В ответ я получила еще один взгляд из серии «перестань тупить».

— Котенок, я просто хочу, чтобы ты убедилась, что учла все варианты.

— Мама, у меня сейчас серьезные отношения, как хочется тебе и папе. Что не так с Джеффом, что ты не хочешь, чтобы мы были вместе?

— С Джеффом все нормально.

Поня-ятно.

— Но?..

Ох. Неожиданно это приобрело смыл. Снова моя очередь вздыхать.

— Без понятия. Они не позволят мне остаться с ним? И наше желание не имеет значения, так ведь? Потому что не допускают межвидовой связи. Ты к этому ведешь, не так ли?

— По большей части да. Смешанная пара достаточно тяжелая вещь, особенно когда обе стороны от этого не в восторге. Когда они не…

— Да. Ну, я пыталась с ними встретиться. Настаиваю на слове «пыталась».

— Продолжай думать о других вариантах, — серьезно сказала мама. — Мы с отцом любим Джеффа, но мы хотим, чтобы ты была счастлива, а когда законы к таким бракам относятся неодобрительно — это не рецепт счастья.

— Я попытаюсь, — усмехнулась я, — но не думаю, что Джефф даст мне возможность.

Он очень не любит смотреть на других людей, как претендентов на мои руку и сердце, ему до сих пор не нравится, что я регулярно разговариваю с Чаки и до сих пор не сменила рингтон, когда он звонит. Ревность Мартини была такой же впечатляющей, как его умения в постели.

— Уверена, немного конкуренции ему не повредит, — сказала мама.

— Как только определится этот предполагаемый конкурент, я дам тебе знать.

— Ты иногда такая упрямая, — вздохнула мама.

— Это наследственное.

Мартини появился одновременно с тем, как из печи вытащили жаркое. Он выглядел злым.

— Ненавижу иметь дело с ЦРУ, — сказал он вместо приветствия. — Разве нельзя от них как-то избавиться?

— Не у тебя первого возникает такая мысль, — ответила мама в то время, как кошки запрыгнули на Мартини, мурлыкая и требуя ласки. В считанные секунды два кота устроились на его плечах, а один оказался у него в руках.

Услышав голос Мартини, появились наши собаки. Они любят нас, но Джеффа просто обожают. Почему-то кошки и собаки любят его больше, чем мои родители. Забавно, но факт: мнение собак и кошек для родителей важнее, чем мое.

Как только кошки прыскнули по сторонам, чтобы не быть раздавленными, Дотти, наш далматинец, первым добрался до Джеффа, за ним, не отставал Дюк, черный лабрадор и Дучесс, питбуль. Далли, дог, делала вид, что не торопится, но сумела монополизировать внимание Мартини, положив передние лапы ему на плечи и стала облизывать его лицо.

Как только приветствия закончились, Мартини отправился умываться, а мы расставили на стол обед. Беседовали о всяком разном, пока не всплыла тема встречи школьных выпускников. Родители и Мартини пытались меня убедить, что мое присутствие там будет отличной идеей. Чтобы избежать истеричного крика на всю улицу, я попыталась переключить их внимание в другую сторону.

— Так, зачем вы отправляетесь завтра в Вашингтон?

— Некоторые политики создают проблемы, — вздохнула мама.

— Что за проблемы?

— Проблемы безопасности высшего уровня, — многозначительно ответила мама.

— Я Девушка-С-Высоким-Уровнем-Доступа. Выкладывай.

— Нет, — мама с укоризной посмотрела на меня.

Я посмотрела на папу. Он выглядел смущенным.

— Ой… Речь идет о «Центурионе».

— Что на этот раз? — взгляд Мартини сузился.

— Не то, чтобы о «Центурионе», — снова вздохнула мама. — Хотя инцидент в Парагвае по разным причинам и беспокоит всех нас. На нас давят сразу из нескольких мест. Несколько подкомитетов Палаты Представителей и Сената разбираются с проблемами, прямо или косвенно влияющих на отряд «Центурион».

— Ух ты! Почти ничего не понятно.

Мама осклабилась в мою сторону.

— Какое именно слово из мной сказанных ты не поняла?

— Почти все. Какое слово из «расскажи мне в любом случае» ты не услышала?

— За что мне все это? — мама закатила глаза.

— Вы ее мать, она ваша дочь, — предположил Мартини. — Мне, кстати, это тоже интересно.

— Поскольку ты глава всех военных операций центаврийцев, — фыркнула мама, — что фактически означает главу правительства центаврийцев, у меня нет права тебе что-то рассказывать, Джефф.

— Лидер моего народа — Ричард, — Мартини покачал головой.

— Религиозный лидер, да, — согласилась мама. — Тем не менее, когда дело доходит до приказов стрелять или прекратить огонь, когда дело доходит до приказов драться или нет? Кто отдает приказы, в каких направлениях работать научным исследователям, на что обратить внимание, а что игнорировать? Это же твоя задача.

— Кристофер в этом тоже принимает участие, — пожал плечами Мартини. — И мой отец, если уж честно. Ричард тоже.

— И все же, — кашлянула я, — когда все дело доходит до горячего, все эти трое должны подчиняться… тебе.

— Думаю, да, — Мартини выглядел смущенным.

— Не все так просто, — неожиданно взял слово папа.

Мы все втроем устремили на него все внимание, и он пожал плечами:

— Совсем нет. Я изучил соглашения «Центуриона» с правительство Соединенных Штатов. Ранжирование определено, да, но есть контроль и равновесие.

— Джефф с Кристофером — контроль, а Ричард — баланс?

— Можно сказать и так. Научные исследования, однако, находятся в более общей компетенции. Тем не менее, — осклабился он не хуже мамы, — если Джефф скажет, что тот или иной проект должен быть сделан, он будет сделан и наоборот.

Мартини кивнул.

— Мнение Ричарда в этом плане работает так же. И Кристофер тоже влияет некоторым образом, — Джефф выглядел смущенным и расстроенным. Сейчас он обнаружил больший интерес к еде.

Не нужно быть гением, чтобы понять — почему.

— Во всех религиозных и социальных ситуациях будет так, как скажет понтифик, не так ли?

— Да, — вздохнул Мартини. — И он получит больше, чем просто рассмотрение вопроса.

Тоже не ново.

— Знаю. Старшее поколение считает «смешивание с людьми» не очень хорошей идеей.

— Некоторые из молодого поколения считают так же, — тихо сказал папа.

— С каких пор? — все центаврийцы молодого поколения, которых я знала, совсем не против такого расклада.

— Я тоже встречаюсь с центаврийцами, котенок. И некоторые их них, скажем так, более ортодоксальны, чем другие. Прошу заметить, их мало. Большинство надеется, что все изменится и они смогут вступать в брак с людьми. Некоторые не против, если выбранные ими люди примут их религию. Но, как не все старшие центаврийцы против скрещивания, некоторые из молодых как раз таки против.

Тема начинала становиться еще больше неприятной, чем поход на встречу выпускников. Я попыталась еще раз сменить тему разговора. Если не поможет, придется изображать хорошую мину при плохом ужине.

— Так, мама, кого из политиков собираешься увидеть?

— Президента и его ближайших советников, — быстро ответила мама. Мне показалось, что предыдущая тема тоже ей неприятна. — И некоторых из наиболее влиятельных сенаторов и делегатов, — тут она скорчила страшную рожицу и добавила: — И, конечно, некоторых из наиболее отвратительных из них.

— Кого, например? — люблю слушать сплетни. Я никогда не встречалась с этими людьми, так что сплетни, это как радио. — Что за грязные дела у нас творятся?

Мама засмеялась, чуть не выплюнув из рта яблочный сидр. Папа с Джеффом тоже стали усмехаться.

— Китти, в Вашингтоне грязные дела постоянно происходят. В той или иной степени.

— Просто пошутила, — пробормотала я. Ну, по крайней мере, все еще посмеивались. — Просто интересно стало послушать, как ты ведешь дела с политиками. В смысле, я знаю, что президент тебе нравится, но думаю, может поделишься хотя бы битом информации?

Попробовать попросить, по крайней мере, не мешает.

— Молись, чтобы никогда не столкнуться с теми, с кем мне приходится иметь дело, — сказала мама.

— К примеру, с Ридом, — кивнул папа и тут же зажал рот ладонями, как только мама бросила на него осуждающий взгляд.