***

- Ваш аптекарь просто сошел с ума! - возмущенно заключила президентша. Гипнотизер затряс головой. - Аналогичный сигнал мы получили еще ночью, - сказал он, - через сторожа!.. Я направил индуктора, было заперто, темно, реципиенты больше ничего не слышали... Я не поверил и решил, что сторож пьян: ему приснилось!.. Оказывается... - Ничего не оказывается! Ищете способа уклониться от ответственности, - сурово произнесла президентша, но призадумалась. - Как бы это проверить? - Сержант хочет аптекаря допросить, - ответил гипнотизер, следя за пальцами реципиента, выбивающими морзянку. - Вы желаете прослушать допрос? Президентша, стоя у окна, кивнула. - На улице дождь, - сказала она в задумчивости. - Куда запропастилась эта девчонка? Таинственный незнакомец шепнул что-то реципиенту, потом загадочно улыбнулся. - Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, - сказал он, мадмуазель уже высохла!

***

И в самом деле: когда золоченая карета, вернувшись, остановилась перед воротами мастерской, Рей услыхал знакомый голос: - Очень мило! - Марианна через раскрытую дверцу оглядывала сиденья и спинки, обтянутые малиновым атласом. - У кардинала карета хуже! Ты куда пропал? Ищу по всему городу! - Зря, - хмуро ответил Рей. - Ой, остригся, наголо, только что, нарочно, потому что знаешь, что мне это не нравится! - Рей молча отворил ворота. - Даже не поздоровался! - Здравствуй, - сказал Рей. - До чего упрямый. Все-таки нанялся. Позор! Хорошо, что хоть к Биллендону! Хочешь секрет? Ладно, после! Я хочу посмотреть твою Машину, слукавила Марианна. Хитрость удалась: Рей слегка смягчился. Он взглянул, наконец, на девчонку и заметил, как она дрожит от холода в мокром платьишке. - Пойдем, - сказал он. - Куда? - Греться. - Ну-у!.. - разочарованно пискнула девчонка. - Я думала, гулять позовешь! Я в дом не хочу. Там Биллендон, мы... - Иди уж! Мне Биллендон не мешает. - Рей протолкнул девчонку в ворота, вкатился следом в карете, с грохотом свел и запер створки. Биллендон хмыкнул, Марианна пригрозила не позвать его на свадьбу и тут же, увидав себя в зеркале, издала отчаянный вопль, уткнулась лицом в ладони: краска потекла под дождем. Биллендон кинул спичку в камин, пламя охватило стружки, обрезки дубовых досок. Потом он взял полотенце, молча зажал голову Марианны под мышкой, без пощады оттер остатки грима, полюбовался на симпатичнейшие конопатины и сказал, что так гораздо лучше. Марианна не поверила. - Глупости! - сказала она. Встала перед огнем, расправила платье. Правда, у меня хорошенькие ножки? Тем временем в участке шел допрос.

***

- Полиции все известно, - сказал Дамло Эстеффану, - признавайтесь, зачтется! - Дамло!.. - Ну?.. - Что вам известно, господин Дамло? - горестно вопросил г-н Эстеффан, подняв на сержанта отрешенный взор. Дамло не понял, что это вопрос риторический. - Что надо известно, - отвечал он, хотя ему ничего не было известно, кроме того, что аптекарь собирался покаяться. Стало быть, он виновен. Преступление в наличии только одно. Преступник найден, дело с плеч долой, можно спокойно пить пиво, долго им тут будет неповадно убийства затевать, портить Дамло репутацию. От аптекаря он такой прыти, конечно, не ждал, у него, вроде, алиби, но от аптеки до гостиницы рукой подать, выскочил на минутку, якобы в туалет, а сам туда - в триста девятнадцатый, пульнул - и назад, соловьем разливаться. Или имел соучастника, инспиратор. Сейчас расколется. Надо прижать! - Следствие установит! - заключил вслух Дамло. - О чем вы, господин Дамло? - спросил аптекарь в искреннем недоумении. - О чем - о том! - вразумительно буркнул Дамло. - Не морочьте полиции голову! - Но я хотел бы... - Знать ничего не знаю! Мне надо, чтобы вы сейчас, не сходя с места выложили, что и как, ну и там остальное. - Позвольте!.. - Не позволю! - Дамло грохнул кулаком по столу. Это пошло на пользу: аптекарь проморгался, заговорил по-деловому - Господин Дамло, так вы ничего не слыхали? Я ведь шел от больного! От кого, по-вашему? - Я не врач! - Это сторож морга, - сказал аптекарь. - Спаси нас, господи и все святые!

***

Это тесаного камня строение на углу больничного двора вызывало у прохожих оторопь. Особенно тягостно было глядеть на почерневшие лоснящиеся брезентовые носилки у дверей... Здесь прежде была часовня, где покойники ожидали погребения. Г-н Эстеффан, со своим общеизвестным атеизмом, выпотрошил из нее предметы культа и превратил в обыкновенный морг. Но не победил суеверий, вышло хуже: страх перед мрачным зданием почему-то возрос. Это тем труднее объяснить, что оно обыкновенно пустовало. Когда-то в ратуше даже состоялись бурные прения на тему, стоит ли брать сторожа. Г-н мэр не допустил голосования и настоял на своем: откуда-то вызванный кандидат дожидался за дверью. Новый сторож, по мнению больничных санитаров, оказался славным малым. Будучи холостяком, он не потребовал казенной квартиры, а поселился здесь же, отгородив от покойницкой чуланчик Поставил железную койку, стол, табуретки, кофейник, в два счета со всеми перезнакомился, и приятели полюбили сюда приходить, резаться по маленькой в картишки, попивать похищенный в больнице спирт. Именно это и происходило накануне вечером. Сторож был в выигрыше, он как раз держал банк, когда в дверь позвонили - Спокойно, ребята. - сказал сторож и, смешав карты, пошел открывать. - Кого привез? Что, авария? услыхали притихшие в чулане партнеры. - Убийство, - отвечал доставивший тело шофер. - Это лучше, - сказал сторож, - хотя тоже смотря чем и как, а главное дело - когда!.. Хуже всего утопленник, давнишний... - Понесли, понесли! - заторопил шофер, принюхиваясь к табачно-спиртовым ароматам помещения. Они с топотом проволокли носилки. - Вскрывать не будем? - спросил сторож. - Так чего туда воротишь, вали в ванну! Нагое тело требовалось только обмыть, облачить затем в казенный саван и поместить в холодильную камеру, чтобы после выдать родственникам, а коли таковые не объявятся, похоронить за счет муниципалитета. Сторож открыл кран напустить воду. Пока лилась, написал шоферу расписку, сбегал для него за стаканчиком, и тот угощение принял. Тогда, не скрываясь больше, вышли из чулана приятели, обсудили с шофером происшествие. Мертвеца не опознал никто, но был высказан ряд остроумных догадок. Шофер выпил еще и уехал, сторож закрутил кран, санитары вернулись за карты Удовольствие было, конечно, подпорчено, а все же требовалось отыграться! Игра вышла бурной, под конец переругались. Оставшись один, сторож пожалел о ссоре: требовалась помощь. Трезвый, он, конечно, и без них бы управился. Теперь эту муторную работу даже вообразить не хотелось, где уж за нее приниматься. Позевывая и пошатываясь, стоял он над ванной в раздумье - не согнать ли хоть воду? Рассудил: чище будет, да и сохранней, махнул рукой и отправился спать. Посреди ночи разбудил его грохот: цинковая ванна опрокидывалась Вслед за тем послышался плеск воды. "Свят, свят, свят!" - бормотал, дрожа, сторож, вообразив купающегося покойника. Промелькнула надежда, не забрел ли кто попросту, не наткнулся ли на ванну в темноте? Но нет, он помнил хорошо, что закрыл за приятелями дверь на железный засов. Па окнах же решетки, хоть и ржавые, в палец толщиной. "Господи, пронеси!" Сторож припомнил грехи и, леденея, понял, что надеяться не на что И впрямь: за перегородкой послышались шаркающие шаги Они приближались. Чья-то рука должно быть, скрюченная, ледяная, вдобавок мокрая! - повела по шершавой фанерной стенке, видимо, нащупывая дверь. "Аллилуйя!" - некстати подумалось сторожу, и темнота перед его глазами поплыла... Когда он очнулся, в зарешеченном окошке посветлело. Было недалеко до утра. За перегородкой было тихо. Дверь чуланчика оставалась закрытой, наверное, ручку в темноте не сумели нашарить. Боясь шевельнуться, сторож молился, давая такие обеты, что мир мог бы обрести нового святого, выполни он хотя бы часть. Чудесное спасение и ненарушаемая тишина оживили надежду, молитва ее укрепила. Дай кто когда слыхал, чтоб нечистая сила шалила утрами, ее время - ночь. И тот, кто за стенкой лежал, стало быть, тоже угомонился, лежит опять как миленький! Сторож сполз с койки на пол, стараясь все же не наделать шуму. На четвереньках пробрался к тайнику, где лежал автомат. Ощутив в руках родное маслянистое железо, оскалился, подумал было с торжеством: "Погоди, голубчик!", но сразу поник, сообразив, что требуется серебряная пуля. Обеты были повторены С молитвою он стволом толкнул дверь. Готовый мгновенно дать очередь, выглянул. По голым ногам тянуло сквозняком. В цинковом корыте ничего не лежало, была только вода, но и она расплескалась наполовину. От большой лужи по каменным плитам пола шли следы к чуланчику и далее, ко входной двери. Мокрые следы босых ног!..