Ривен засмеялся и его смех походил на болезненный кашель.

— Всё уже решено. Мы используем Ускеврена. У него самый влиятельный голос среди всех Старейшин Чансела

[2]

При словах “более решительные действия” в животе Кейла засосало. Старейшинами Чансела называли небольшой круг богатейших и влиятельнейших семейств — элиту города Селгаунта. И не многие из них были такими же “чистыми”, как Ускеврены, а заслуживавших пристального внимания Ночных Ножей и того меньше. Домом Ускеврен руководил Тамалон, и он же, Тамалон, внушал уважение. Кейл уже знал, что будет дальше.

— Сделаем примерно так, — продолжал Ривен, ухмыляясь. — Ты организуешь похищение младшего сына. Как же его имя… По-моему, Талбот? Когда маленький ублюдок окажется у нас, отец сделает всё, что мы пожелаем. Если — нет, я отделю Талбота от его внутренностей и займусь старшим отпрыском.

Кейл с трудом погасил бурю эмоций, зародившуюся в его душе, сумев сохранить спокойный вид. «Похищение Талбота!» Мальчишка лишь недавно вернулся в Селгаунт после несчастного случая на охоте в угодьях близ города. Его даже не было в Штормовом Пределе, семейном поместье, находящегося в городской черте. После трагедии он проживал в одной из резиденций Ускевренов, рассеянных по всему городу. «И там он — лёгкая цель», подумал Кейл. Судя по всему, Ривен не знал этих подробностей, иначе Талбота схватили бы безо всякой помощи Кейла.

Кейл глубоко вздохнул, пытаясь на лету выдумать оправдание.

— Похищение мальчишки — глупость, — произнёс он. — Тамалон станет мстить. Все Скипетры города набросятся на гильдию.

Скипетры Селгаунта могли весьма затруднить деятельность гильдии, если такой уважаемый дворянин как Тамалон будет подталкивать их к действию.

— Нет. Определённо — это неразумно. Передай Праведнику, что этот план невыполним.

— Я ничего не буду передавать ему, — выплюнул Ривен, стукнув кулаком по столу. — Ты сделаешь то, что тебе сказано. Праведник понимает риск. Ты выяснишь нужное время и сообщишь сюда, Джелкинсу.

Он ткнул пальцем через плечо, указав на тощего бармена.

— А я пока соберу команду. У тебя есть два дня в запасе.

Кейлу кое-как удалось кивнуть в знак согласия. Он поднялся со стула на негнущиеся ноги. «Два дня! Всего лишь два дня!» Он должен предать Тамалона, подчинившись воле Праведника, или раскрыть свою подноготную и потерять всё, что имело значение. Как бы он не поступил, ничто не останется таким, как прежде. Если он предаст своего господина, то не сможет себя простить. Если пойдёт против Праведника — не более чем через неделю он станет трупом. Если он признается во всём — Тамалон уволит его, а Тазиена будет ненавидеть. Он не сможет пережить этого.

От отчаяния, мимолётное видение — Ривен, корчащийся с кинжалом в горле — показалось божественным вдохновением. Никто в Олене не обратил бы никакого внимания на это, а объяснение для Праведника он придумал бы позже. «Проклятье, ведь это именно то, что я докладывал Праведнику последние девять лет — выдуманные истории». И всё вернётся на круги своя.

Он потянулся рукой к рукояти кинжала. Ничего не подозревавший Ривен склонился над столом, допивая своё пиво. Кейл уставился на шею убийцы, чувствуя, как манит его живая неприкрытая плоть. Один удар в горло и он услышит бульканье — то же самое, что он слышал недавно от человека, чьё тело он оставил в переулке.

— Неудачная идея, — произнес, не оборачиваясь Ривен. — Такой поступок, Кейл, был бы весьма неблагоразумен.

Кейл услышал насмешку и предостережение в словах убийцы. Промолчав, он развернулся и вышел из Оленя. Ему надо было обдумать сложившуюся ситуацию.

Выйдя на улицу, он чуть не лишился сознания. Безнадёжность положения давила на его плечи тяжким грузом. Помрачневший Кейл припомнил одно понятие из дворфской философии и стал беззвучно повторять его одними губами, словно заговор.

— Корвикоум, — прошептал он. Мудрецы часто переводили его как “судьба” или “предназначение”, но Кейл знал, что его значение было немного другим и было ближе к определению “неотвратимое последствие предыдущих решений”.

В этот момент он возненавидел философию дворфов. “Судьба” перекладывала ответственность на другие плечи, на неведомую космическую силу. «Корвикоум» же водружал её на плечи Кейла.

— Я не стану предавать Ускевренов, — поклялся он в ночную тьму. — Не стану. Лучше я умру, но не увижу страданий Талбота.

Решение проблемы чётко предстало перед ним.

— Да, сначала погибну я, — поклялся сам себе Кейл, одарив мрачной улыбкой окружавший его мрак.

Он набрал полную грудь прохладного зимнего воздуха, насыщенного запахом соли, принесённого ветром из залива Селгаунта, и двинулся вперёд. Кейл призадумался. Он должен был найти выход лучше смерти.

От чопорных улиц, лежащих у него на пути, веяло достатком. Торговые лавки выстроились в ряд вдоль широкой аллеи и даже у самых скромных из них имелись крашенные крыша и окна. У большинства были мощённые камнем водоотводы и резные подоконники, изготовленные из редких пород древесины. Скульптуры диковинных существ — кентавров, химер и даже сатиров — украшали каждую городскую площадь, созданные мастерами, нанятыми, без сомнений, несуразным правителем города, хулорном. Селгаунт Кейлу тоже казался несуразным. Город очень старался выглядеть воплощением изящества и благородства, но сумел лишь придать себе вид вульгарно накрашенной шлюхи. Видимость богатства ширмой прикрывала порочность большинства дворян, готовых вонзить в спину любого кинжал, по сути бывших той же чернью, только образованной. Большинства, но, само собой, за исключением его господина.

С первых же дней службы в Штормовой Предел, Кейл проникся уважением к Тамалону Ускеврену за справедливость, честность и самодостаточность — редчайшие качества среди прогнившей аристократии, входящей в состав Старейших Чансела. Кейла восхищал характер Старого Филина. За прошедшие годы он и Тамалон стали своего рода друзьями. Сподвижниками, если можно так выразиться. И если Кейл хочет сохранить эти отношения, ему необходимо помешать похищению Талбота, не выдав того, что он агент Ночных Ножей — одной из гильдий воров и убийц Селгаунта. От отчаяния дворецкому показалось, что перед ним есть только один путь. И путь опасный.

Ничего иного ему не осталось.

Кейл на ходу придумал зачатки плана и повернул на восток, к игорным домам у пристани. Если его план обречён на успех, то ему понадобиться помощь. А доверять он мог только одной персоне, персоне весьма маленького роста.

Кейл проверил три игорных дома, прежде чем обнаружил полурослика Джака восседавшим за карточным столом Алого Валета. Убогое заведение с посредственной выпивкой и прилагающимся обеденным залом, Валет со временем стал одним из популярнейших мест среди членов младшей аристократии Селгаунта. Заведение влекло изнывающих от скуки младших наследников, стремящихся проиграть семейное золото, как уличный торговец сладостями влечёт избалованных детей. Однако аристократы были лишь частью пёстрой толпы посетителей. Многие другие, от странствующих авантюристов и законопослушных торговцев, до бандитов и сутенёров, заполняли игровые столы и приватные комнаты. В таких заведениях, считал Кейл, проявлялась истинная природа Селгаунта, отчётливая, но не очевидная. Не будь таких мест — строгая социальная иерархия давно бы сменилась всеобщим братством порока.

Прежде чем подойти к столу, где сидел Джак, Кейл продрался сквозь толпу к бармену и истратил достаточное количество золота, договариваясь на счёт одной из уединённых комнатушек на втором этаже. Комнаты, как правило, использовались для особых игр, тайных сделок и противозаконных встреч. В случае с Кейлом всё было намного прозаичней — его разговор предназначался только для ушей Джака.