Корпусами командовали генералы Дядюша, Ерошевич, Березовский, Мартынюк, Волховский, Дорошкевич, Слюсаренко, Лигнау, Волкобой, Васильченко, начальниками их штабов — Янушевский, Лебедев, Бортновский, Дроздовский, Стефанович-Стеценко, Агапеев, Генбачев, Свирчевский, Диденко. Пехотными дивизиями командовали генералы Клименко, Васильев, Бочковский, Осецкий, Батрук, Феденяк-Былинский, Борк, Поджио, Горбов, Игнатьев, Острянский, Былим-Колосовский, Даценко, Рак, Купчинский, Александрович, Жнов, Кованько, Зальф, Натиев, Яхонтов, Петренко, кавалерийскими — Бискупский, Чеславский, Ревшин и Кулжинский, кавалерийскими бригадами — Поплавский, Каратеев, Опатович, Кислицын, Эммануэль и Елчанинов. Инспекторами артиллерии корпусов были генералы Годлевский, Банковский, Колодий, Кирей и Зелинский, артиллерийскими бригадами командовали генералы Тихонович, Орловский, Лунский, Мещерининов, Зольднер, Иванов, Демьянович, Островский, Снесарев, Криштафович, Пащенко, Бенау, Телешов, Бенескул, Левковец, Альтфатер, Рахлин, Дынников, Романовский, Богаевский, Лахтионов и Попов. Во главе военно-учебных заведений (главным образом прежних военных училищ) стояли генералы Юнаков, Максимов, Протазанов, Анисимов, Нилус, Шлейснер, Гернгрос и Семашкевич[148]. В гетманской армии служили также генералы Раух, Спиридович, Присовский, Стааль, Стельницкий, Ярошевский и многие другие.

Все они были произведены в генеральские чины еще в русской армии и оказались в гетманской армии в большинстве потому, что стояли во главе соединений и частей, подвергшихся в конце 1917 г. «украинизации». Из примерно 100 лиц высшего комсостава гетманской армии лишь менее четверти служили потом в украинской (петлюровской) армии, большинство впоследствии служило в белой армии, часть погибла в ходе петлюровского восстания или эмигрировала, а некоторые оказались в Красной армии. Части гетманской армии и осенью 1918 г. обычно представляли собой «украинизированные» в 1917 г. части старой русской армии с прежним офицерским кадром. Например, 31-й артполк 11-й артбригады в Полтаве состоял главным образом из офицеров бывшей 9-й артбригады (31-м и 33-м полками — бывшими дивизионами — командовали подполковники 9-й артбригады), 32-й — из офицеров бывшей 32-й артбригады («украинизированной»), и т. д. [149] Собственно, все 64 пехотных (кроме 4-х особых дивизий) и 18 кавалерийских полков представляли собой переименованные полки русской армии, 3/4 которых возглавлялись прежними командирами[150]. Хотя гетман жаловался, что у него нет хороших генералов и офицеров, которые «все или на Дону, или у Добровольцев»[151], избыток кадровых офицеров позволил во-енному министру ген. Рагозе в июне издать приказ об увольнении из армии всех офицеров военного времени с предоставлением им права доучиваться на положении юнкеров в военных училищах. Это сильно понизило численность офицеров и создало армии новых врагов, примкнувших при первой возможности к Петлюре[152].

Оценивая причины, побуждавшие офицеров поступать на гетманскую службу, Деникин писал: «Офицерский состав ее был почти исключительно русским. Генералитет и офицерство шли в армию тысячами, невзирая на официальное поношение России, на необходимость ломать русский язык на галицийскую мову, наконец, на психологическую трудность присяги в «верности гетману и Украинской державе». Побудительными причинами поступления на гетманскую службу были: беспринципность одних — «все равно, кому служить, лишь бы содержание платили» и идейность других, считавших, что украинская армия станет готовым кадром для армии русской. Так как истинные мотивы и тех и других не поддавались определению, то в добровольчестве создалось отрицательное отношение ко всем офицерам, состоявшим на украинской службе». Тем не менее, эти офицеры в огромном большинстве относились с сочувствием к добровольцам, и гетманская армия дала многих офицеров и генералов как ВСЮР, так и Северо-Западной армии генерала Юденича. К Деникину пришли, в частности, И. Барбович (получивший из рук Скоропадского чин генерального хорунжего — генерал-майора), полковник (затем генерал) Шевченко, генералы Васильченко, Волховский, Махров, Кислов, Кирей и многие другие. Юденичу гетманская армия дала таких известных генералов, как Ветренко (бывший гетманский полковник), Бобошко (бывший подполковник) и ряд других офицеров. Ген. Казанович вспоминал, что по пути с Дона через Украину, гетманским ко-мендантам предъявлял удостоверение Добровольческой армии и всегда получал нужное ему содействие. «Помню, как комендант одной из станций, молодой морской офицер, даже запрыгал от удовольствия, увидев подпись ген. Деникина, и заявил, что судьба посылает ему случай хоть чем-нибудь быть полезным Добровольческой армии»[153].

Надо заметить, что у вступавших в армию офицеров было еще одно важное соображение — собственной безопасности среди враждебной стихии: после всего пережитого за последние месяцы армия как организованная и вооруженная сила представлялась некоторой опорой. Гетманская армия была, однако, очень невелика (корпуса и дивизии были очень слабого состава), и надежды на нее было мало. Поэтому гораздо более важное значение имела другая форма организации офицерства — создание русских добровольческих формирований. Организацией таковых в Киеве занимались ген. Буйвид (формировал Особый корпус из офицеров, не желавших служить в гетманской армии) и ген. Кирпичев (создававший Сводный корпус Национальной гвардии из офицеров военного времени, находящихся на Украине, которым было отказано во вступлении в гетманскую армию). Офицерские дружины, фактически выполнявшие функции самообороны впоследствии стали единственной силой, могущей противодействовать Петлюре и оказывавшей ему сопротивление. Формирования эти имели различную ориентацию — как союзническую (считавшие себя частью Добро-вольческой армии), так и прогерманскую, и их руководители часто не находили общего языка, что усугублялось характерной для того времени атмосферой неизвестности и неопределенности.

При новом же повороте событий, начавшемся осенью 1918 г. с подъемом петлюровского движения, уходом германских войск и одновременным наступлением большевиков, ориентироваться в обстановке стало еще труднее. «Русское офицерство было сбито с толку, рассеяно, неорганизованно. Кое-где были отдельные, иногда доблестные попытки сопротивления, лишенные, однако, общей идеи и растворившиеся бессильно в картине общего хаоса. Так в Харькове, например, в течение одной недели было проведено три мобилизации гетманская, петлюровская и добровольческая». Украинский хаос как нельзя лучше характеризуется положением злосчастного Екатеринослава, о котором сводка в середине ноября 1918 г. сообщала: «Город разделен на пять районов. В верхней части укрепились добровольческие дружины, в районе городской думы — еврейская самооборона, далее — кольцом охватывают немцы; добровольцев, самооборону и немцев окружают петлюровцы и, наконец, весь город — в кольце большевиков и махновцев.» В боях против петлюровцев и большевиков наряду с другими русскими отрядами приняли участие и небольшие части, формировавшиеся при вербовочных бюро Южной Армии в разных городах Украины[154].

Гетман в последний момент откровенно принял прорусскую ориентацию и пытался войти в связь в командованием Добровольческой армии. Им было издано распоряжение о регистрации и призвании на службу офицеров и дано разрешение на формирование дружин русских добровольцев. Но надежды его не оправдались, было мобилизовано едва 6–8 тыс. чел… Неудача сформирования Гетманом своей русской Добровольческой армии была предрешена той враждой и недоверием, которые испытывала по отношению к Гетману значительная часть русского офицерства[155]. Ситуация в разных местах Украины и судьбы офицерства складывались по-разному — в зависимости от наличия или отсутствия решительных начальников, оружия, численности и степени организованности офицерства и других причин.