Тут гудение прибора внезапно перешло в пронзительный писк, все стрелочки зашкалило, а затем последовал громкий взрыв. Несколько дымных шариков белого света вырвались из тела мага и лишь чудом не попали ни в кого из присутствующих, после чего Антракс оказался отброшен на кровать. Запах паленых волос наполнил комнату.

Когда дым рассеялся, выяснилось, что Антракс сидит на кровати спиной к стене, а на лице у него застыло обалделое выражение. В руках он держал искореженную и расплавленную массу металла, которая прежде была магометром. Струйки черного дыма вились от стильного костюма волшебника, а большая часть его тщательно причесанных волос выпала.

– Что ж, полагаю, мы можем считать, что Шикара не хочет, чтобы ее обнаружили, – пробормотал он. – И, честно говоря, если это характерный пример проявления ее способностей, лично я нипочем не стал бы ее искать.

Однако ни Тусона, ни Тарл не желали так быстро сдаваться. Если использование магии для поисков их друга таило в себе такую опасность, значит, они просто должны были пойти и без всяких магических выкрутасов хорошенько его поискать. Как прикинул Тарл, с внешностью и способностями Шикары трудно остаться незамеченной. Если они будут искать достаточно долго, они непременно ее найдут.

Антракс прикинул, что его магометр фиксировал показания где-то далеко к югу от Вельбуга, когда его долбануло противозаклинание, и это вполне увязывалось с впечатлением Тарла о каком-то жарком месте. Так что Тарл, Тусона и Котик направились на юг в Бехан. Однако к тому времени, как они добрались до города под названием Дальний Абассал, колоссальность задачи начала действовать им на нервы. Южные земли оказались, мягко выражаясь, весьма обширны. Тусона решила, что они справятся вдвое быстрее, если разделятся. Тогда она в одиночестве пустилась по Восточной дороге к Бренду. Тарл с Котиком отправились на юго-запад к Ближнему Абассалу, а оттуда по реке Урлоне к Забадаю. И тут все пошло наперекосяк.

На самом деле Тарл был не так уж и виноват. Виновата была магия. Тарлу никак не удавалось привыкнуть к тому факту, что у него есть колдовские способности. В присутствии Тусоны он вел себя более-менее пристойно, однако оставить Тарла наедине с его магическими силами – примерно то же самое, что оставить ребенка в бесхозной кондитерской лавке.

И он не ведал собственной силы. Первым заклинанием, которое он после прибытия в Забадай испробовал, было превращение большого кувшина с водой в кувшин с сидорским бренди, и оно так славно сработало, что когда Тарл двое суток спустя проснулся в каких-то кустах, он не мог вспомнить, как он туда попал и как его зовут. Кроме того, у него ушло четыре часа на то, чтобы худо-бедно восстановить нормальную работу правой половины лица.

Неделю-другую после этого он действительно славно развлекался. Временами совесть все-таки умудрялась давать о себе знать, и тогда Тарл пытался проведать что-нибудь о Шикаре или Ронане, однако никто про них ничего не слышал, и он снова отвлекался на попойки и игру в карты. Тарл постоянно твердил себе, что должен двигаться дальше, что от этого зависит жизнь его друга, но Забадай был городом развлечений, и начинающий маг никак не мог оттуда вырваться.

А затем его магия начала давать сбои.

Как и почти все в жизни Тарла, это началось в баре. Он немного выпил в «Красном грифоне» и был уже сыт по горло тем, что сам платил за свою выпивку. Тогда Тарл решил бросить заклинание Угости Пивком в процветающего на вид купца, который только-только вошел в заведение. К несчастью, будучи слегка пьян, он сделал все немного не так. Вместо того, чтобы широко улыбнуться Тарлу и спросить, какой именно сорт пива он предпочитает, купец быстро к нему подскочил, сбил на пол и принялся бить ногами. Позднее, снова придя в сознание, Тарл понял, что он, скорее всего, по ошибке бросил заклинание Угости Пинком.

Опять же, как почти всегда бывало в его жизни, как только Тарл начал делать ошибки, он уже остановиться не мог. Он малость напивался, пробовал заклинание, путал слова… и все выходило сикось-накось. Самым печальным было то, что в итоге всегда страдал он сам.

К примеру, как-то раз он проснулся со скверным похмельем и попробовал заклинание Умерить Боль. Невесть как оно трансмутировалось в Усилить Боль, и весь оставшийся день Тарл чувствовал себя так, словно опять очутился в «Красном грифоне», где его снова били ногами. Затем вышло так, что какой-то бандит решил придушить его у входа в кафе «Черный назгул». Тарл тогда использовал Швырнуть Увечащий Ком, самое обычное магическое заклинание, однако стоило ему невнятно пробормотать слова, как в горле у него началась жуткая щекотка. Несколько секунд Тарл стоял, разевая рот и неистово рыгая, а потом внезапно вытошнил пакостную массу спутанной овечьей шерсти, которая тут же метнулась к перепуганному душителю и со смачным чпоком залепила ему всю физиономию. Примерно такой звук обычно бывает, когда вытаскиваешь ботинок из непролазной грязи. Тарлу пришлось признать, что все вышло очень действенно, хотя он понятия не имел о таком заклинании, как Швырнуть Овечий Ком.

Но хуже всего ему пришлось несколько дней назад. Тарл как раз наливался оркским бренди в паршивом кабачке на Разнуздяй-Бульваре. Там на пианино играл один парень, но играл он очень скверно и действовал Тарлу на нервы. Парень был очень здоровый, так что Тарл, который вообще-то предпочитал заводиться к людям, которые были – а) меньше его и – б) без сознания, исподтишка его проклял. Однако из-за проблем с дикцией вышло так, что он проклял собственный половой орган. После целой гаммы ощущений, испытанной им в последующие несколько часов, Тарл поклялся, что больше никогда в жизни не произнесет ни слова «пианист», ни слова «пенис».

А теперь он опять напортачил, и в результате его друг чуть не погиб на арене. Ничего удивительного, что у Котика лопнуло терпение. Тарл был очень тронут заботой и благодарен уже за то, что осел так долго с ним валандался. Котик приглядывал за ним, когда Тарл вырубался (если вдуматься, то в последнее время он постоянно вырубался), причем пару раз, вполне вероятно, спас ему жизнь. Как в несколько ночей назад, когда он заснул в узеньком проулке за Костяной улицей. Проснувшись тогда от мучительного вопля, Тарл обнаружил, что Котик стоит над ним с окровавленной мордой, а трое полуорков уносятся прочь по проулку. Один из них так вопил, что казалось, вот-вот надорвется. А рядом с Тарлом на земле лежала откушенная рука с кинжалом, все еще зажатым в безжизненных когтях.

Тарл покачал головой и снова взглянул на пустую бутылку. Так что же за клятство с ним происходило? Пьянство и азартные игры, вот что! После целой жизни, прожитой в самоублажении, первой же подвернувшейся частички ответственности оказалось для него слишком много, и он нашел себе убежище в развлечениях.

Внезапно Тарл почувствовал, как внутри него нарастает твердая решимость. Похоже, именно здесь оказалась поворотная точка. Либо он пойдет вслед за Котиком, и они будут искать Ронана, пока не найдут, либо он останется здесь, нажираясь до самозабвения, и проведет остаток своей, скорее всего, короткой жизни, пользуясь магией для обеспечения себя пивом, едой и всевозможными забавами. «Давай-ка клят прикинем, – задумался Тарл. – Я уже и так слишком много пил и играл. Еще чутка того и другого не повредит».

– Эй! – крикнул он официантке. – Еще пива!

Когда девушка принесла ему пенящуюся кружку, Тарл пошарил в кармане и извлек оттуда серебряную монетку.

– Ну вот, – пробормотал он. – Если угадаешь, я остаюсь здесь и напиваюсь. То есть совсем в хлам. А если не угадаешь, я иду искать своих друзей. Давай, говори. Сиськи или задница*? [3]

И Тарл подбросил монетку. Официантка с сомнением наблюдала за его опытами.

– Жопа, – обронила она. Тарл на секунду засомневался, сказано это в отношении монетки или в отношении его самого, хотя на самом деле это было неважно. Монетка приземлилась на мокрую от пива столешницу, и оттуда ему улыбнулась пара увесистых грудей.