Пастор. Еще чего! (В праведном гневе.) Я знаю, зачем вы здесь! Потому что сапожник Цибулка написал письмо папе! Но знали бы вы, куда он только не пишет! В Окружной совет, в еженедельник «Вохен-пост», в Союз немецких женщин, в Совет министров, в ООН… Просьбы, жалобы, рацпредложения и так далее. И все из-за того, что ему делать нечего! Кто сейчас заказывает новые подметки у сапожника — кроме меня?

Авантюро (смиренно). Я, уважаемый. (Предъявляет свои дырявые ботинки.) Удостоверьтесь, каково жалкое состояние смиренного нашего сословия… Потому-то я и направлюсь к нему сейчас же, если позволите.

Пастор. Пожалуйста — он ведь ваш человек. (Ворчливо.) Но я не потерплю, чтобы вы смущали моих подопечных! Маттеса, к примеру.

Авантюро. Пардон, он ведь неверующий? Даже, кажется, атеист?

Пастор. Ну и что? Во всяком случае, я его крестил и…

Авантюро. И?

Пастор. И разделяю с ним его душевные невзгоды.

Авантюро. Интересно. А что сказала бы на это канцелярия епископа?

Пастор. Вот уж это-то вас не касается! И вообще, что за допрос? Опять инквизицию хотите ввести? Со мной этот номер не пройдет! И нам ваши католические чудеса не нужны. Мы их не признаем! Вон, можете его почитать! (Он показывает на портрет Карла Маркса.)

Ангелика (входит в комнату, недоверчиво). Кого почитать?

Пастор (возмущенно). Это вы меня спрашиваете, товарищ?

Ангелика (так же). Я вам не товарищ!

Авантюро. Позвольте мне тем временем заняться моим утренним туалетом. (Уходит.)

Пастор (передразнивает его). Фу-ты ну-ты! «Заняться утренним туалетом»… Римский выскочка! Не понимаю, почему Маттес не выгонит его взашей?

Ангелика. Это его дело.

Пастор. А вы постыдились бы любезничать с этим типом, да еще и полуголой!

Ангелика. Кто это любезничал?

Пастор. Я собственными глазами видел! (Показывает на окно.) Десять лет назад вам бы влепили строгий выговор по партийной линии! Так ведь?

Ангелика. Я… не собираюсь дискутировать с вами по этому поводу!

Пастор. Да поймите наконец, что здесь может натворить этот иезуит! Если мы не будем дьявольски осторожными, он превратит Труцлафф во второй Лурд[1] — с миллионами паломников, и это при нашем-то жалком деревенском снабжении!

Ангелика (из чувства противоречия). Ну, обороту бы это не повредило.

Пастор (с недоумением смотрит на нее). Скажите, вы действительно из обкома? Почему у вас такая соглашательская позиция? (Внезапно решается.) Я сам позвоню Хаушильду!

Он снимает трубку, набирает номер. Доносится рев мотоцикла. Ангелика с надеждой смотрит в окно. Мотоцикл останавливается. В окно заглядывает Лидия.

Лидия. Доброе утро. Я заехала только передать, что Матти вернется попозже.

Ангелика. Он что, все-таки сам доит?

Лидия (весело). Нет, успокаивает коров. Психологически. Они чуть с ума не сошли — их ведь ни разу вручную не доили. И дояры никуда не годятся. Но Матти уж как-нибудь справится.

Пастор (стучит по телефонному рычагу). Алло! Алло!

Лидия. Не трудитесь понапрасну, пастор. Вся линия молчит.

Пастор. Вся партийная линия? Невероятно! (Опять стучит по рычагу.) Алло! Алло!

Лидия (Ангелике). Ах да, вот немного молока. (Ставит на подоконник бидон.) Приготовь себе и гостю что-нибудь на завтрак. Сможешь? А не то я быстренько…

Ангелика. Нет-нет, я сама. Я умею!

Лидия. Ну, тогда я помчалась.

Пастор. Погоди, Лидия! Я с тобой. Мне нужно с Маттесом потолковать. (Ангелике.) А вы держите себя в руках!

Ангелика. В каком смысле?

Пастор. В смысле этого — этого Ромео! (Уходит.)

Авантюро (входит уже одетый). Прекрасный день! Воздух так свеж и чист! А наш брат должен работать…

Ангелика (поспешно). Может, вы лучше пойдете со мной купаться?

Авантюро. Конечно! С величайшим бы удовольствием! Но меня зовет мой долг, мой сан, моя важная миссия…

Лидия (снаружи, заводит мотоцикл). Держитесь покрепче, господин пастор!

Пастор. За что, черт возьми!

Лидия. За меня! Ухватите меня покрепче за талию!

Авантюро (выглядывает в окно). Лучше всего бы мне прямо сейчас прокатиться в деревню!

Ангелика. Позавтракайте сначала!

Авантюро. С вами? С удовольствием!

Ангелика уходит на кухню. Слышен шум отъезжающего мотоцикла. Авантюро смотрит Лидии вслед. Ангелика гремит посудой, ставит на плиту сковородку.

Мне, пожалуйста, яиц не надо. Только немного хлеба, масла и мармелада, если можно.

Ангелика. Конечно, можно. (Снимает сковородку с плиты.) У меня тоже нет аппетита. (Входит с подносом и накрывает на стол.) Пожалуйста. Садитесь.

Авантюро. После вас, милая барышня. Кстати, я уже говорил вам, что вы снова выглядите восхитительно?

Ангелика (садится, равнодушно). Нет. Да и не стоит. Приятного аппетита.

Авантюро. Спасибо, вам также. (Начинает с аппетитом есть.)

Ангелика (нерешительно). А что… что, собственно, вы делаете — я имею в виду, на вашей работе?

Авантюро. Смотря по обстоятельствам. Сначала пытаюсь установить, что лежит в основе данного случая. Или что стало причиной ему — может быть, заблуждение, а может, коварный обман. В первом случае я разъясняю заблудшему величие истинного чуда, милосердно призываю его к скромности, дарю ему портрет святого, который творил чудеса в подобной же области. (Вынимает две-три иконки.) Вот ассортимент самых распространенных чудес.

Ангелика (рассматривает иконки с плохо скрываемым отвращением). Очень как-то пестро.

Авантюро. Зато доходчиво. Чернь любит пестроту. Конечно, подобного обращения заслуживает лишь тот, кто чистосердечно кается в своем грехе, ведь он впредь должен рассматривать себя именно как грешника. Кроме того, он должен поклясться всегда смиренно преклоняться перед догмами нашей святой матери-церкви.

Ангелика (передернув плечами). Лучше… расскажите лучше, что вы делаете во втором случае.

Авантюро. Во втором случае я обязан действовать с примерной жестокостью. Уличив обманщика, разоблачаю его перед всей общественностью и при всех срываю с него маску! Кроме того, возбуждаю против него дело об отлучении от церкви.

Ангелика. А если он вообще не вашей веры?

Авантюро. Тогда он тем более вредит ей, нашей вере, и потому я просто обязан мобилизовать против него все общественные инстанции, дабы восстановить справедливость. Вряд ли сыщется хоть один прокурор, который в данном случае не найдет юридических доказательств вины. За это можно получить два-три года, очень редко — условно. И практически никогда не выносится оправдательный приговор.

Ангелика. Ужасно!

Авантюро. Это всего лишь справедливо.

Ангелика. А если он делает это не нарочно?

Авантюро. То есть как?

Ангелика. Ну, может… может, человек делает это так, шутки ради?

Авантюро. Я подхожу к этому со служебной меркой. Мне не до шуток.

Ангелика. Или, бывает, это делают лишь потому, что люди этого ждут.

Авантюро. Разве люди ждут друг от друга чудес?

Ангелика (ревностно). У нас — от каждого!

Авантюро. Да. В спорте. В труде. И тому подобное. Видите, я основательно вас изучил. Но что касается настоящих чудес…