– Но мне совсем не больно! – соврал Торак. Медведь швырнул его прямо на березу, и он сильно ободрал бок, да и на левой руке была глубокая рана.

– Торак… уходи. Прямо сейчас. Пока он не вернулся. Торак уставился на отца, открыл было рот, но так и не смог произнести ни слова.

– Ты должен, – настаивал отец.

– Нет. Нет, я не могу…

– Торак… я умираю. На заре я умру.

Торак стиснул пальцами мешочек с целебными травами. В ушах стоял оглушительный рев.

– Отец…

– Дай мне… все то, что необходимо для путешествия в Страну Мертвых, а потом собери свои вещи и уходи.

Торак покачнулся: «Страна Мертвых! Нет! Нет!» Но взгляд отца оставался непреклонным.

– Мой лук, – приказал он. – Три стрелы. Остальные возьми себе. Там, куда я иду… охотиться очень легко.

Торак заметил, что на колене у него, обтянутом штанами из оленьей шкуры, образовалась небольшая дыра, и изо всех сил вонзил в обнажившуюся плоть ноготь большого пальца. Старался сделать себе как можно больнее и сосредоточиться на этой боли.

– Еду не забудь, – задыхаясь, продолжал отец. – Вяленое мясо… Возьми все себе.

Торак уже до крови расцарапал себе колено, но продолжал терзать его ногтем, чтобы не думать о том, как отец отправится в Страну Мертвых. Тораку было всего двенадцать лет. Как же он выживет в Лесу один? Он этого просто еще не умеет!

– Торак! Уходи!

Старательно моргая, чтобы не заплакать, Торак достал отцовский лук и положил его рядом с умирающим. Потом разделил оставшиеся стрелы, раня дрожащие пальцы об острые кремневые наконечники. Закинул за плечо лук и колчан со стрелами и стал рыться в груде еловых веток в поисках своего топорика из черного базальта. Заплечную корзину из веток орешника медведь изломал вдрызг, так что остальные пожитки Тораку пришлось сунуть за пазуху или привязать к поясу.

Затем он скатал свой спальный мешок из оленьей шкуры.

– Возьми лучше мой, – услышал он шепот отца. – Свой ты так и не… починил. И нож мой тоже возьми, а мне оставь свой.

Торак пришел в ужас:

– Нет, нож твой я ни за что не возьму! Он тебе самому понадобится!

– Тебе он понадобится больше. А мне… приятно будет иметь что-то твое, когда я отправлюсь в Страну Мертвых.

– Отец, пожалуйста… Пожалуйста, не надо…

Где-то хрустнула ветка.

Торак мгновенно вскочил и обернулся.

Тьма вокруг была совершенно непроницаемой. Но куда бы он ни посмотрел, ему всюду мерещился силуэт огромного медведя.

В Лесу ни ветерка.

И птицы тоже молчали.

Торак слышал лишь потрескиванье костра и стук собственного сердца. Казалось, Лес прислушивается к чему-то, затаив дыхание.

Отец слизнул с губ капельки пота и сказал:

– Нет, пока еще его здесь нет. Но скоро… скоро он придет за мной… Торопись. Не забудь: ножи.

Тораку совсем не хотелось меняться с отцом ножами. Ведь это означало бы конец. Но отец внимательно следил за ним, и глаза его смотрели строго: отказаться было нельзя.

До боли стиснув зубы, Торак вложил свой нож в отцовскую руку. Потом отвязал у него от пояса ножны с охотничьим ножом. Ножу отца был красивый и очень опасный; он был вырублен из голубой слюдяной пластины и по форме напоминал ивовый лист, а рукоять, сделанную из рога благородного оленя, отец обмотал лосиными жилами, и держать ее было очень удобно. Но стоило Тораку взять этот нож в руки, как его пронзила мысль о том, что это конец, что теперь ему придется жить без отца, что он уже начинает готовиться к этой жизни…

– Я не уйду! Я не оставлю тебя! – закричал он. – Я буду с ним сражаться и…

– Нет! Этого медведя никому не одолеть!

С ветвей ближних деревьев, хлопая крыльями, сорвались вороны.

У Торака перехватило дыхание.

– Слушай, что я скажу тебе, – со свистом прошептал отец. – Медведь – любой медведь – самый сильный охотник в Лесу. И ты прекрасно это знаешь. Но тот медведь… он намного сильнее…

По спине у Торака бегали мурашки. Он, не отрываясь, смотрел отцу в глаза и видел крошечные красные жилки, сеткой покрывшие белки, и бездонную глубину зрачков.

– Что значит – намного? – тоже шепотом спросил он. – Разве…

– Этот медведь… одержим злыми духами. – Лицо отца стало таким мрачным, что уже почти ничем не напоминало его прежнее живое и веселое лицо. – В нем поселился… какой-то… злой дух из Иного Мира; из-за него этот зверь стал таким свирепым.

Затрещали угли в костре. Темные деревья склонились ниже, точно прислушивались.

– Злой дух? – шепотом переспросил Торак. Отец прикрыл глаза, собираясь с силами.

– Теперь он существует только для того, чтобы убивать, – с трудом выговорил он. – Убьет – и сила его сразу возрастает. И он будет убивать все живое вокруг. Любое животное. Любого человека. Погибнет всё. И Лес тоже… – Голос у него сорвался. – Еще один месяц – и будет поздно. Этот злой дух… слишком силен…

– Всего один месяц? Но что…

– Подумай, Торак! Ты же знаешь: ночи, когда красный глаз бывает в зените, страшнее всего; тогда злые духи обретают наибольшую силу. И тогда этот медведь станет… неуязвим. – Отец с трудом перевел дыхание, в свете костра было видно, как мучительно и слабо бьется жилка у него на шее – вот-вот совсем затихнет. – Я хочу, чтобы ты кое в чем мне поклялся, – сказал отец.

– Поклянусь в чем угодно! Отец сказал:

– Ступай на север. Идти придется много дней. Отыщи… Священную Гору… Там обитает Великий Дух.

Торак непонимающе смотрел на отца: глаза его были открыты и устремлены куда-то вдаль, сквозь ветви у него над головой; он словно видел нечто такое, что другим видеть не дано.

– Найди ее, – повторил он. – Это единственная надежда…

– Но… ведь никто никогда не мог найти Священную Гору. Никто!

– Ты сможешь.

– Но как? Я не…

– Тебе поможет… провожатый.

Торак был потрясен. Так отец никогда с ним прежде не говорил! Отец был человеком действия, настоящим охотником.

– Ничего не понимаю! – выкрикнул Торак. – Какой провожатый? Почему я должен искать эту Гору? Я буду там в безопасности, да? Ты поэтому меня туда посылаешь? Чтобы я спасся от этого медведя?

Отец с трудом оторвал взгляд от темного неба и посмотрел на сына. И смотрел он, словно прикидывая, сколько еще горя сможет вынести этот мальчик. Потом вдруг гримаса боли исказила его лицо, и он прошептал:

– Ах, как ты юн, Торак… я надеялся, что у меня еще есть время. Я ведь так много не успел тебе рассказать. Ты… постарайся не возненавидеть меня за это… потом.

Торак в ужасе смотрел на него. Потом вскочил.

– Нам нужна помощь. Я пойду и…

– Нет! – Это короткое слово прозвучало с удивительной силой. – С первого дня твоей жизни я старался держать тебя… в стороне ото всех, даже от твоего родного племени Волка. Держись от людей подальше, Торак! Если они узнают, на что ты способен…

– Я не понимаю, что ты…

– Нет времени объяснять, – оборвал отец. – Дай мне слово. Поклянись моим ножом… поклянись, что найдешь Священную Гору или умрешь, пытаясь ее отыскать.

Торак до боли закусил губу. Небо на востоке за деревьями уже начинало сереть. «Еще не пора! – в ужасе думал он. – Нет, пожалуйста, ведь еще не пора!»

– Клянись! – прохрипел отец.

Торак опустился на колени и взял в руки отцовский нож. Это был нож взрослого мужчины, слишком большой и тяжелый для двенадцатилетнего мальчика. Торак неловко прикоснулся лезвием к ране у себя на предплечье, затем – к плечу, где на куртку у него был нашит клочок волчьей шкуры, знак племени Волка. И дрожащим голосом произнес клятву:

– Кровью своей, что на этом ноже, и душами своими, всеми тремя, клянусь, что найду Священную Гору. Или умру, пытаясь ее отыскать.

– Хорошо, – выдохнул отец. – Хорошо. Теперь все. Только нанеси мне на лицо знаки Смерти и поторопись. Медведь… уже близко.

Торак почувствовал на губах соленые слезы и сердито смахнул их рукой.

– У меня охры нет, – пробормотал он.

– Возьми мою.

Как в тумане, Торак отыскал маленький резной флакон из рога оленя, некогда принадлежавший его матери, вытряхнул на ладонь черную дубовую затычку, высыпал немного порошка красной охры и… вдруг замер.