— Стоит, Настюша, обязательно стоит! — вернулась она оживленная. — Из письма следует, что литература у тебя призвание прочное, можно сказать, с детских лет. А это существенно и важно.

В солнечный августовский день, ознаменовавшийся в доме первым созревшим на небольшой грядке Ксении Николаевны огурцом, разделенным бабушкой без обид между внуками, Настя поехала в институт — бывший особняк господ Яковлевых, где ныне решалась ее судьба.

До метро Настя решила пройти парком по шестому лучевому просеку со старыми густокронными липами, прибежищем соловьев по весне. Под липами по левой стороне тек, не высыхая, ручеек по песчаной канаве, промывая дно до чистейшей желтизны и образовав волнообразные складочки песка, совсем как в настоящей реке. Это всегда трогало и наводило на размышления: мал, а из десятка не выкинешь. Может, и человеку нужно держать себя так же: рыть и рыть с упорным присутствием духа свое русло в жизни...

Ксения Николаевна еще издали через загородку увидела свою возвращающуюся из института дочь и радостно перекрестилась.

— Настенька, можно поздравить? — спросила она.

— Поздравь, мама, я у тебя счастливая! Помнишь наш городок, с чего все начиналось?

Городок в этот день напомнил о себе еще одним событием: в час, когда две замужние сестры с семьями сидели за столом, в раскрытое окно заглянула уставшая с дороги тетка Акулина.

— Здравствуй, Ксюша, здравствуйте, касатики! — искательно поздоровалась она. — А я к вам со всеми моими пожитками, — тетка Акулина показала на корзину и фанерный баул. — Терпения моего не хватило... Вдовая сноха примака привела страсть какого неуживчивого... Приютите меня, я вам в тягость не буду!

Василий внес Акулинины вещички в дом, расцеловал в обе щеки.

— В хороший день к нам приехала! Живи!