— Какое великолепное презрение к общепринятым нормам гигиены, — сказала она с улыбкой, водружая сумки с продуктами на разделочный стол.

Мужчина промолчал. Не произнося ни слова, он наблюдал, как она достает из сумок одежду и раскладывает ее на полу.

— Одежды хватит на всех, — сказала Мэри. — Ту, что на них, — постирайте. Через неделю привезу еще. Если понадобятся продукты, доставайте сами. У меня нет времени разъезжать туда-сюда. — Она взглянула на кучу одежды. — Риордан сказал, вы должны проследить, чтобы они не покидали дом.

Мужчина кивнул.

— Если возникнут проблемы, свяжитесь со мной или с Риорданом, — добавила она и, повернувшись, зашагала обратно к двери.

Стоя на пороге, мужчина наблюдал, как она садится в свой «пежо». Мэри подняла голову и увидела в окне второго этажа уже три лица.

— Помните, — обратилась она к мужчине у дверей, — не позволяйте им покидать дом. Ни в коем случае.

Она завела мотор, развернулась и поехала по дороге, то и дело поглядывая на дом в зеркало заднего вида. В окне второго этажа по-прежнему виднелись три лица.

Она улыбнулась, подумав о том, что они, должно быть, уже давно не видели женщину.

И еще долго не увидят.

Пройдет немало времени, прежде чем им позволят покинуть дом.

Джеррард-стрит. Лондон

Возраст семи мужчин, находившихся в комнате, колебался в пределах от двадцати восьми до шестидесяти двух лет. Однако выглядели все они так, словно были почти ровесниками. Морщин на некоторых лицах чуть побольше, но в целом их облик — вплоть до костюмов — носил отпечаток какого-то странного подобия, словно все они являлись потомством огромной амебы, разделившейся на несколько частей. Одетые в безупречные темные костюмы, они хорошо вписывались в строгую обстановку комнаты.

Семеро мужчин в соответствии со своим положением занимали различные места за тремя столами, покрытыми белыми скатертями.

Все взгляды были устремлены на одного из них, а мысли сосредоточены на одном событии. Они являли собой не только внешнее, но и внутреннее единство.

Чанг говорил, медленно расхаживая между столами; время от времени руки его непроизвольно складывались словно в молитве — жест, которым он почти непроизвольно стремился дать понять своим коллегам, что от него не ускользнула вся важность обсуждаемой проблемы.

Чанг, невысокого роста и плотного телосложения человек лет тридцати пяти, то и дело переводил взгляд с одного из присутствующих на другого, затем на следующего, словно пытался оценить реакцию всех сразу.

— Мы знаем, что несколько дней назад здесь, в Лондоне, погиб Билли Кван, — говорил он. — Мы также знаем о гибели Чан Лю и Кан Хуанга в Гонконге. От рядовых исполнителей до шанчу — похоже, наши враги не делают различий. Но мы не знаем главного: почему нас избрали объектом нападений?

— Причина не имеет значения. Главное же состоит в том, что своими нападениями они нас оскорбили. — Голос принадлежал самому молодому из присутствующих, Фрэнки Вонгу. — Все сделано так, чтобы выставить нас дураками, — продолжил он. — Мы обязаны нанести ответный удар.

— Нанести кому? — поинтересовался Чанг. — Мы ведь даже не знаем, кто несет ответственность за нападения.

— Чем дольше мы будем ждать, тем глупее будем выглядеть. Сейчас они смеются над нами, — настаивал Вонг, вопросительно поглядывая на старших.

Трое старших сидели за одним столом: седеющий мужчина в окружении двух худосочных соратников, один из которых непрерывно постукивал костяшками пальцев по льняной скатерти.

— Мастер Во, вы теперь шанчу, вам и слово, — проговорил Вонг, глядя на самого старшего. — Мы уважаем ваш опыт, вашу мудрость. Над Тай Хун Чай станут смеяться и друзья, и враги, если не положить этому конец.

— Чанг прав, — тихо и раздумчиво проговорил Во. — Нельзя сражаться с врагом, не зная его в лицо.

Тяжело вздохнув, Вонг опустился на свое место.

— Меня окружают одни старухи, — раздраженно пробормотал он себе под нос.

— Как мы должны, по-твоему, поступить? — обратился к нему Чанг. — Наброситься на все остальные триады без разбора? Нам не нужна междоусобная война, Фрэнки.

— А вам не кажется, что она уже началась, эта война? — проскрежетал зубами Вонг. — И я не собираюсь сидеть сложа руки и ждать, когда убьют следующего из нас.

— Ты ничего не предпримешь до тех пор, пока мы не примем решение, — категорически заявил Во Фэн.

— Есть несколько вопросов, требующих безотлагательного обсуждения, — продолжал Чанг. — Кто может желать нам неприятностей? Какую выгоду они преследуют? Уже много лет мы самая сильная триада здесь и в Гонконге, и мы должны понять, кто и почему решил напасть на нас.

— Хип Синг, — предположил Вонг.

— Вполне возможно, — поддержал его мужчина, сидевший рядом. Он был всего на четыре года старше Вонга, но его лицо уже покрывала сетка морщин. — У нас имеется информация из Амстердама о том, что Хип Синг пытается противодействовать некоторым нашим операциям.

Вонг кивнул:

— Хип Синг много выигрывает своими акциями против нас. Они — молодая триада, без традиций, а честь для них — пустое слово, их интересуют только деньги.

— Я согласен, — сказал Джеки Тай, кивая головой. — Они слишком молоды и понятия не имеют о чести, не думают о родине.

— Большинство из них никогда даже не видели Гонконга, — напомнил Чанг. — Многие родились здесь и ничего не знают о старых традициях.

— Как вам известно, наша организация опирается на религию, — тихо проговорил Во. — Наши предки боролись за свободу и руководствовались прежде всего интересами своих семей и своей родины. Но сменялись поколения, и все труднее передавать им наши ценности. Они не хотят ничего знать, кроме долларов. Дай им волю, и они вконец развратят триады. В Америке Тонг торгует с итальянцами. Но те хоть имеют понятие о чести семьи... Здесь же мы совсем одни.

— Мириться с нападениями — значит потерять лицо, — заявил Вонг, на которого красноречие Во не произвело ни малейшего впечатления.

— Мы еще больше потеряем, если нанесем удар не по адресу, — возразил Во. — Мы будем ждать до тех пор, пока враг сам себя не обнаружит.

— Сколько же наших умрет, прежде чем вы дадите разрешение действовать? — возмутился Вонг.

Но когда взгляды всех присутствующих обратились на него, он пристыженно опустил голову.

— Виноват, Мастер, — проговорил он тихо.

— Когда мы узнаем, кто наш враг, — продолжил Во, — вот тогда и нанесем удар. Это мое окончательное решение.

Вонг под столом в гневе сжал кулаки.

Джоуи Чанг взял с тарелки кусок мяса и положил его в чашку с рисом.

Глубоко втягивая носом воздух, он наслаждался ароматами, исходившими от стоявшей перед ним пищи.

В ресторане было немноголюдно.

Чанг сидел за столом в одиночестве, задумчиво глядя в окно на неоновые вывески магазинов и ресторанов. Они вспыхивали, словно светлячки. Мимо витрины ресторана проходили люди — китайцы и белые. Чайнатаун всегда привлекал туристов, но для тысячи китайцев район этот являлся родным домом, в сравнительно узких границах которого они жили и трудились. Чайнатаун ничем не напоминал трущобы Каолуня, который еще десяток лет назад Чанг считал своим домом. В Лондоне была бедность, были и бездомные, свойственные большим городам. Однако Чанг никогда не видел здесь ничего, даже отдаленно напоминавшего ту разлагающую душу нищету, в которой он вырос.

Триада дала ему шанс выбраться из этой нищеты, и он воспользовался своим шансом.

Его родители умерли; он приехал в Лондон сразу после смерти матери. Там, в Гонконге, у него никого больше не осталось, и теперь Лондон стал его домом, — домом, в котором ему жилось совсем неплохо.

Чанг положил в рот кусочек говядины, прожевал и потянулся к чашке с чаем. Он уже собрался сделать глоток, но стол вдруг покачнулся — кто-то без приглашения опустился на стоявший напротив него стул.