Ну вот и все, я готова к выходу, окажусь едва ли не первой в очереди. Как весело. Набросила накидку. Правда, в Пуэбло-Кальенте в начале октября все еще достаточно тепло, но из-за работающего кондиционера в отеле это не заметно. Разум не забыл упомянуть, что если бы рядом был Джефф, я бы просто накинула на плечи его пиджак, если бы мне стало прохладно. Он никогда не возражал, а то и сам несколько раз накидывал — так он одновременно и заботился обо мне и говорил всем остальным, что я его.

Только он больше не заботится об этом. Я попыталась найти какие-нибудь мысли, которые не приведут к Джеффу. Не получилось. Хотела взять свою сумку, но взяла маленькую сумочку. Видите? Я большая девочка, а ведь могла перепутать и взять не ту. На дверь повесила значок «Не беспокоить», не столько, чтобы оградить от грабителей, сколько сделать вид, что за этой дверью происходит что-то забавное.

В лифте милосердно проехала одна. Все это время смотрелась в зеркало и практиковала улыбку. Обычно это не проблема, а вот сегодня с этим не так уж хорошо.

Лифт выпустил меня прямиком в холл. Кстати, я больше не пью, совсем, потому что у центаврийцев смертельная аллергия на алкоголь и я не хочу рисковать пить что-то забористое, потому что Джефф меня часто целовал. Вроде как от поцелуя запах алкоголя попадет в его организм с непредсказуемыми последствиями и все такое, а я не могла такого допустить.

Не спеша прогулялась, нашла нужный зал. Расписалась напротив своего имени, объяснила, что приятель опоздал из-за самолета и, скорей всего, сегодня здесь уже не появится. Хорошее вранье, использую его на все эти выходные. Проклятье авиакомпаний. В мозгу снова защекотало — я задумалась о самолете, но ни до чего не додумалась.

Женщины, стоявшие на входе, выглядели смутно знакомыми. А, точно, они состояли в школьном самоуправлении. Не смогла вспомнить, как их зовут, да и пробовать не собиралась.

За столик я не села. Вместо этого стала бродить по залу. На стендах прикреплены смутно знакомые фотографии, в основном из старших классов. Я нашла нашу беговую команду. На ней были и мы с Брайаном. Оба выглядели молодыми и по-настоящему счастливыми. Не помню, я разорвала с ним отношения до того или после того, как была сделана эта фотография, но он обнимал меня, и я над этим тогда не задумывалась.

Осмотрела все фотографии, некоторые особо пристально. Все они запечатлели моменты, которые я, может, и не помню достаточно ясно или над которыми вовсе не задумывалась, но то время помогло сформировать меня такой, какая я сейчас.

А вот и фотография шахматного клуба. В нем я была единственной девчонкой. Я не хотела участвовать в клубе, но Чаки настоял, так что пришлось сдаться. На фотографии мы с ним стояли рядом — одна из немногих фотографий, где он позволил запечатлеть себя за все те годы и то только потому, что в этот раз я настояла, потому что он все-таки был президентом шахматного клуба все четыре года средней школы.

Он был ниже меня, в толстых очках, все лицо в прыщах. Я тихонько рассмеялась. Прыщи прошли почти сразу после того, как нас вот так сфотографировали, а за первый курс в колледже он вытянулся и сменил очки на контактные линзы. К этому моменту он должен стать красавчиком.

Кто-то остановился позади меня. После шести месяцев работы, когда тебя то и дело хотят укокошить, отточили многие мои чувства. Я приготовилась отразить атаку, какой бы она ни была.

— Здась мы выглядим молодыми, — мужской и очень знакомый голос.

Я обернулась и взглянула на высокого, красивого парня, в котором даже и не угадаешь того, кто подростком ходил весь прыщавый.

— Чаки?

Он улыбнулся и это была приятная улыбка — нежная, уверенная, ласковая.

— Ты выглядишь прекрасно, Китти.

Я почувствовала, как покраснела. Чаки заставил меня покраснеет? С какой это радости?

— Не знала, что ты решил посетить встречу, — не очень ловко, но лучше, чем стоять с открытым ртом или интересоваться, с чего это он решил прийти сюда, ведь мы друг друга уверили, что не собираемся сюда приходить.

— Я попросил твою маму не говорить тебе, что приду. Я хотел тебя удивить.

— Я удивилась.

— Отлично. Будем считать, что один из моих основных планов достигнут.

— Ты здесь с кем-нибудь?

Ух ты, какой вопрос. Могу гордиться тем, что не расплакалась.

— Должна была, но… не знаю теперь.

— Его проблема, — он улыбнулся и взял меня за руку. — Мне нравится твое платье.

— Спасибо. А твой костюм от Армани?

— Молодец. Всегда могла сказать, от какого дизайнера вещь.

— Никогда такие не носила.

— Прежде. Потому что твое платье тоже от Армани.

— Да, — я была в замешательстве. Чаки действовал гораздо увереннее и напористее, чем я помнила. Правда, из-за моей новой секретной службы и его расписания мы не виделись больше года. Но не помню, чтобы он когда-либо был таким упрямым.

— Чаки, я думала, ты в Вашингтоне.

— Знаешь, — он улыбнулся, — ты сейчас единственный человек, кто продолжает называть меня Чаки.

— Извини, — мои щеки покраснели.

— Нет, я не против. От кого другого это имя похоже на… кличку какого-нибудь домашнего любимца, но только не от тебя.

Он повел меня к столику рядом с танцполом.

— Уверена, что хочешь сидеть здесь?

Мы всегда предпочитали куда-нибудь уйти, побыть где-нибудь в тени, даже если это был какой-нибудь комикон. А когда ездили куда-нибудь, предпочитали места в конце автобуса.

— Мне уже не семнадцать, так что да.

Он улыбнулся.

— Да, в нормальных обстоятельствах мне до сих пор нравятся дальние стены залов. Но только не здесь, — он помог мне сесть на стул, сам занял соседнее место. — Классно выглядишь. Смотрю, ты не носишь не только обручального кольца, но даже помолвки еще не было.

— Нет, — удалось выдавить из себя.

— Хорошо.

Хорошо? Я бросила взгляд на его ладони. Кольца нет. Не то, чтобы ожидала, что он женится на ком-то и не скажет мне. Мы рассказывали друг другу все. Ну, так было до тех пор, пока я не встретила парней с Альфа-Центавра. К моим и так нехорошим эмоциональным переживаниям попыталась присоединиться вина, но сердцебиение пока еще под контролем, хотя смятение настаивало, что оно должно стучать не хуже выстрелов дробовика. Чувство вины, добавленное ко всему остальному, должно было сделать меня более подавленной.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — Чаки огляделся, подозвал официанта. — Колу или что покрепче?

— Эм-м, колу.

— Колу со льдом и соломинкой. И одно пиво, что-нибудь импортное, если тут такое есть.

Спасибо, боже, он не заказал мартини. Интересно, он до сих пор помнит мои предпочтения в безалкогольных напитках. Правда, он слышал о них годами, но ведь умудрился запомнить такую мелочь, что для меня, однако, имеет значение. Он снова повернулся ко мне.

— Итак, как давно вы расстались?

— Прошу прощения?

— Я знаю этот взгляд, — Чаки покачал головой. — Ты выглядела так же, когда рассталась с Брайаном. И… ну, с остальными тоже.

— Я так выгляжу?

— Да. Конец отношений всегда был для тебя слишком тяжелым.

— Когда что-то заканчивается, всегда тяжело.

— Наше расставание таким не было, — принесли напитки, Чаки расплатился, оставив официанту щедрые чаевые.

— Мы не встречались.

— Полагаю, — он усмехнулся, — когда ты меня позвала в Вегас, так не называлось.

— Предпочитаю думать об этом времени в другом ключе.

— Пожалуй, эта неделя была лучшей в моей жизни, — он сказал это с такой небрежностью, словно комментировал погоду. Я чуть было не разлила колу.

— Э-э… что?

— Слышал, Брайан стал астронавтом, — вот все вокруг, кроме меня, знают, что происходит.

— Да. У него все хорошо. Между прочим, я его недавно видела.

— Он придет на встречу?

— Не уверена. Он хотел, но работа не позволяет.

— Все еще просит тебя выйти за него замуж?

Прежде, чем ответить, некоторое время смотрела на Чаки.