатель, что Юэшэн всегда с нетерпением ждал, когда же муж Айюэ уберется из дому или отправится по делам в дальние края. И чем дальше он был от дома, тем милее было любовникам.

И вот однажды, когда молодые люди вновь увиделись, Айюэ спросила:

– Почему это молодой господин Фын несколько дней не показывался у себя дома? Где он проводит время? Может, уже разлюбил свою рабыню?

– Последние дни был занят. Вот причина, почему к тебе не заглядывал, а вовсе не потому, что бросил тебя. – Поднялся спор, но, перебрасываясь бранными словами и переругиваясь, они уже пылали страстью. Обнявшись, скоро ушли за полог. Их приняла широкая постель. И вот уже он распростер себя меж прелестных ног, И вот уже с оружием наизготове был рад ринуться в бой. Он выставил перед ней пику, и Айюэ, взяв себя за талию и что есть силы изогнувшись, приподняла себя ему навстречу. И вот он уже загородил своим посохом вход в эти нефритовые чертоги. Студент крепко сжал ее благоуханное тело и четверть часа посвятил дыхательным приемам, И тогда его уд до предела заполнил лоно и даже промежность. Оба вспотели и были точно обрызганы утренней росой. Айюэ блаженствовала. Она вольно раскинулась. Жезл студента был мощнее и тверже раза в три по сравнению с прошлым свиданием. Погрузив его в недра лона, студент то вздымал его, увеличивая до непомерных размеров, то уменьшал до предела возможного. Он был точно селезень, склевывающий травку на цветущем лугу. И как в летний зной жаждут дуновения свежего ветра, подставляя его бархатному дыханию расплавленное жарой тело, так наши любовники передавали друг другу огонь страсти. Не один раз силы оставляли их, но студент снова и снова вдохновлялся, вздымая и гася в себе дух страсти, Чередуя узнанные приемы один за другим, он погружался в странное, дивное состояние. Не сдержав порыва чувств и любопытства, Айюэ в сердцах воскликнула:

– Господин Фын! В прошлый раз у вас не было ничего подобного: ни этой величины, ни этой мощи. Да и горячи вы не в пример прежнему. Откуда это у вас? Почему ваше орудие точно живое и, пребывая во мне, то удлиняется, а то укорачивается? А уж как вы меня буравите! Это же полнейшее удовольствие! Вытащите-ка свой посох – хочу взглянуть на него!

Студент исполнил ее волю. Вытащил свой янский жезл. Айюэ положила его на ладошку. Погладила, а потом с горячностью выпалила:

– Заячье отродье! Ведь несколько дней на глаза не показывался! Да с этакой штуковиной вы на всяком лугу молодец! Но сказать честно, сегодня вы нравитесь мне во сто крат больше. Поистине таких молодцов мало на белом свете! – И с этими словами она попыталась отправить то, что она поименовала штуковиной, в лоно, где оное только что пребывало, находя в том ни с чем не сравнимое удовольствие. И добилась-таки своего – скоро сознание любовников помутилось, и они вновь слились в одно целое. Когда барабан пробил четвертую стражу, они будто очнулись – были разбиты и утомлены, точно после тяжкой болезни или от непомерной работы. Но студент заглотнул воздух и медленно испустил его из себя, отчего плоть его стала наливаться силой. Айюэ поиграла его янским корешком, и вот уже он величественно вздымается перед ней. Поистине в этом красавце был избыток природных сил! Они снова предались любовным утехам, а завершив их, наконец склонили головы к изголовью и уснули. А едва забрезжил рассвет – расстались. С той поры кто-то из любовников при всякой возможности оказывался в постели другого, и так длилось не месяц и не два, а много больше, но муж Айюэ оставался в полном неведении.