Крылов на всю жизнь запомнил замечание Макарова. И потом он всегда говорил молодым морякам:

— Никогда не выключайте машину без приказания с вахты. Вы можете погубить весь корабль.

Вскоре Крылов написал свою вторую научную работу по компасам, которая тоже была опубликована.

В январе 1886 года в Петербурге открылась первая в России электротехническая выставка. В ней приняли участие многие русские и иностранные фирмы. Среди различных приборов, представленных на выставке, имелись и морские. Отдельный стенд занимали приборы Гидрографического управления. По ним давал объяснения молодой мичман — Алексей Николаевич Крылов.

Неподалеку находились приборы и машины известной французской фирмы Бреге. Из изделий фирмы, представленных на выставку, особенно выделялись два прибора, сконструированные адмиралом французского флота Фурнье, — дефлектор и дромоскоп. Оба служили для определения девиации компасов на корабле. Приборы эти были очень тщательно и красиво отделаны.

Колонг и Крылов заинтересовались иностранными приборами. Крылов подробно изучил их устройство и работу. Оказалось, что дромоскоп Фурнье дает значительные ошибки в показаниях и потому для практической работы не пригоден. В дефлекторе же было сделано крупное упущение, поэтому он вообще не действовал. Но, даже если бы он и работал, все равно по своей конструкции он был значительно хуже дефлектора Колонга, принятого в русском флоте.

Крылов написал подробное исследование устройства и работы французских приборов. Статья была напечатана в журнале «Морской сборник». Но Крылов не ограничился этим. Он рассчитал, сконструировал и построил свой дромоскоп.

Это было первое изобретение Крылова. Дромоскоп Крылова отличался простотой, дешевизной и работал точно. Иван Петрович Колонг отзывался о новом дромоскопе, как о превосходном средстве для определения девиации на любом курсе.

Крылов был премирован Морским ведомством. В постановлении о премировании отмечалось большое значение прибора для практических целей. При этом указывалось, что он стоит всего семьдесят пять рублей, тогда как французский прибор — пятьсот рублей, австрийский — двести пятьдесят.

Дромоскоп Крылова получил широкое распространение в русском флоте.

Про Ивана Петровича Колонга во флоте говорили:

— Он считает, что корабли строятся для того, чтобы было на чем устанавливать компасы и уничтожать их девиацию.

Этой шуткой моряки хотели подчеркнуть исключительную любовь Колонга к компасному делу, которому он посвятил всю свою жизнь.

Ученик и помощник Колонга, молодой мичман Крылов, хотя и с увлечением занимался компасами, хотел работать в более широкой области. Прежде всего, он понимал, что в морском деле главное все же — построить хороший корабль, а потом уже оснастить его хорошими приборами. И он хотел участвовать в этом главном.

Еще в стенах Морского училища Крылов получил основные познания по кораблестроению. Даже общее ознакомление с наукой о корабле показывало, как много еще в ней неразрешенных вопросов и какое обширное поле представляет она для применения математики, столь любимой Крыловым.

Алексей Николаевич решил посвятить себя этой науке, для чего задумал поступить на кораблестроительное отделение Морской академии. Но туда принимали только тех офицеров, которые не меньше года работали на кораблестроительном заводе. Крылов подал рапорт о переводе его на кораблестроительный завод.

Просьбу его удовлетворили. Он был откомандирован на Франко-русский кораблестроительный завод.

В погожее июльское утро 1887 года Крылов, одетый в свою полную парадную форму, явился на завод. Час был ранний. Только что прогудел первый гудок, и мастеровые нескончаемым потоком вливались в открытые ворота завода. Вместе со всеми вошел и Крылов. Он спросил, как пройти к управляющему верфью и когда тот является на завод. Какой-то пожилой рабочий ответил:

— Наш Петр Акиндинович приходит раньше всех. Идите, наверняка застанете, — и показал рукой, куда нужно было идти.

Крылов прошел мимо длинного кирпичного здания и вошел во второе. Здесь на одной из дверей он прочитал надпись: «Управляющий верфью П. А. Титов».

Крылов постучал в дверь и вошел. Он очутился в маленьком кабинете, площадью не больше шести-семи квадратных метров. За письменным столом сидел человек богатырского телосложения, светловолосый, с открытым русским лицом.

«Ни дать ни взять богатырь Илья Муромец. Вот с кого бы писать художнику Васнецову», — подумал Крылов и протянул свои бумаги.

— Прошу садиться, — приветливо проговорил человек за столом, жестом указывая на стул. Взял бумаги, быстро пробежал их глазами и сказал: — Что ж, милости просим. Все, что есть у нас на заводе, — в вашем распоряжении. Чем большему вы научитесь, тем будет радостнее для меня.

Затем рассказал Крылову, что строится сейчас на заводе, где будет рабочее место Крылова, кто его товарищи по работе.

— Заходите ко мне в любое время, запросто. В чем нужно будет, — с удовольствием помогу.

Так состоялось знакомство Крылова с одним из самых замечательных кораблестроителей того времени — Петром Акиндиновичем Титовым.

Титов вышел из простого народа. Он был сыном пароходного машиниста, который работал на судах, ходивших по Ладожскому и Онежскому озерам.

Когда сыну минуло двенадцать лет, отец стал брать его на лето к себе на пароход подручным в машину, а на зиму посылал на работу на Кронштадтский пароходный завод. В шестнадцать лет Титов поступил рабочим в корабельную мастерскую Невского судостроительного завода. Здесь заметили необыкновенные способности юноши. Несмотря на то, что он не имел даже законченного сельского образования, его перевели работать в чертежную, затем помощником корабельного мастера, а потом и мастером. Когда же в 1882 году Франко-русскому заводу понадобился управляющий верфью, директор пригласил Титова.

Титов соединял в себе удивительную одаренность, редкое трудолюбие и огромный практический опыт. Он умел на глаз, без всяких расчетов, вычертить любое судовое устройство, придав ему все нужные размеры. Инженеры много раз пробовали проверять Титова. Но они всегда убеждались, что это напрасный труд, — расчет лишь подтверждал то, что Титов делал на глаз. В работе он был неутомим. Крылов его видел то в чертежной, то на плазе,[13] то в слесарной мастерской или кузнице, то в эллинге.[14]

Он успевал подойти к каждому и проверить его работу. И если он видел, что молодой рабочий не справляется со своим делом, он брал у него из рук зубило или молот и показывал сам, как нужно обрубать кромку листа или ковать заклепки. При этом стружка у него завивалась как бы сама собой, а уж если ударит по наковальне — искры летят во все стороны — не подходи.

— Добро, — скажет глядя на него и улыбаясь, старый рабочий. — Это по-нашему.

Рабочие уважали и любили Титова. Они называли его «наш Петр Акиндинович» и старались работать так, чтобы он был доволен. А когда рабочий день заканчивался и все уходили домой, Петр Акиндинович шел в свой кабинетик или на плаз и здесь додумывал те усовершенствования, которые у него возникли в сознании в течение дня. Он внес их немало — изобретений и усовершенствований, — которые давали заводу огромную экономию, повышали производительность труда, точность изготовления изделий и облегчали труд рабочих. Под руководством Титова на Франко-русском заводе был построен корвет «Витязь», на котором Макаров ушел в кругосветное плавание. Сейчас Титов строил два броненосца. Когда в Петербург приехал крупный французский инженер, председатель Общества франко-русских заводов, он был поражен теми новыми приемами работы, которые ввел Титов при постройке судов.

— Я сорок восемь лет строил суда французского флота, я бывал на верфях всего мира, но нигде я столь многому не научился, как на этой постройке, — сказал он.